— А кто сказал, что я собираюсь уходить? — Парня явно забавляет реакция со стороны мужчины, поэтому он не думает останавливаться на уже сказанном, продолжает нападать. — А почему ты входишь в её комнату? Разве в таком возрасте ей не полагается собственное пространство? Она ведь девушка, — он даже не дает мужчине возможность вставить слово. — Тут у двери есть замок, а ключ я не нашел, — сует ладони в карманы джинсов и довольно улыбается, принимая расслабленную позу. — Отдашь их?

Темные, практически черные зрачки отчима опустились на еле дышащую от ужаса Эви. Девушка молчит. Она не встревает. Боится последствий.

Дилан протягивает ладонь, уверен, что ключи есть, а если они не у Эви, то у кого же ещё? Замок-то имеется.

Мужчина скрипит зубами, не только от злости, но и оттого, что какой-то мальчишка вынуждает его мяться, сомневаться в своих действиях. Отчим действительно думает, как повести себя менее подозрительно, но ничего толкового в опьяненную яростью голову не приходит, кроме как отдать. Да, черт подери, отдать ключи, которые принадлежат ему. Все в этом доме принадлежит ему.

Эви принадлежит ему.

Кажется, девушка окончательно теряется, когда слышит звон ключей. Он отдает? Он поддается?

Дилан с той же раздражающей улыбкой забирает ключ, рассмотрев его:

— Что ж, теперь можешь идти, — он серьезно? Мужчина явно зол, а парень не думает прекращать подливать масло в огонь. О’Брайен жестом «приглашает» его выйти, и тот идет. Идет, хоть и громко топая, молча, но громкие, тяжелые вздохи переполняют комнату. Эви хмурит дрожащие брови, немного приподнявшись на локоть. Смотрит пораженно в спину отчиму, который в тупике. Впервые в такой ситуации. Впервые ему лучше сдаться, притихнуть, ведь он знает. Знает, что ещё не всё потеряно, ведь Эви не рассказала. Мужчина уверен, что девушка никогда и не сможет этого сделать.

Отчим не бросает взгляд на Дилана. Не хочет видеть этого сопляка, но сжимает кулаки, когда тот не дожидается, хлопая дверью, которая бьет мужчине по спине, вынуждая сделать большой шаг в коридор.

И щелчок.

Громкий, оглушающий. Вены на висках вот-вот разорвутся, пот стекает ручьями по лбу, мокрые волосы прилипают к коже. Руки трясутся, пальцы дрожат, а сердце стучит с больной для организма скоростью.

Взгляд безумца.

Он убьет.

Убьет его.

Эви слабо разинула рот. Смотрит на дверь. Запертую. Слова застревают в глотке, хотя она бы никогда не произнесла их вслух, но желание рассмеяться в голос переполняет. Трясучка прошла, правда боль в животе не утихла, но сердце приятно ноет от этой маленькой победы.

Эви знает, что потом всё начнется снова. Отчим так просто это не оставит.

Девушке приходится закрыть рот, когда Дилан оборачивается, бросая ключ на стол. Смотрит на Эви молча, выжидая, морально вытягивая что-то из неё с такой силой, что дрожь в теле возобновляется. Эви откашливается, шепча, ведь не привыкла громко говорить, когда дома отчим — опасно:

— Спасибо, — опускает взгляд, садясь на кровати. Сгибает ноги в коленях, начиная виновато мять края футболки пальцами. О’Брайен подходит ближе, возвращаясь на свое место, — опускается в кресло, откинувшись на мягкую спинку. Подносит сжатую в кулак ладонь к губам, касаясь их костяшками. Второй рукой тихо стучит по коленке. Внутри Эви из неоткуда рождается стыд. Чувствует себя наказанным ребенком, поэтому боится взглянуть на парня, который откашливается, немного покосившись на девушку, и, будто невзначай, интересуется:

— Ты боишься его? — задает вопрос, на который Эви не реагирует, лишь скованно пожимает плечами, качнув головой:

— Да нет, — лжет, сохраняя равнодушное выражение лица. — Просто, иногда, если он выпьет, может докопаться без причины, — вроде, сойдет за правду, верно?

— А почему он заходит к тебе в комнату ночью? — прямо, в лоб, немного наклонившись вперед, чтобы заглянуть в глаза девушки, которые она всячески скрывает, отводя в сторону:

— Это его дом, пускай делает, что хочет, — пустой, безэмоциональный ответ. Руки потирают коленки, скользя ниже по лодыжкам. Эви решает сменить тему, понимая, что не сможет больше сдерживать себя, если разговор продолжится. Она мельком посматривает на парня, изобразив на лице удивление:

— Ты выходил из комнаты? Зачем? — она вовсе не придает значения тому, как меняется лицо парня, который раздраженно бросил в ответ:

— Отвали, — вновь опирается спиной на спинку кресла, повернув голову в сторону. Эви хмурит брови, но слушается. Больше не задает вопросов, просто ложится на бок, к Дилану спиной, чтобы не видеть его.

И чтобы он не видел её.

Парень косо смотрит ей в затылок, хмуря темные брови, наблюдает за тем, как девушка ерзает, совершенно тихо дышит, не создавая лишнего шума. О’Брайен злится, но злость вызвана не раздражением, а тем, что Эви считает его придурком. Кретином, который не видит очевидного.

[флешбэк]

Детская комната давно заполнялась смехом, радостными улыбками, светом ночных ламп. Здесь на полках лежала пыль, а окна были плотно закрыты, не пропуская свежий воздух с улиц. И тишина. Полная.

Девочка часто сидела у подоконника, наблюдая за теми, кто носился по дорогам, играл в мяч, просто беседовал с соседями, выгуливая собак по утрам.

И сегодня она так же выпила кружку молока, так же забралась на подоконник, собирая белыми коленками пыль и грязь, так же стала всматриваться в лица людей, прислушиваясь, в надежде услышать хоть что-то. Жизнь в тишине рушила её.

Но тот день был «особенным». Нет, ребенок не нашел в себе силы открыть окно, не вдохнул свежего утреннего, немного морозного воздуха, не услышал голоса других детей.

Нет. Она увидела мать.

Женщину, которая спокойно отдалялась от дома, направляясь к желтому автомобилю с фиолетовым чемоданом. Девочка поддалась вперед, прижимаясь кончиком носа к стеклу:

— Мам? — шепнула хриплым голосом, видя, как она открывает дверцу, позволяя водителю сунуть её чемодан в багажник. Женщина всего на секунду, но поворачивает голову, с каким-то равнодушием смотрит в сторону дома, после чего улыбается водителю, садясь в салон.

Девочка наклоняет голову на бок, моргая:

— Мам, — повторяет, но интонация иная.

За её спиной скрипит дверь. Тяжелые шаги ещё эхом доносились до ушей, когда Он поднимался. Шёл за ней, наконец, получив желаемое. Девочка поворачивает голову, со своим невинным, детским непринуждением смотрит на высокого мужчину с широкими плечами, который переступает порог её комнаты, когда автомобиль трогается с места.

Она никогда не любила её.

Не считала своей дочерью.

Поэтому с явным желанием оставила.

[конец флешбэка]

***

От лица Эви.

Мы проснулись рано. Хотя, сомневаюсь, что Дилан вообще спал. Выглядел, одним словом, нехорошо. Утро пасмурное, но это не действует на мое настроение, ведь в мыслях я прокручиваю случившееся этой ночью.

Отчим ушел. Но это временное затишье. Не смогу долго бегать, не смогу всё время держать Дилана рядом. И это пугает. Нет, не то, что я так или иначе останусь с отчимом. Меня напрягает внезапно появившаяся зависимость от чьего-то присутствия.

Я вижу в Дилане защиту? С чего бы?

Наркоман, который только и делает, что грубит мне. Стоп, даже не так. Просто тот факт, что он — мужчина — уже рождает во мне отвращение к нему.

Вот только я всё равно хотела спрятаться за него, да?

— Мне нужно в душ, — Дилан качается при ходьбе, сильно давит пальцами на глаза. Прошел день, день без наркотиков, а ему уже не по себе? Жалкий. Хотя, кто бы говорил.

Сижу на кровати, всё так же прижимая колени к груди. Наблюдаю молча за его перемещением по комнате, как ни странно, он поднимает вещи с пола, возвращая их в нормальное положение. С чего такая тяга к уборке?

Парень ждет моего ответа, поэтому смотрит в мою сторону, поставив стул возле стола. Я приоткрываю рот, пожимая плечами:

— Да, конечно, — скольжу языком по ровному строю зубов. Сомневаюсь, что отчим ушел, так что…