Хлопок входной двери. Я притоптываю ногой, усмехаясь:

- Доброе утро, - поворачиваюсь к Дилану, который, кажется, выглядит спокойным. Парень щурится, бросив:

- Не смотри на меня так.

- А как мне на тебя смотреть? – вздыхаю.

Бурчание. Сжимаю зубы. Дилан облизывает губу, закусив нижнюю:

- Ты хочешь есть?

- Нет, - отвечаю, отворачиваясь. Смотрю под ноги, чтобы не наступить на осколки. Дилан подходит к холодильнику, пока я выпиваю несколько стаканов воды. Парень пускает смешок, когда пытаюсь поднять стол. Он деревянный, выглядит легким, но поднять его обеими руками трудно. Ворчу под нос, скрывая свою благодарность за притворным недовольством, когда Дилан одной рукой переворачивает стол, вновь вернувшись к столешнице. Кривлю губы, взяв совок и щетку, чтобы собрать осколки.

Дилан поглядывает на меня:

- Руками не трогай, - ворчит, когда я хочу взять несколько осколков в руку.

- Хорошо, мам, - меня раздражает, что он ведет себя, как родитель. Мне одной мамы хватает, так что оберегите меня от этой заботы.

Дилан закатывает глаза.

Все явно идет не так. Мне не нравится, что мы грубим друг другу, но он первый начал.

Черт, я даже мыслю, как ребенок, так что опека со стороны взрослых оправданна.

Вздыхаю, подходя к урне с совком, и бросаю туда осколки. Оборачиваюсь, замирая, ведь Дилан стоит в шаге, протягивая тостер. Не смотрит на меня, наливая в кружку кипяток, чтобы заварить себе кофе. Мнусь, но поднимаю руку, чтобы взять тост.

- Руки помой сначала, - Дилан усмехается, видя, как я держусь, чтобы не закричать на него.

Понятно. Ему просто приносит удовольствие это. Хотя, удивляться тут нечему. Он всегда был таким.

Ополаскиваю руки, после чего выхватываю тост, кривясь, и обхожу парня, идя к столу.

- Ты, - Дилан откашлялся, поворачиваясь ко мне лицом. – Будешь дома сидеть? – опирается на столешницу, кусая тост.

- У меня есть варианты? – сажусь на стул, вытягивая ноги за столом.

- Ты могла бы съездить со мной, - он явно нервничает.

- Не-ет, - тяну, кусая тост. – Мне трехэтажный дом убирать, если ты забыл, - сжимаю губы.

- Мы можем съездить вместе, а потом убраться, - парень подносит кружку к губам, обжигаясь.

- Мама заказала пиццу, так что я должна остаться, чтобы принять заказ, - бросаю.

Дилан смотрит на меня. Пристально, так что кусок в горло не лезет.

- Ясно, - громко ставит кружку на столешницу и направляется к двери, потирая переносицу. Выходит. И мой аппетит пропадает.

Какого хера я веду себя так? Он – Дилан - сам предложил поехать с ним.

Потираю колени. Оставаться дома одной не хочется, но уборку откладывать нельзя.

Сидела на кухне, пока не услышала хлопок входной двери. Кусаю губу, обреченно вздыхая.

Я не понимаю себя. Своих чувств. Не понимаю Дилана, который то грубит, то предлагает поехать с ним.

Закидываю голову, уставившись в потолок.

Кажется, у меня едет крыша.

***

Впервые чувствовала себя настолько неуютно в собственном доме. Прислушивалась к каждым звукам, нервно избегала тех мест, где не горел свет. Дом у нас достаточно большой, поэтому мать, чтобы не тратить электричество, вырубает свет на третьем этаже.

Экономия экономией, но жутко.

К шести часам я успела убрать только первый этаж. Заметила, что передвигаться мне тяжело. Боль в ногах лишь усилилась. В какие-то моменты мне приходилось садиться на пол, вытягивая их. Так же начала болеть спина, но это оттого, что все время наклонялась, пылесося или моя пол. В детстве мне нравилась сказка о Золушке, и я частенько представляла себя на её месте. Правда тогда не убиралась по настоящему, а Зои была не такой уж злой мачехой в моих глазах. Теперь, ползая на стертых коленках, хорошо понимаю, каково это, быть принцессой диснеевской сказки.

Кашляю, поднимаясь на ноги. Бросаю тряпку в таз с водой и иду к лестнице, тормозя.

Звонок в дверь заставляет меня подпрыгнуть. Громко. Хмурюсь, вспоминая, что мать заказала мне еды. Но до сих пор желание кушать не появилось. Опускаю таз на пол, направляясь к двери. Вытираю пот с лица, поправляя белую майку на тонких бретельках. Тяну короткие шорты вниз и открываю дверь, встряхивая волосами. Хмурюсь, узнав того мужчину, которого вижу довольно часто. Доставщик пиццы и почты. Неплохой трудяга.

Он улыбается мне, держа в руках коробку с роллами:

- Доставка.

Господи. Я и без того поняла, что не почта.

Выдавливаю улыбку, взяв пакет, и ставлю его на пол, выпрямляясь. Мужчина достает какой-то документ, спрашивая:

- Взрослых позовешь? Нужно расписаться за доставку.

- Их нет, и я достаточно взрослая, чтобы самой расписаться, - говорю, взяв ручку из его рук.

- Я вижу, - он улыбается мне. – Частенько ты дома одна остаешься? – звучит не как утверждение, а как вопрос.

Я вздыхаю, напрягаясь:

- Это вас не касается, - грубо, но мне не нравится этот мужчина. Слишком часто он появляется на пороге нашего дома. Хмурюсь, ведь не могу расписаться нормально. Моя рука слишком напряжена. Она дрожит.

Кое-как калякаю, поднимаю глаза, замечая, что мужчина как-то подозрительно осматривается по сторонам.

- Спасибо и до свидания, - возвращаю ручку, закрывая дверь. Он даже не успевает ничего ответить. Щелкаю всеми замками, поражаясь тому, что внутри рождается беспокойство. Отхожу от двери, оставляя пакет с роллами. Я не голодна. Иду на кухню, подскакивая к окну. Выглядываю. За густой растительностью ничего не увидишь. К тому же, на улице начинает темнеть. Потираю плечи, занавесив шторы. Поворачиваюсь к столу, на котором лежит мобильный телефон. Смотрю на часы: Дилан ушел рано утром. Где он пропадает?

Но если я позвоню ему, то он начнет подкалывать меня, мол, даже дома одна оставаться боюсь. Тем более, причин для волнения нет.

Беру телефон. Зарядка кончается.

Кусаю губы, когда заставляю себя набрать номер. Его чертов номер.

Не могу нормально оценить свое состояние. Раньше оставалась одна, даже на несколько суток, но сейчас кожа покрывается мурашками, а каждый шорох вызывает дикое сердцебиение.

Гудки. Хочется треснуть себе по лицу за проявление такой слабости.

Осматриваюсь. Дилан, наконец, отвечает:

- Какие люди, - закатываю глаза, игнорируя его смешок, ибо сейчас в носу начинает колоть от нервов.

Я не могу понять, чего так боюсь.

- Привет, - говорю так, словно ничего между нами не произошло. – А ты когда приедешь?

Дилан несколько секунд молчит, после чего откашливается, хрипя:

- Ну, я только сейчас зашел в магазин.

Хмурюсь:

- Чем ты занимался до этого?

- Что за вопросы? Я должен отчитываться перед тобой?

Обида застревает в горле. Я топаю ногой, моргая, ведь глаза начали болеть. Но настоящий шок постиг меня буквально через секунду.

Мокрые. Глаза мокрые, а все сознание охватила беспричинная паника. Потираю нос, шмыгая.

- Что это за хрень? – голос Дилана стал грубее.

Я чешу щеку:

- Ты скоро приедешь? – насрать. Просто, насрать на то, что я позорюсь перед ним. Главное, чтобы хоть кто-то был дома, чтобы я почувствовала себя в безопасности.

- Я даже не купил половину из того, что есть в списке Нины. Она просто издевается надо мной, - бросает смешок, но меня это не забавляет.

- Мы можем съездить вместе, - стучу пальцами по столу.

- Ты прикалываешься? – кажется, я только злю его.

По спине пробегает холодок, когда слышу тихий хруст за окном. Оборачиваюсь. Створка открыта. Но это может быть птица, так что…

Отбрасываю все мысли, вспоминая, что уже несколько минут молчу в трубку, а Дилан не сбрасывает.

Пытаюсь заставить себя улыбнуться. Господи, это же смешно, Чарли. Ты взрослая, а ведешь себя, как пятилетний ребенок.

- Извини, - кусаю губы, направляясь к входной двери. На часах уже было полседьмого.

- Нам привезли роллы, - меняю тему. – Так что, поторопись, а то я не ручаюсь за себя.