— Брюс хочет стать доктором, — подал голос Тони, лениво листающий страницы журнала с изображением военных самолетов. — И упрямо отмахивается, когда я говорю, что у него куда больший потенциал, нежели для запертого в душном кабинете педиатра.

— И поэтому ты упрямо, — он с легкой издевкой скопировал тон Старка, — зазываешь меня в Нью-Йорк, где у меня нет ни друзей, ни связей, ни перспектив развернуться и хоть где-нибудь пристроиться даже для элементарного проживания.

— Нью-Йорк полон возможностей, если знаешь, в какую дверь стучать.

— У меня нет богатых родителей, которые смогут обеспечить обучение в каком-нибудь элитном научном центре, — судя по тому, как устало говорил Брюс, данный спор был неоднократным и неразрешимым между ними.

— У тебя есть я, — продолжал гнуть свою линию Тони, а Брюс только поджимал губы и качал головой.

— Твоя бескомпромиссность… — он задумался, аккуратно обматывая мою ладонь бинтом.

— Очень хорошо сочетается с твоим альтруизмом.

Брюс фыркнул, и этот звук показался мне смешком с тенью недовольства, которую успешно перекрывало снисхождение.

А после мы задержались на чай, и мне думалось, что я нигде не пробовала таких вкусных пирожных, кроме как в доме Брюса Беннера.

Все былые отрицательные эмоции миновали, точно их никогда и не было.

Комментарий к 6.

Все права принадлежат Нилу Гейману.

========== 7.1. ==========

Короткое: «пап?» и тишина в ответ; мирно спящий на стуле рыжий комок тепла, чудно поднявший лапы вверх и вывернувший пушистую шею; беспечно откинутое одеяло, облаченное в незатейливый постельный комплект с желтыми звездочками на светлом фоне; привычно легший на кнопку «пуска» ноутбука палец; механические, выработанные годами манипуляции вхождения на сайт; несколько сообщений от Хэппи, содержащих песни, которые я прослушаю с вероятностью в пять процентов (везло, что он не требовал детального отчета — присылал картинки с временами понятным только ему одному «ну забавным же» содержанием, аудиозаписи, не имевшие ничего общего с моими музыкальными вкусами, да был на том счастлив); видавшая многое на своем веку серая футболка с английским бульдогом; не презентабельные для улицы, но вполне подходящие для дома выцветшие джинсовые шорты; щелкнувшая «лапка» чайника; перекочевавшая с запястья на волосы резинка, собравшая оные в привычный хвост; хлопок дверцы холодильника; шуршание коробки с чаем; внезапный порыв настроения, потребовавший включить на телефоне нечто из раздела «Borombon» и представить, что ложки — не хуже маракасов, которые было бы очень здорово иметь дома на пару с гигантской, цветастой, мексиканской шляпой и накладными усами; пробивающийся сквозь светлые жалюзи теплый, медово-золотистый, осенний свет — словом, субботнее утро не отличалось от аналогичных ему абсолютно ничем, кроме желания оказаться в Рио-де-Жанейро и подрыгаться на красочном карнавале.

Персидский друг спустился вниз и составил компанию моей неадекватности, не любивший оставаться в одиночестве. Он загнул уши и внимательно следил яркими янтарными глазами за моими ногами, как если бы готовился к стремительному прыжку охотника. Все лодыжки уже были в царапках.

— Не смей, — я нисколько не сомневалась, что он понимает человеческую речь; ну, или хотя бы тон да определенные слова. Нагнувшись, выудила из мятно-зеленого оттенка шкафчика кошачий корм. — Стыдно быть таким толстым, — стоило мелким вонючим сухарикам удариться о чашечку на полу, Снежок подорвался и рысью ринулся к еде. — Стыдно, — не удержавшись, почесала теплую голову и провела ладонью по всей спинке, до самого кончика хвоста-ершика. — Ненасытное животное.

Я взглянула на пакетик чая в кружке, отчего-то передумала и вернула тот обратно. Потянувшись к верхней полке, достала коробку быстрорастворимого какао. Принимающий коричневые оттенки кипяток плескался вдоль фарфоровых стенок; немного сахара, молоко…

Лучшее утро — утро, начинающееся с тостов с сырным кремом.

Раздавшийся хлопок входной двери привлек внимание. В одночасье метнувшись к столу, быстро убавила громкость динамика.

Ты — чертов закомплексованный параноик, Вирджиния Поттс.

Папа объявился на пороге в расстегнутой кожаной куртке. Не хватало старого доброго байка и кривой полуулыбки — создалось бы впечатление, что он сошел с экрана фильма семидесятых годов. Побрившийся. Сегодня какой-то праздник?

— Я купил тебе печенье, — он потряс шуршащей упаковкой круглых печенек с кусочками шоколада, что уминались за милую душу по ночам. Невольно глянула в сторону кухонного гарнитура; и правда, от предыдущей пачки уже мало что оставалось.

Хорошо худею.

— Спасибо, — я засовывала ломтики хлеба в тостер, искоса наблюдая за его манипуляциями. Что-то не так.

Какой-то он… живой.

Не то чтобы Майк напоминал вечно хмурого ворчуна, но и веселился не часто. Продавливал диван в гостиной, разложив по журнальному столику свою «полицейскую чепуху» и вооружившись жестяной баночкой пива, смотрел бейсбол, выезжал на рыбалку с друзьями. Типичный сорокалетний представитель мужской половины человечества. С учетом коллекции клетчатых рубашек и разномастных джинсов на все случаи жизни — среднестатистический житель Штатов, граничащих с Канадой. Копающийся в гараже с перекроенным на сотню ладов пикапом, питающийся полуфабрикатами из микроволновой печи. Не разменивающийся на пустую болтовню.

И где дорога свернула не туда?

— Есть планы на сегодняшний день? — меж тем звучал голос из прихожей, а замок повисшей на крючке куртки брякнул о стену.

Вряд ли? Никаких? Нет, скорее всего? Различные реплики встревоженными птицами метались в голове, покуда пауза затягивалась.

— Поем, — уж лучше бы помолчала еще пару секунд. — Потом сериал, может быть, посмотрю.

Черные джинсы и белая футболка. Куда вы дели того закоренелого холостяка со стажем? Верните мне привычного Майкла Поттса. На нынешнего смотреть… странно.

— Что за сериал?

— Не знаю, что-нибудь вроде… — я запнулась, не зная, что отвечать, ибо только планировала атаковать террором Хэппи с просьбой посоветовать годную ленту для убийства времени. Если кто и знал толк в кинематографе, то это был он.

— Брысь! — запрыгнувший на гарнитур и привлекший внимание отца Снежок спас меня от необходимости вспоминать любые знакомые названия и озвучивать оные. Конечно, при папе попробуй потоптаться по столу. Это я мягкотелая и все с рук спускаю.

— А ты чем займешься? — поспешила перевести тему, искренне надеясь на его моментальную забывчивость. Слишком странный порыв интереса моей персоной и непривычная для него инициатива поддерживать беседу. К прочему, жутко подогревал любопытство столь занятный внешний облик.

Сработало: Майк, вытянув из холодильника белую баночку с золотистым ободком, замялся.

— Вечером выберусь в центр. Тебе машина не нужна? — «пшик», глоток.

Я не удержалась и тихо хмыкнула, моментально напоминая себе его, копируя привычку. Родители и дети — тот иной раз аттракцион развлечений для скучающего наблюдателя.

— Из меня водитель никакой.

И он прекрасно это знает без вызова в памяти.

Мы впервые за долгое время сидели за одним столом; я неловко жевала тосты, Майк с шумом отхлебывал пиво. Не лучшая иллюстрация семейному воссоединению. Минуту, воссоединению? Я взглянула на него исподлобья, стараясь действовать незаметно. Последний раз мы больше обычного присутствовали на одной кухне на Хэллоуин, вырезая тыкву. Что было, в общем-то, очень здорово. Почти как нормальная семья.

— Слушай, может, — откинулся на деревянном стуле, покручивая банку в ладони, — выберемся завтра куда-нибудь? — Настал черед смотреть на папу с легкой иронией, не скрываясь. — Сходим в кафе на Континентал Плейс? Тебе там всегда нравилось.

Лет десять назад.

Я пожала плечами.

— Можно.

Один вопрос: чем вызвано стремление провести досуг со мной? Отец, однако, упрямо игнорировал мое настороженное замешательство.