Мне жарко, душно.

Горло горит, как и всё тело. Смахиваю со лба пот, не сдержав сухой кашель.

Знаю, что меня ждет.

Отчим вернется. Он может быть нетрезв, тогда не станет церемониться.

Хмурюсь, приоткрыв сухие губы, ведь осознаю, что Дилану тоже может перепасть. Я совершенно не думала о нем, только о себе, о своей безопасности.

Но никто не может мне её гарантировать.

Ведь у комнаты есть ключ. Но он только у отчима.

***

Час, два, а может и все три сидит, бесцельно роясь в телефоне. Лишь бы занять себя, неважно чем. Дилан знал, что не сможет спать в чужом доме, но оправдывал свое согласие тем, что просто хочет хорошенько поесть и принять теплый душ. Тело затекло, так что приходится всё время менять положение, чтобы не ощущать дискомфорт. Но с каждой минутой тяжелее. Парень выдыхает, закинув голову. Смотрит в темный потолок, глаза уже привыкли к ночному мраку.

О’Брайен прислушивался. Он ощущал себя не в своей тарелке в этом доме. Его сводит с ума непонятное напряжение, каждый шорох и шум вынуждает прекратить дышать до тех пор, как парень не уверит себя, что ему показалось. Ему не нравится это место.

Но ещё Дилан слушал её.

Слушал, как тяжело дышит Эви, иногда прерываясь на сухой кашель, который, наверняка, рвет её глотку, принося боль. Девушка не ворочается, лежит, словно замерев, изредка вовсе прекращая дышать, чем вынуждает О’Брайена взглянуть на неё. Парень чешет макушку, хмуро наблюдая за Эви, которая еле ерзает на кровати, явно с трудом глотая комнатный воздух. Дилан поднимается с кресла, осторожно, тихо, пытаясь смотреть под ноги, чтобы не создавать лишнего шума. Останавливается в шаге от кровати девушки, медленно наклонившись, вытягивая руку, пальцы которой неясно, отчего трясутся.

- Я в порядке, — её хриплый голос беспокоит, но девушка всё равно улыбается, позволив встревоженному брату потрогать её лоб.

Касается кончиками пальцев мокрого, горячего лба Эви, которая поморщилась, но не разжала веки. Дрожит, еле заметно. Дилан проглатывает скопившуюся во рту воду, выпрямляется и подносит ладонь ко рту, кусая кожу костяшек. Оглядывается, бросает взгляд в сторону двери, решая не лезть со своей помощью и вернуться в кресло, вот только Эви вновь начинает кашлять, странным образом побуждая парня к действию. Что он может? Ничего. Он — не чертова мамочка, которая знает, как правильно заботится о других, но, кажется, лучше принести влажное полотенце, чтобы хоть немного «ослабить» жар. На этом помощь парня ограничится.

Избавляется от скованности, направляясь к двери, которая, как назло, скрипит при попытке открыть её. Оглядывается, убеждаясь в том, что Эви не проснулась, после чего протискивается в коридор, оставив небольшую щелку. Не включает свет, полагая, что лучше не тратить электроэнергию в чужом доме. Ладонью скользит по стене, наконец, нащупав поверхность деревянной двери. Касается холодной ручки, так же осторожно открывая, и заходя внутрь. Темно. Холодно. Он понятия не имеет, как всё устроено в ванной комнате, поэтому делает шаги, пальцами одной руки изучая расположение вещей. Что ж, раковину обнаружил сразу, ударившись об неё бедром, бортик ванной, на стене рядом обычно располагаются трубы, по которым течет горячая вода. Стиральная машина, точнее, О’Брайен предполагает, что это она. Вот и сложенные полотенца. Дилан берет одно, вернувшись к раковине, и касается пальцами ручки крана, желая повернуть её, но замирает. Внезапно.

Скрип.

Парень настолько четко слышит его, что чуть не глотает свой язык, вот только дверь ванной не скрипит. Этот противный звук издает дверь комнаты Эви. Она проснулась?

Дилан не стал мочить полотенце, медленно, с некой опаской, подойдя к двери. Толкает её пальцами, выглянув в коридор, рассчитывая увидеть на пороге комнаты болеющую девушку, которая осыплет его вопросами. И как он объяснит, что собирался делать? «Я хотел немного сбить твой гребаный жар», - ага, предельно мило, что аж тошнит. Это совсем не в стиле Дилана О’Брайена.

Но в дверях никого, хоть та и раскрыта шире, чем была. И парень не знает, расслабиться ему или напрячься ещё больше. Ветер? Нет, окна никто вроде не открывал, хотя, кто знает. Вернулся её отец? Но парень не слышал, как хлопнула входная дверь.

Дилан не стал мучить себя догадками. Он собрал все свои мысли, выбросил из головы и медленно начал перебирать ногами, подходя к порогу комнаты Эви, надеясь, что это всё-таки сквозняк «шалит». Опирается рукой на стену, заглядывая в помещение. И первое, что бросается в глаза, — это высокая темная фигура, медленно подходящая к кровати девушки. О’Брайен не долго думает, не выжидает, сделав резкий уверенный шаг, переступив порог, и хлопает по выключателю, вовсе не щурясь от ударившего в глаза яркого света.

И мужчина с сальными волосами, собранными в хвост не стал морщится. Они оба уставились друг на друга, правда, выражая совершенно разные эмоции.

Дилан хмурит брови, медленно опуская взгляд на руку мужчины, которая сжимала тонкое запястье Эви. Та начинает морщиться, ерзая на кровати. Свет лампы раздражает, заставляя её приоткрыть глаза, но тот же замереть прекратив дышать. Её взгляд «замерз» на стене.

О’Брайен заморгал, сощурив веки, и, наконец, выдавил из себя:

— Не понял.

========== Глава 13. ==========

В комнате нет часов, но их нервное тиканье было бы как раз кстати. Эви не может моргать, не может заглатывать воздух, боится как-то проявить свое бодрствование, хотя всем и без того ясно, что она не спит. Ей не нужно было время, чтобы понять, чьи пальцы касаются её в темноте. Это словно ночной кошмар, медленно переходящий в реальность. И девушка лежит, мучаясь от ожиданий, ведь холодные пальцы мужчины ногтями впиваются в белую кожу. В голове ни одной мысли. Просто ледяной ужас, въевшийся в грудную клетку и раздирающий плоть изнутри. И гробовое молчание, повисшее в воздухе после слов парня, который поставил руки на талию, не меняясь в лице:

— Хей, папаша, а ты чего в комнату входишь?

Вопрос ставит в тупик не только Эви, но вызывает у отчима более сильные отрицательные эмоции:

— Ты кто, и что делаешь у меня в доме?! — Голос срывается, а девушка вздрагивает на кровати, сильнее прижимая колени к груди, отчего мужчина нервно кусает губу, злясь. — Ты его привела?! — Грубо дергает её руку, но Эви не издает писка.

— Вообще-то, ваша дочь уже вполне взрослая, для того, чтобы приводить парней к себе, — Дилан хмуро смотрит на то, как трясутся пальцы Эви.

— Это мой дом! И я решаю, кого впускать, кого - нет! — Выпаливает с возмущением, плюясь слюной. Отчим в ярости. Нет, это больше. Намного сильнее. Он готов разорвать мелкую дрянь, что не подает ни звука, лежа без движения. Чего она ждет? Чертова…

— Тогда думать нечего, — О’Брайен спокойно перемещается по комнате, подходя к кровати. — В таком случае мы уйдем, — с натянутой улыбкой опускает взгляд на руку мужчины. — Будь добр, отпусти.

Отчим краснеет. На его висках четко выделяются толстые вены, а из носа противно течет. Мужчина сильнее сжимает больное запястье девушки, всё же заставляя ту жалко пискнуть. Дилан довольно резко схватил отчима за кисть руки, из-за чего тот на секунду опешил, но после его лицо исказилось, вот только не проронил ни слова, не моргая уставившись в ответ на парня, который продолжал нагло улыбаться:

— Ты делаешь ей больно, — сжимает его руку. — Отпусти.

И тут совершенно внезапно мужчина меняет тактику. Он разжимает пальцы, продолжая ругаться, но посыл иной:

— Я так переживал за тебя! — Кричит на Эви, у которой от его слов началась тошнота. — Так сложно позвонить?!

— Не кричи на неё, — Дилан щурит веки, искоса смотря на мужчину, который рыкнул на него:

— Я сам знаю, как мне общаться с моей дочерью! — Осматривается, вновь со злостью смотря на Эви. — А убраться ты не думала?! Не стыдно за такой свинарник? Завтра, когда этот, — кивает на О’Брайена, — уйдет, уберешь здесь всё!

Дилан не сдерживает наглый смешок, сунув руки в карманы джинсов: