«Шел! Я уверен, скорее всего, ты меня уже в живых не увидишь. Они напортачили, у меня началось нагноение. Я не могу сидеть, лежать тоже больно, стоять я давно уже разучился. Но, зачем тебе знать мои предсмертные муки? Я знаю, что ты возненавидишь тех уродов, что убили меня, но, прошу, оставь идею отомстить. Позаботься о Нике. Я рад, что мы с тобой познакомились, она получила такого отца, как ты! Я люблю тебя, наверное, это очень похоже на сумасшествие. Я проклинал судьбу, ненавидел Евангела, за то, что он отобрал тебя у меня, но, зная, что ты ему обязан, не показывал тебе этого. Прошу, пообещай, что не станешь губить свою жизнь в горе. Я всегда знал, что моя роль всего лишь второстепенная, мне не быть нормальным человеком. Спасибо тебе за всё! Позаботься о Нике. Я так люблю тебя, спасибо за красивые воспоминания! Не плачи о моей смерти никогда, кроме похорон, забудь обо мне, а я буду смотреть на вас с небес и благословить твои дела. Люблю. Прощай!»

Я упал на колени, больно стукнувшись, все тело парализовало болью, по щекам текли слезы, я почти не дышал, потому что нос забился, а изо рта вырвались только хриплые выдохи. Мне было больно. Я не мог это пережить. Он умер в своих словах. Он решил, что не сможет вернуться. Он не смог подарить мне улыбку. И неожиданно, грудь сковало болью, из легких выбило весь воздух, голова разразилась ужасной мигренью, и я рухнул, словно оборвали все нити, за которые меня держал кукловод.

Лежа на полу, в агонии боли, я услышал, что у Арона заорал коммуникатор, он тотчас его снял, отойдя от входа в ту комнату, где был я, но я четко услышал голос Максимиля: «Он умер!»

– Я знаю, – ответил Арон, уходя все дальше. – Здесь Шел. – Голос его был полон грусти, она убила в нем все. Он стал буквально изваянием, теперь в голосе просто не было жизни.

Тако не стало, и в ответ на его письмо я мог выдохнуть только одно: «Я люблю тебя и спасибо за дочь!»

Мы смеялись с Тако над смешными эпизодами в книгах, я обнимал его за плечи и прижимал к себе. Его волосы пахли чем-то сладким и были очень мягкими, было приятно перебирать их по ночам, когда он засыпал на моём плече. Он нянчился с Никой, словно она была отнюдь не его первый ребенок, объясняя это тем, что его всему научили еще тогда, когда он мучился на операционном столе. Мне никогда не приходилось видеть на его глазах слезы обиды, да вообще плакал он только во время секса или от счастья. Он всегда был мягок ко всем, но при этом никого не подпускал к себе, оставляя подход только нам с Никой. Его смех был звонок и в то же время тих, он не любил алкоголь, мечтал иметь ребенка от меня, чтобы мы жили где-нибудь далеко отсюда, где бы не было разделения общества. Видал в облаках и судил крайне здраво. Любил порядок и романы. Признавался мне в любви. Иногда он был очень робок, что сводило меня с ума. Нет в мире такого же человека, а теперь, нет и его!

====== Эпизод 3: Обретение. Глава 16 (часть 1). ======

– Зачем ты так поступил? – просил Сергей, войдя в совершенно незнакомую комнату. Евангел медленно открыл глаза и посмотрел на нарушителя спокойствия. Близнец сидел в кресле, подперев рукой щеку и переваривая собственный гнев.

– Как? Ударил его?

– Именно!?

– Он не послушался. У него плохо с психикой после всего, я даже о смерти Тако не стал бы ему говорить несколько дней. Он нарушил моё доверие и собственное обещание не соваться, – Ева выражался ледяным тоном, а смотрел и подавно, как на врага народа.

– Ты сам же только что и сказал: у него плохо с психикой! Его переклинило, вот он и пошел…

– Откуда он узнал, о том, когда мы выходим и где нас искать? – синеволосый опустил руку и сурово посмотрел на Сергея.

– О том, когда мы идем ему сказал Мик. Остальное, я точно мужу не говорил. Коммуникатор, как ты и велел, я ему отключил.

Сергей прекрасно знал, что виноват в глазах Евангела уже в этом. Они все сейчас претерпевали жуткий кризис. Все были в делах, Макс вот занялся изучением тела Тако, а Арон поехал к Мику и Нике. Шел был в отключке в больнице, там, где они и находились. Евангелу выделили здесь комнату.

– Уходи.

– Гонишь? Почему же?

– Потому что мне надо побыть одному, успокоиться.

– Арон сказал, что было бы разумнее вам сейчас с Шелом не видеться, – глаза Евангела вспыхнули гневом. – Шел нестабилен, он уже сутки не приходит в себя, а когда придет – не известно. Мы можем вас разделись, забрав Шела к нам.

– Чтобы он был с Миком, который его успокоит, пригреет?

Сергей вздрогнул и опустился в кресло напротив.

– Неужели ты не видишь, что между ними не просто тесная братская связь? – Ева устало прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, после чего продолжил: – Со мной он совершенно другой, он не проявляет инициативу, не делится со мной проблемами, даже если я настаиваю. Я ему никто. И в этой ситуации ты предлагаешь мне отдать его Мику? Я люблю его, схожу с ума с ним, но он не отвечает взаимностью…

– Ты сам сказал, что отпустишь его, если он не сможет принять ваши отношения, – Сергей поддался вперед, а голос обрел уверенность.

– Боже…

– Да, ты с самого начала мог предположить, что будет не так легко. Ты взял кота, у которого уже были друзья, кто уже знал другие правила игры и всегда выигрывал. А теперь, когда кот не подчинился твоим правилам, ты злишься, хотя сам гарантировал, что не станешь этого делать. Один ли Шел соврал?

Ева открыл глаза и в них не было ничего хорошего.

– В любом случае, я не отдам его Мику, хотя бы сейчас. У меня еще есть время пытаться. Я не хочу терять его.

– Ты уже подвел черту, когда ударил его.

– Нет, он сильный, он вытерпит.

– Ты все же не зазнавайся о его способностях. Любой человек сделает правильные выводы. Я даже боюсь предположить, что выкинет Шел после всего этого. Похороны состоятся послезавтра. До этого времени, я хотел бы, чтобы ты не докучал котенку, ради ваших же отношений. Просто не трогай его и подумай над своим поведением, – Сергей встал и собирался уже выйти.

– Тогда я перееду к вам, буду с Никой, а Шел пусть будет только с Ароном и Максимилем. Мик к нему тоже не подойдет!

– Хорошо, тогда поехали!

Нике врать не стали. Мик пытался её успокоить сам плача не хуже нее, в этот день ночь была темнее, а свет был безжизненно холодным, как и всё, что он освещал. Евангел хотел как-то им помочь, но Мик ушел с малышкой в спальню, а они с фотографом удалились в одну из гостиных, и распили коньяк, особо не разговаривая. Мир потух вокруг них, сжавшись до размера комнаты. Смерть – это всегда больно, а еще больнее, когда страдают близкие люди.

С утра позвонил Макс, сообщил о результатах исследования. Тако погубил халатность, как и предполагалось. Они его изувечили. Евангел же понял, что на деле сам не выполнил собственное обещание, данное и Нике, и Шелу. Он не вернул блондина домой. Он не спас ему жизнь. Слишком разрушительна оказалась мания выгоды.

– Доброе утро, – тихо поздоровался он, выйдя на кухню и обнаружив у плиты Мика. Тот обернулся к нему и молча кивнул. Лицо его как-то осунулось, а под глазами залегли синяки. Сразу видно, что страшное горе обвалилось на худые плечи.

– Будешь завтракать? – тихо, прокашлявшись в сторону, спросил везунчик.

– Наверное, хотя, мне кусок в горло не лезет.

– Сейчас всем нам так. Ника сегодня так и не вылезла из кровати, сказав, что не будет есть. Она потеряла родителя слишком рано и одновременно поздно.

– Да, – кивнул Ева. – Приготовь ей что-нибудь, я попробую её покормить.

Мик посмотрел на него с недоверием, но спорить не стал. Ему вообще ничего не хотелось, только если тоже закрыться в раковину, как малышка, но, этого делать было нельзя, ни в коем случае, станет только хуже. Поэтому он пытался себя чем-то занять.

В главной спальне было темно, только прикроватная лампа совсем блекло светилась, чтобы Ника не боялась сходить в туалет, если что. Её было совсем не видно, только если подойти совсем близко, можно было заметить торчащую в одеяле макушку.