Если бы. Ведь вся загвостка в том, что никто явно не хочет объяснять мне все. Поэтому мне кажется, что-то, что связано с Эмили, это немного сложнее, чем простая история забитой девчонки.

Отворачиваюсь, делая шаг в сторону гостиной, но шорох повторяется, и теперь я точно уверен, что звук доносится, с кухни, поэтому тут же разворачиваюсь, входя в помещение, и оглядываю его. Взгляд останавливается на столе, который сдвинут к стене, хотя раньше стоял в центре кухни. Шорох повторяется, поэтому делаю шаг вперед, наклонив голову к плечу, и немного сутулюсь, свободной рукой взявшись за край стола, медленно, будто с осторожностью опускаюсь на одно колено, заглядывая вниз. Под стол.

И открываю рот.

Да, открываю, ведь вижу то, что никак не ожидал увидеть.

Эмили сидит у самой стены, колени прижимает к груди, руками держится на ножку стола. Её темные волосы клочками висят, скрывая лицо, но я вижу. Вижу то, что заставляет проглотить язык, потерять дар речи. Взгляд. Светлые голубые глаза кажутся черными, без просвета. Бледные губы сжаты, поэтому она дышит громко через нос, отчего ноздри увеличиваются. И я понимаю. Уже второй раз прихожу к такому выводу, нахожу то самое определение тому, что вижу.

Дикая.

Зашуганный зверь, который прячется от света и рычит.

Стоп.

Хмурюсь, прислушиваясь.

Да, она тихо, но рычит, будто животное.

— Эмили? — Отпускаю руку, которой держу котенка, поэтому тот сползает вниз с груди к животу, и тянусь к ней, хотя сомневаюсь, что это стоит делать. И в который момент оказываюсь прав. Эмили рычит на меня, ерзая ногами по полу, и сильнее вжимается в стену. Лямки её майки сползают по плечам, а коленки ободраны, как и локти, будто кто-то таскал её по полу. И видимо делал это, держа её за волосы, ведь, как ни странно, но, привыкнув к темноте, могу разглядеть клочок волос, что прилип к ее потному лицу.

— Ты в порядке? — Пытаюсь вернуть ей рассудок, разговаривая. — Это они сделали? — Щурюсь, настороженно прикусывая губу. — Эмили? — Хочу коснуться её руки, но девушка скалит белые зубы, заёрзав, и пинает меня ногами, царапнув короткими ногтями кожу моего запястья. Отдергиваю руку, подняв ладони:

— Эй, тише, — шепчу, ведь понимаю, что повышенный тон ухудшит ситуацию. — Эмили, — моргаю, пытаясь понять, как поступить, но имею дело с подобным впервые, поэтому кусаю и облизываю губы от волнения. Эмили мычит, будто пытается напугать меня этими звуками, чтобы я ушел. Так обычно животные поступают. Вздыхаю, оглядываясь по сторонам, и вновь тяну руку к Эмили, полагаясь, что не может все быть настолько запущено. Она ведь человек, и…

Замираю. Боль разносится по телу, будто удар, разряд. Я широко распахиваю веки, уставившись на Эмили, и медленно опускаю взгляд ниже, на свою руку. На запястье. В которое она вцепилась зубами. Тишина. Минутный ступор, из которого я выхожу только благодаря тому, что боль усиливается, ибо девушка сжимает зубы, вонзая пальцы в мой локоть.

Проглатываю воду во рту, выдавливая, хотя в голосе не слышна уверенность:

— Эмили, мне больно, — моргаю, ведь девушка лишь сильнее сжимает кожу зубами, опустив голову ниже, и мычит. — Эмили! — Повышаю голос, чувствуя, как пот течет каплями по вискам, и дергаю руку. Да, делаю это зря, но никак иначе мне не избавиться от её «хватки». Отодвигаюсь дальше от стола, потирая ладонью кожу больного запястья, и поднимаю глаза на девушку, которая вновь вжимается в стену, шипя. Вдыхаю носом, выдыхаю ртом. Надо сохранить безразличие, которое поможет мне здраво мыслить, но на ум не приходит ничего толкового. Так что сжимаю и разжимаю пальцы руки, вновь потянув её к Эмили, но уже аккуратней, медленней, чем до этого, и останавливаю руку в нескольких сантиметрах от её коленки. Жду. Чего жду? Того, что она ответит. Что она сама прекратит трястись и даст мне помочь ей. Эмили тяжело и хрипло глотает воздух, не поднимает лицо, виском вжимаясь в стену.

Вдруг Засранец подает голос. Чихает, отчего девушка вздрагивает, и кусает меня за палец, так что отдергиваю руку, взглянув на ладонь. На коже выступают капли алой жидкости, так что вздыхаю, потирая её, и не останавливаю котенка, который выбирается через низ моей кофты, трясет головой, повторно чихнув. Слышу, как Эмили выдыхает, поэтому не шевелюсь, исподлобья наблюдая за тем, как котенок принюхивается, топая лапками к девушке, которая втягивает воздух через нос, прижав колени к груди. Она немного поднимает голову, смотря на животное, которое подбирается ближе, касаясь носом босых ног. Молчу, внезапно почувствовав успокоение, двигаюсь, садясь у стены напротив, и вытягиваю одну ногу, прижавшись затылком к стене. Засранец видимо узнает запах, поэтому трется мордой о лодыжку Эмили, которая опускает руку, пальцем касается его носика, и прижимается подбородком к коленкам, наклонив голову. Своеобразно играет с Засранцем, и мне становится легче дышать. Пелена безумия отступает. И я вполне чувствую себя адекватным человеком.

Смотрю на Эмили, хмурю темные брови, но не от злости. Я чувствую легкую жалость, хотя жалеть людей не в моем стиле. Что эти уроды могли сделать? Как они довели человека до такой дикости?

Эмили чешет пальцами пузо котенка, который громко урчит, извиваясь от наслаждения. Я уже не слышу тяжелого дыхания. Не вижу безумных глаз.

Шмыганье. Наклоняю голову, видя, как Эмили вытирает щеки, видимо, смахивает слезы, и проводит рукой по спутанным волосам, в попытках пригладить их. Отвожу взгляд в сторону и оглядываю кухню, вынужденно поднимаясь на ноги. На столе лежит книжка, которую я листаю пальцами. Это тетрадь с записями, сделанными от руки. Кажется, именно с ней Эмили все время бродит и читает на уроках. Не уверен, ее ли это почерк, но местами он не разборчив. Открываю страницу, где написано всего одно предложение.

Я птица,

позабывшая о полете.

Бросаю тетрадь обратно и продолжаю бродить, ища щиток с электричеством, но тот расположен в коридоре, поэтому оставляю Эмили, выходя. Нахожу щиток и открываю, подсвечивая себе фонариком телефона.

Так и думал. Электричества тупо нет.

Ставлю руки на талию, притоптываю ногой и кусаю губу, вдруг почувствовав боль в руке, которую покусала Эмили. Тру кожу запястья, хмуро разглядывая красные отметины от зубов, и поворачиваю голову, слыша шаги за спиной. Эмили стоит в дверях кухни, держа на груди Засранца, который не заканчивает урчать. Могу лучше рассмотреть тело девушки, которая боится взглянуть на меня: её ноги покрыты ссадинами, правая щека опухла, будто кто-то давал ей пощечины, руки усыпаны синяками, ободранные локти и коленки кровоточат. Волосы все так же, несмотря на старания их уложить, червяками свисают на лицо. Эмили пытается убрать мешающие локоны за уши, но лучше от этого не выглядит.

Вновь и вновь облизываю пересохшие губы, подыскивая слова, но Эмили поражает меня тем, что говорит первой. И голос ее полон нежного, отчего отвратительного спокойствия:

— Я в порядке.

Да, видел я твой «порядок».

— Прости, что укусила, — протягивает Засранца, отчего тот недовольно воротит мордашкой, явно не желая покидать девушку, которая выдавливает одну из самых неприятных и жалких, совершенно некрасивых и кривых улыбок, что мне приходилось видеть. — Тебе лучше уйти, а то родители скоро вернутся.

— Откуда? — Спрашиваю, прежде чем подумать. С недоверием сверлю дыру в её макушке, пока девушка опускает голову, раздумывая над ответом:

— Они, — смотрит не на меня, а сквозь мою грудную клетку. — Должны вернуться, — улыбается. — Уже скоро, — кивает, будто сама себя убеждает в сказанном.

Продолжаю молчать. Смотреть. Эмили кашляет, продолжая держать котенка на весу, поэтому закатываю глаза, сделав к ней шаг, чтобы забрать Засранца, но поднимаю ладони, когда Хоуп дергается, делая пару шагов назад. Смотрит под ноги, хрипя:

— Прости, — вновь и вновь улыбается, раздражая меня всё сильнее. Беру из ее рук котенка, скользнув пальцами по костяшкам её ладоней. Эмили всего на секунду поднимает взгляд, но тут же прячет глаза, сделав пару шагов к стене.