— Делать больше нечего, — я демонстративно закатила глаза, «отлипая» от стены. Находиться в непосредственной близости с человеком, чей запах пота, перемешиваясь с собственным, природным и мужским, убивал наповал, было тяжеловато. Причем я говорю не в дурном значении. С Тони всегда сложно, когда он такой… максимально естественный. И не приведи господь начнет красоваться в районе баскетбольного кольца. Подавляющее большинство девушек — ему, гадкое и утягивающее, подобно грязному болоту, чувство ревности и одиночества — мне.

— Ты вообще ничего не делаешь, раз уж на то пошло, — указательный палец укоризненно взметнулся в мою сторону. Каков нахал.

— А ты видишь какую-нибудь альтернативу? Если да, то будь любезен, ознакомь меня с ней.

Звук, который он издал, был похож на фырканье. Вперемешку со свистящим воздухом, выражающим то ли скепсис, то ли негодование, то ли одному сатане известно, что творилось в голове у Тони Старка, но в следующий момент он без вопросов и предупреждений передал свой мяч Хэппи. Тому стоило усилий не уронить свой, обескураженному эффектом внезапности.

— Иди к началу линии, — замечая мое смятение, он положил ладонь между лопаток и легонько, но упрямо подтолкнул в нужном ему направлении.

— Ты шутишь?

— Я издеваюсь. — Не успела и рта раскрыть, как он, отбежав и встав напротив меня, громко скомандовал: — Играем в три передачи, бегом, до кольца. У кого мяч, тот забивает. Начали! — И у меня едва дух не выбило из легких, так он кинул пресловутый мяч мне, почти одновременно срываясь с места.

— Стой!

Разумеется, не остановился.

Пришлось бежать следом.

Коротко оглянувшись через плечо, он сбавил скорость, удостоверившись, что никуда я от него не делась.

— Раз! — я бросила мяч в его сторону и вперед, с учетом не прерывавшегося движения. Получилось кривовато, однако Тони словил.

— Два.

Как он умудрялся передавать мяч в самые руки, если едва смотрел на меня? Один из сотни непостижимых вопросов, касаемых Тони Старка.

Высокое кольцо становилось все ближе.

— Три, — на блаженном выдохе. Быстро бегать — это не ко мне. Быстро бегать в компании этого человека — не ко мне в квадрате.

Тони сделал остановку двумя шагами, как и всегда, забивая мяч легко и непринужденно. Я наблюдала сию картину боковым зрением, ибо видела подобную плеораму настолько часто, что она успела отпечататься на сетчатке глаз.

— Встряхнулась? — он держал мяч перед собой, шкодливо улыбаясь.

— Иногда я тебя просто ненавижу.

Улыбка, как по команде, стала шире, обнажая ряд белых зубов и тут же скрывая их. Мимолетная.

— Вы тоже мне очень дороги, мисс Поттс, — Тони протянул мяч вперед, вручая его мне в руки и по-прежнему глядя сверху вниз.

Не смотри так на меня. Не смотри, пожалуйста, отвлекись на Нору, заметь филейную часть Лизы в коротких шортиках, но только отвернись. Я ведь толком разозлиться не могу. Просто стою и улыбаюсь, точно пораженная синдромом защемленных нервов.

Какой черт тебя вообще придумал?

Я разорвала зрительный контакт, переводя взгляд на баскетбольный мяч, но не видя его. В моменты, подобные этому, язык, объединившись с мозгом, объявлял вотум, и мне оставалось фантазийно биться головой о те самые локеры, проклиная человеческую слабость к любого рода чувствам и женскую — в частности.

Исчез он так же быстро, как и появился. Есть в этом мире стабильность.

Мы отрабатывали парные упражнения не долго. Однако «мы» — понятие растяжимое; Нора демонстративно ушла в сторону от меня и составила компанию Саре, с какой-то напускной наигранностью смеясь на весь зал.

До конца урока мы играли. Мальчики с мальчиками, девочки с девочками… чтобы окончательно не предстать белой вороной, я сделала себе мысленную пометку бегать вправо и влево за толпой, по возможности не попадаясь на глаза ведущим игрокам (пара человек, но все же!), которые, боже упаси, могли бы передать мяч мне.

Выживать удавалось. Везло скрываться за спинами других, внимание подающих вовремя рассеивалось, едва я появлялась в зоне видимости.

Я расслабленно бегала трусцой, время от времени теряясь мыслями в отвлеченных темах. Меня пару-тройку раз толкнули, возвращая с небес на землю…

Все произошло быстро и неправильно. Я видела девчонку, имени которой навскидку не помнила, но главное заключалось в том, что в баскетбол она играла на несколько долей десятых лучше меня. Возможно, она хотела сделать передачу. Возможно, она вела схожую политику на площадке и витала в облаках, да руки-предатели случайно словили мяч, а мозг не успел предельно точно смоделировать ситуацию…

Мяч полетел слишком быстро, чтобы в голове мелькнула хоть одна здравая мысль. К примеру — поймать его. Отклониться в сторону. Не стоять незаинтересованным в процессе бревном, в конце концов.

Удар пришелся точно по переносице, меж глаз, в которых на пару добрых секунд потемнело. Голова вместе с корпусом мотнулась назад, координация сбилась.

Я говорила, что не умею играть в баскетбол? Запомните это. А теперь факт номер два: я ненавижу играть в баскетбол.

Слезы — непроизвольная реакция организма, вызванная эксцентричным налетом — заволокли глаза, несколько девчоночьих «ой», «ай» и «ох» достигли слуха.

— Пеппер? — звучание единственного голоса, который был изучен до мельчайших интонаций, усиливалось по мере шарканья кроссовок по паркету. — Живая? Что, прям по носу?

Немного проморгавшись и почувствовав, как слезы быстро очертили крылья носа, я увидела стоящего подле него Хэппи.

— Живая, — отрывисто сообщила, вновь зажмуриваясь. Вся переносица словно онемела, вспыхнула жаром. В голову отдавало тупой ноющей болью.

— Дай посмотреть, — он отвел мою руку за запястье, поджал губы. — Зажми носовую перегородку, дыши через рот.

Где располагалась пресловутая носовая перегородка, я сообразила не сразу, но рефлекторно надавила на крылья носа.

Хэппи выглядел обеспокоенным. Тони — отчего-то малость раздраженным. По крайней мере, его сведенные брови означали либо критическую задумчивость, либо злость. Ни то, ни другое в полной мере уместным сейчас не было.

Разумеется, меня послали в медпункт, прикладывать необходимые «холодные штуки», как я их мысленно окрестила, способствующие сужению сосудов.

Чувствовала себя ужасно вымотанной. Физически, эмоционально. Не радужной атмосфере способствовал Тони, преодолевший весь пусть по лестнице в напряженном молчании. Мне говорить было неприятно в принципе — при каждом задействовании мышц лицо саднило. Чего он так взъелся? Если взъелся; понимать настроение этого человека было слишком тяжело. Я ведь не нарочно под мяч подставилась. Да и его никто не просил провожать — мне было бы отчасти комфортней спуститься в медпункт с Хэппи.

Наши неравномерные шаги отдавали эхом в пустующих на время урока коридорах. На глаза попались крупные белые настенные часы, обмотанные бумажной гирляндой в форме оранжевых тыкв. Хэллоуин не за горами. Конечно.

Я терялась в собственных сумбурных раздумьях, одним из которых было полнейшее отсутствие предпраздничного настроения.

========== 2. ==========

Случается ли у людей ощущение, сродни облегченному «наконец-то, я дома»? Меня оно посещало каждый раз, едва наступал черед поворачивания ключа в чуть облезлой замочной скважине. Дома было спокойно. Дома было тепло — и я сейчас говорю не только о температуре воздуха.

Солнце зашло, хотя с учетом количества пасмурных дней оно, можно сказать, представляло собой фигуру весьма мистическую в плане существования. Преимущественно осенью, когда почти каждый день встречал тебя то дождем, то туманом, то пасмурностью.

На первый взгляд казалось, что дома никого нет, а торшер в прихожей отец оставил включенным для кота (нет, это вовсе не глупо — сама так делала временами), но вскоре меня настигли приглушенные комментарии бейсбольного матча, чередующиеся со свистками и протяжным гулом болельщиков.

— Пап? — либо он вышел в магазин, либо расположился на своем неизменном месте — в кресле с накинутым на сидение пледом.