Дилан полощет рот, выключив воду, и разворачивается, вынуждая мою бледную кожу вновь покрыться мурашками. Мне еле удается почувствовать, ощутить это легкое касание через ткань футболки. Парень скользит пальцем по моей талии к спине, этим движением зовет меня за собой, двигаясь обратно в коридор. Сжимаю ладони, немного опустив голову. Хмурю брови, медленно бросив взгляд в спину О’Брайену, который выглядит очень даже непринужденно, что злит.
Он не должен «вытворять» такое с таким спокойствием.
И вообще не стоит проделывать подобное со мной.
Мне это не нравится.
Вновь складываю руки на груди, следуя за парнем, который хлопает по выключателю, идя к лестнице:
— В целом, — начинает негромко, будто осторожно, — у тебя что-то болит? — быстро добавляет. — Не хочу больше подтирать за тобой.
Хмыкаю в ответ, давя ногами ступеньки. Спускаемся на первый этаж. Здесь темнее, чем обычно, видимо одна из лампочек перегорела, но Дилан вовсе выключает и без того тусклый свет, быстро направляясь к двери. Мне уютнее в темноте, поэтому спокойно перебираю ногами, сжимая руками живот, чтобы тот перестал ворчать на меня. Парень выходит в светлый зал, мне приходится щурить веки и поднять ладонь, чтобы оберечь глаза. В зале просторно, но всё так же витает пыль, на столах и полу грязь. Этому заведению определенно крышка с такими хозяевами. Дилан заходит за прилавок, проверяя — валяется ли его отец под ним или нет, после чего ставит электрический чайник, открыв верхние ящики, чтобы найти что-нибудь съедобное. Пока парень разбирается со сроком годности молока в холодильнике и хлопьев, я брожу между грязными столиками, сжав ладони за спиной в замок. Странно, но чувствую себя вполне спокойно здесь. Помню, как ощущала себя, приехав сюда впервые. Не самое приятное воспоминание, но сейчас от этого ничего не осталось. Хотя, если быть честной, всё равно не буду рада наткнуться на пьяного отца Дилана, мирно спящего под одним из столиков.
— Хорошая новость, — Дилан подает голос, вынуждая меня обернуться. Парень достает из холодильника, что находился под прилавком, молоко в стеклянной бутылке, и хмуро рассматривает его:
— Я нашел его, — откашливается. — Плохая новость, — открывает крышку, поднося горлышко к носу, чтобы понюхать. — Не знаю, сколько ему лет, но запах нормальный, — поднимает на меня глаза, а я только пожимая плечами в ответ, вновь разворачиваясь, и продолжаю спокойно бродить, пальцем собирая пыль то с одного столика, то с другого, оставляя тонкую линию или рисунки на поверхности. Зрачки сами скользят к окнам, за которыми открывается приятный вид. Солнце, стена деревьев и широкое озеро, на поверхности которой собираются разноцветные листья клёна. Кажется, среди такого слоя пыли, я могу почувствовать аромат осени, медленно иду к стеклянным дверям, желая выйти и подобраться ближе к озеру.
— Эви, — Дилан не повышает голос, но громко ставит бутылку с молоком на стол.
Толкаю дверь, тут же задыхаясь от ударившего в лицо осеннего ветра. Воздух пропитан ароматом сухой листвы, с деревьев «сыпятся» птичьи голоса, а лучи яркого теплого солнца отражаются от поверхности воды. Озеро находится не так далеко, поэтому медленно иду к нему, опуская руки вдоль тела. Ветер приятно ласкает кожу, проникая сквозь ткань футболки, играючи поднимает локоны темных волос, ударяет по глазам, вынуждая те слезиться.
Замечаю сделанный из деревянных досок выступ, конец которого «висит» над водой. Обычно на таких рыбаки сидят. Иду, игнорируя скрип под ногами. Гладкая поверхность озера так и манит, а аромат воды сводит меня с ума. Внутри сразу рождается такое теплое, немного нехарактерное для меня умиротворение, которое должно напрягать, ведь мне нельзя расслабляться, но сейчас мой мозг буквально отключается.
Не слышно ни шума с дороги, никаких других раздражающих звуков, которые преследуют тебя в городе. Здесь только ты и лес. Эта своеобразная тишина, нарушаемая криком кукушки. Подхожу к самому краю выступа, медленно осматривая стволы деревьев, что остались в тени. Медленно опускаюсь на колени, садясь в позе йога. Сутулюсь, не поправляя пряди волос, которые щекочут кожу лица и шеи. Каким-то расслабленным взглядом наблюдаю за передвижением опавших листьев на поверхности озера. Шум ветра усиливается, но после так же резко затихает, словно волнами накрывая мой разум.
Вовсе ухожу в себя, правда, ни о чем не думаю. Моё сознание не забивается мыслями, это один из редких случаев, когда мое тело расслабленно, когда моя голова пуста, когда боль в животе пропадает.
Совершенно не слышу шагов за спиной. Смотрю перед собой, краем глаза замечая Дилана, который так же садится рядом, согнув ноги, и сутулит спину, поставив на колени локти. Хрустит пальцами, вытягивая их, и бросает на меня взгляд, щурясь от солнечного света:
— Знаешь, ты меня раздражаешь, — выдает, но не реагирую. Не могу. Просто смотрю вперед, наслаждаясь атмосферой вокруг.
— Как хорошо, — шепчу губами, прикрыв веки.
— Хорошо? — Дилан явно не понял. — Что именно тебе кажется здесь хорошим? Глухое место.
— Хорошо, — повторяю, медленно распахнув глаза. — Здесь хорошо.
В ответ лишь смешок:
— Ты это сейчас про то место, где я живу? — нервно усмехается, давя пальцами на глаза, а я слабо хмурю брови, повернув голову в сторону парня:
— Господи, какая разница, в каком месте ты живешь?
— Большая, Эви, — шепчет в ответ, немного ворчливо.
— Мне здесь нравится, — даю вердикт, глубоко вздыхая, а Дилан лишь качает головой:
— Ты сегодня шутишь?
— Отстань, О’Брайен, — сглатываю, с интересом наблюдая за поверхностью воды. — Не думаю, что место, в котором ты вырос, играет важную роль. Возьми в пример меня. Довольно обеспеченная семья, свой дом, а… — замолкаю, немного наклонив голову на бок, после чего вновь смотрю на парня, который внимательно слушает меня. — Я это к тому, что мне всё равно.
— Почему? — как-то резко и с недоверием спрашивает Дилан, хмурясь, но я лишь могу пожать плечами в ответ, ведь не привыкла кому-то объяснять свою точку зрения. Просто, здесь всё пропитано спокойствием, словно это отдельный мир, в котором меня не могут потревожить. Вот и всё. Мне этого вполне достаточно.
Мне нужно «моё» место в этом мире, где я буду чувствовать себя в безопасности, не переживая, что кто-то сможет спокойно вторгнуться и причинить мне вред. Жить в спокойствии, гармонии, тишине — это всё, что мне необходимо.
Дилан тяжело вздыхает, прекращая терроризировать меня взглядом. Смотрит перед собой, всё так же хмуро и напряженно. Кажется, он правда не понимает, что такого притягательного я вижу в этом месте, хотя это лично его мнение. Медленно ложусь на спину, вытянув ноги, смотрю в яркое, голубое небо, без единого облачка, цвет которого хорошо сочетается с темными верхушками ёлок и елей. Вижу, как перелетают с ветки на ветру черные птицы, при этом громко гаркая. И мне вновь кружит голову.
Правда, на этот раз в груди образовывается странное чувство. Стыд? Да. Прикрываю глаза, пытаясь отогнать мысли о матери. Не скажу, что у меня с ней какая-то особая связь, но то, что её пришлось оставить с этим ненормальным, сводит меня с ума. Как бы мама не относилась ко мне, всё-таки она родной человек. Единственный, кто на самом деле поймет и поддержит меня. Тот, кто сможет вытащить меня из всего этого дерьма. Да, будучи маленьким ребенком, я верила в это, но что не так со мной сейчас? В данный момент времени? Я вспоминаю. Всё то, что происходило со мной, отношение со стороны матери, пока та была в себе.
Я сама себе внушала зависимость от человека, которому всегда хотела быть нужной. Я жаждала быть необходимой для собственной матери, и что теперь? И теперь я рассчитываю, что она поймет, как сильно я люблю её, что терпела ради неё всё это. И сдалась. В конце концов, верно? И меня это разъедает изнутри. Мне не стоило сбегать, но с другой стороны не знаю, насколько бы меня хватило ещё. Это трудно. Трудно оправдать себя, найти логическое объяснение своим поступкам, ведь их нет. Я поступила ужасно, отвратительно.
