Некстати вспомнилась парка-маргинал, после походов Тони перекочевавшая в папин гараж со статусом «мягкой тряпки». Благо, не узнал, при каких обстоятельствах я убила несчастную вещь — он итак Старка недолюбливал. Вполне обоснованно.

Я даже успела сменить одну цепочку на другую и надеть со скуки сережки, когда позвонил Киллиан. Мои окна выходили во двор да к соседям, и я немножко пожалела, что не могу выглянуть за кружевную шторку и морально подготовиться к встрече. Не дай бог увидеть Майку, как я сажусь в машину с неизвестным парнем.

А он узрит. О, непременно. Роль блюстителя закона и порядка у него в крови.

Я на ходу наматывала шарф и ныряла в рукава пальто, раз за разом поправляя задирающуюся юбку. Вот чего точно не хватало, когда нервы без прочего на пределе.

— Я поехала, ключи беру. — Папа объявился в проходе, и по нарочно расслабленной позе я догадалась, что первым делом, едва захлопнется дверь, он прилипнет к окну.

— Хорошо повеселиться, — до предела наигранная безучастность даже для него.

Пробубнив под нос сомнительное: «Угу», выправила волосы из-под ворота. Повеселиться. Здорово бы знать, насколько двусмысленным может оказаться пресловутое пожелание.

«Твой нынешний похож на него, по-моему, очевидно».

Я спускалась по ступеням в удивительно не промозглую ноябрьскую субботу, пряча нервную улыбку за закушенной губой, где возле золотисто-оливкового «Ниссан Патрол» стоял живой, не сокрытый сетью и разделявшими километрами, Олдрич Киллиан.

Уж лучше бы Роджерс.

Интересно, что бы он подумал, если бы я развернулась на сто восемьдесят и опрометью кинулась в дом?

Что я вообще, черт побери, делаю?

— Привет, — я не знала, как следует с ним общаться на короткой ноге, но Киллиан оборвал все мысли и пути к отступлению, шагнув навстречу и протянув руку для неформального объятия.

— Привет, — уже и забыла, какой он высокий — порядком на добрую голову. Пусть ростом я пошла в Майка, но на его фоне чувствовала себя карликом. — У тебя приятные духи.

— Ам, — затащите меня в ад и избавьте от необходимости реагировать на… комплимент? — Спасибо, — смешок с нотками истерики сдержать не удалось. Олдрич, возможно, принял это за смущение.

— Отсюда сорок минут езды, — он передвигался впереди меня, и, стоило подойти к двери, с удушливой вежливостью открыл ее.

— Спасибо большое, — господи, как с ним после такого в машине ехать? Я старалась не запнуться и усесться без позорящих катастроф, однако руки предательски не слушались, готовые подвести при любом удобном случае и лишить точки опоры.

Попыталась вспомнить, когда мне последний раз хоть кто-нибудь оказывал подобные знаки внимания. На ум пришло безотрадное слово «никогда».

А, может, он просто хорошо воспитан? «Слишком хорошо», — тут же вмешался ехидный внутренний голос. И я, дура, выдумываю всего раньше времени…

Или ему что-то от меня нужно. Параноик в груди бунтовался и стучал о ребра, взывая к рассудку. Данная теория определенно не находила отзыва симпатии.

Сомневаюсь, что Киллиан вывезет меня в лес, изнасилует, ограбит и убьет, но кто разберет парней.

Он сел за руль, заводя мотор. Радиоприемник огласил салон стартовавшей с начала музыкой — явно диск. Киллиан вырулил на дорогу; мне осталось лишь поежиться в жалкой попытке слиться с сидением. Не к месту представилось, что весь этот спектакль видел отец.

Отлично. Не хватало, чтобы он начал думать, будто у меня появился парень.

«Может быть, я жил ради выходных, может быть, я жил ради своей холодной души…»*

Благо, голова с утра не болела — иначе ритмичные мотивы очень скоро свели бы с ума.

Все надежды отвернуться к окну и наслаждаться относительным спокойствием, как часто бывало с Тони, который просто-напросто принимался подпевать, игнорируя всех и вся вокруг, рассеялись, подобно облачку выхлопных газов за нами, стоило Олдричу заговорить:

— Ну, рассказывай, что нового за неделю произошло?

***

Проезд по трассе напоминал удручающую однотонность, достойную фильмов ужасов — по одну сторону тянулась лесная зона с облетевшими деревьями: грязно-коричневая, оттенков охры, кишащая паутиной голых острых веток; по другую неприветливые кривые стволы накренялись вниз, к полосе маленького обрыва, что уходил в протекающую реку.

Справедливости ради стоит заметить: вскоре мы въехали в лесную черту, и виды приняли облик многим привлекательней. Под шинами «Ниссана» умиротворенно шелестели лужи — ночью крапал дождь. За окнами простиралось море зелени: листва; чередовавшиеся с толстыми, черными от прошедшей стихии, мшистые стволы елей; на земле — толстый ковер из папоротника. Только у самой дороги полная влаги почва мелькала красно-коричневой полосой с желтыми бликами опавших листьев, а верхушки деревьев столь высоко тянулись к небу, что не представали взору из-за густого молочного тумана, одеялом накрывшего территорию. Солнце на данном участке трассы спряталось, точно по волшебству.

Казалось, время здесь не властвовало, и все давно застыло в недвижимом изумрудном мраке.

— До моего дома нужно еще проехать прямо, — заговорил Олдрич после затянувшейся паузы, нарушаемой в пути звучащей из автомагнитоллы музыкой, — но мы свернем к обрыву, — машина, в самом деле, изменила траекторию движения на развилке. — Я же обещал.

Он источал вполне дружелюбный настрой, однако я все равно бы не отказалась от третьего пассажира в салоне. Глупое, ничем не обоснованное беспокойство.

Через несколько минут в зоне видимости замаячил тот самый скалистый утес, который мы миновали по дороге на «вечеринку на природе».

— Эй, это же та скала, что у косы пляжа?

Мой энтузиазм веселил Киллиана.

— Она самая, только намного ближе и с иного ракурса, — Олдрич вывернул с дорожного полотна и притормозил на свободной для импровизированной парковки зоне. Заглушил мотор; музыка стихла. — А дальше пойдем пешком, — все та же «хищная» улыбка половиной рта.

Возникла необходимость миновать малую часть леса. Киллиан протянул руку.

Господи, зачем я на это подписалась.

Ладонь чем-то напоминала Тони, только с более длинными пальцами и холоднее. Интересно, кому нужно помолиться, чтобы он… держал себя в узде? Готова почитать Аллаха, Ра и поклоняться языческим тотемам. Только соблюдай дистанцию, ради всего святого.

Под подошвой сапог мягко пружинил мох, сменившийся твердостью. Грубый серый камень на разных ярусах покрывала желтоватая и зеленоватая растительность. Мы вышли к обрыву.

Перед глазами бушевало море, с шипением ударялось волнами об одинокие скалистые островки, невеликие по размеру, разбросанные, подобно игральным кубикам на покерном столе, а серое небо растворялось в тумане. Олдрич больше не держал моей руки; я осторожно наклонилась вперед, оставаясь, однако, в паре добрых шагов от края земли.

Темная вода и пенистые блики. Наверняка немыслимо холодная. Волны тревожно плескались, набегая на острые выступы.

— Это невероятно, — осознание, что я с чистым восторгом улыбалась, настигло, когда скулы начали болеть. Хотелось достать телефон и начать фотографировать все вокруг, но риск предстать в глазах Киллиана легкомысленной, глупой «типичной девушкой» сковывал руки. В моменты, сродни этому, я особенно жалела о неимении профессионального фотоаппарата. Или полароида — есть особенный романтический шарм в этих маленьких моментальных снимках с привкусом шестидесятых.

— Туман немного все портит, а так здесь и правда недурно, — он стоял чуть поодаль, спрятав руки в карманах.

— Как в кино, — я осматривала кривую ель, росшую прямо на краю утеса.

— Почти, — с ироничным смешком.

Вдалеке проглядывалась цепь гор с мерцающими белыми шапками снега. Скоро и в городе пахнет первыми ветрами зимы.

Оторваться от развернувшегося пейзажа было тяжело, однако вынуждать Олдрича ждать, пока я вдоволь проникнусь каждой ветвью, в планы не входило. К дороге мы направлялись подчеркнуто медлительно, и, если для него это значило нечто иное, то мне попросту не хотелось покидать скалу.