Во время очередного перехода Люцифер улыбнулся Азраилу. В следующий миг его глаза полыхнули оранжевым светом, а меч мгновенно раскалился докрасна. Воздух вокруг архангела заволновался от источаемого им жара. Азраил с напускным спокойствием наблюдал за процессом апофеоза — у каждого архангела он свой, но руки его вцепились в меч сильнее, что выдавало волнение.

Он решил атаковать первым. Мечи схлестнулись, оглушив округу звоном соударявшейся стали, удара тьмы и огня. Не проходило и мгновения до следующего удара. Темп нарастал, и вскоре вокруг поединщиков образовалась небольшая пылевая тучка, которая окружала их, крутясь вихрем то в одну сторону, то в другую. Стоявшее одинокое дерево на холме изредка содрогалось от особенно сильных соприкосновений мечей. Сейчас их питала не столько сила хозяев, сколько ненависть. Хотя нельзя сказать, что Люцифер испытывал её по отношению к Азраилу — это была просто боевая ярость, переросшая в выход внутреннего огня — того, что питает душу архангела. Того самого огня, до которого Люцифер смог достучаться, даже будучи обездушенным.

Люцифер сновал то слева, то справа от Азраила, который тратил на повороты чуть больше времени из-за крыльев. В очередной раз сделав обманный шаг в сторону, Люцифер убедил противника повернуться влево, а сам тем временем нырнул вправо и молниеносным ударом снизу вверх с разворотом перерубил крыло Азраила. Брызнула кровь, недавний ангел закричал и повалился на колени, пытаясь дотянуться до фонтанирующей спины. Он хрипло всхлипывал от боли, сжался и подрагивал.

Выпустив меч, пальцы Азраила впились в иссохшую землю. Изо рта свисали кровавые слюни — настолько сильно он сжал от боли челюсти. Вторая рука по-прежнему тянулась к крылу, но достать не могла. Утробно рыча и одновременно стоная от мучений, Азраил попытался встать, но вновь упал, подкошенный болью, на колени.

Люцифер стоял позади и молча наблюдал за муками Азраила. Он отдавал себе отчёт, что когда-то он так же вот терпел невыносимую боль и радовался, что не помнит этого. Меч его постепенно остывал, как и пыл схватки. Люцифер сомневался, что Азраил сможет продолжить бой.

Раненый архангел загребал руками землю. Ударил со всей силы по ней кулаком, закричал. Крик его далеко разлетелся — ничто не мешало ему, лишь редкие мёртвые деревья торчали ужасающего вида лапами, тянущимися к небу. Азраил вновь попытался встать, сначала неуверенно, затем всё же смог сделать несколько шагов в направлении меча, поднял его. Развернулся к Люциферу лицом — глаза были в слезах. Он качающимся шагом осторожно пошёл на архангела, медленно поднимая меч.

— Бой окончен, Азраил. — Спокойно произнёс Люцифер. Меч его упирался в землю.

— Бой будет окончен… когда ты… умрёшь… — Задыхаясь от боли, проговорил Азраил.

— То, что ты сейчас собираешься сделать — это самоубийство.

— Подними меч, Люцифер…

— Нет.

— Подними! — Закричал Азраил. В глазах его уже не было той ненависти, куда больше в них стало сожаления.

Люцифер промолчал, но меча не поднял. Азраил покачал головой и из последних сил, превозмогая невероятную боль, кинулся в атаку. Замах сверху Люцифер пропустил, отвернув корпус, следующий замах отбил, не задумываясь, от следующего ушёл, сделав шаг назад. Азраил с минуту не вытаскивал воткнувшийся в землю меч. Он в очередной раз поднял на Люцифера взгляд, полный сожаления, и только потом вновь атаковал.

Люцифер понял, чего от него ждал Азраил. Он хотел уйти здесь и сейчас. Жить ангелу с одним крылом не удастся, да и архангелу тоже. В мире, где без постоянных перелётов выжить невозможно, такому, как он, долго не протянуть.

Люцифер ответил на атаку жёстким блоком, развернул Азраила спиной к дереву и, ударив ногой в грудь, отбросил его к иссохшей кроне. Ударившись спиной, тот вновь закричал, но на сей раз крик был недолгий. Точным движением Люцифер вогнал острие меча в грудь Азраилу и резко провернул. Крик оборвался, сменившись немым воплем. Азраил смотрел на лезвие Меча Света, торчавшее из его груди. Оставшееся крыло начало чадить мерзким дымом. Азраил зажмурил глаза. Люцифер резко вытащил меч из тела Тёмного и одним ударом снёс голову. Крылья тут же вспыхнули, да так, что архангелу пришлось живо отойти.

«По крайней мере, он не будет мучиться, заживо сгорая» — подумал Люцифер. Он, как зачарованный, смотрел на сгорающего противника. Мир вокруг тела ангела задрожал, и он провалился в открывшийся портал, который тотчас унёс в срединный мир догорающие останки Азраила.

Люцифер ещё с минуту смотрел на то место, где только что был его противник в этом бою. Тлеющие перья витали на слабом ветру, разнося неприятный запах.

«Что дальше?» — раздалось в голове Люцифера.

В тот же миг его согнула в три погибели невыносимая жгучая боль в груди. Не ожидая ничего подобного, он вскрикнул, падая на колено и хватаясь свободной рукой за грудь. Меча он не выпустил. Ладонь наткнулась на что-то острое, и Люцифер резко отнял руку, взглянув на ладонь, он увидел кровь. Когда взгляд его опустился на грудь, то он упёрся в торчащее зазубренное острие стрелы, которое мерно горело. Люцифер вскочил на ноги, в шоковом состоянии забыв про боль. Развернулся и суматошно глядел во все стороны, но никого не видел. Взгляд его подёрнулся красноватым туманом, голова начала кружиться, и только тогда, уже сквозь кровавую пелену, он увидел мерно спустившего перед ним архангела Михаила.

— Ми-ха-илл… — Успел лишь проговорить Люцифер, делая шаг в сторону архангела, и упал. Из его спины торчала тлеющая стрела. Она вошла точно в сердце…

— Где Вихрь? — Спросил сонный Шекспир, войдя на кухню. Укутанный в зимний комбинезон и одеяло, он смог таки уснуть. Зверь с тёмными мешками под красными глазами сидела и цедила очередную кружку цикория.

— На крыше… — Устало ответила она.

— Ясно. — Зевнул он в ответ. Прислонил ладонь к чайнику и тут же отдёрнул, удостоверившись, что он горячий. Достал из мойки кружку, сполоснул. На миг задумался, что именно выпить, и остановился на чёрном кофе. Всыпав две ложки кофе и столько же сахара, он залил всё это кипятком и сел за стол. Перед ним лежали несколько пакетов с разными сладостями, нарезанная булка и початый батон колбасы. Пока кофе немного остывал, Шекс сделал бутерброды и несколько минут сонно «медитировал» над кофе. Затем медленно перекусил. Зверь сидела, глядя куда-то перед собой, и рефлекторно помешивала напиток ложкой.

Немного проснувшись и взбодрившись, Шекс сменил одеяло на куртку и вышел на лестницу. Поднялся по ней и выбрался на крышу — дверь была нараспашку открыта. Погода не радовала глаз — тяжёлые тучи быстро неслись по небу. Вечерело — было темновато.

Вихрь стоял в нескольких метрах от выхода и, заметив появление друга, кратко усмехнулся.

— Выспался?

— Да какое там! Как на северном полюсе спал — носа не высунешь. А вы чего, не спали совсем?

— Я точно нет. Зверь может быть, но сомневаюсь… она проплакала всё утро. Я тут уже часа полтора, наверное. Она не спит?

— Нет.

— Значит, всё-таки не спала.

— А ты чего тут? Ждёшь, что Анхеля вернут?

Вихрь промолчал. Шекспир понял, что ляпнул не то, что надо, но извиняться не стал.

Дверь скрипнула, на крышу выбралась укутанная во что-то явно не своё Зверь. Вклинившись между парнями, она посмотрела на одного, на второго, а затем перевела взгляд куда-то в небо.

Трое молчали.

Облака неслись по небу, изменяя одну причудливую форму на другую. Редкие просветы быстро закрывались нагоняющими облаками. Ветер был сильный, но где-то там, в высоте. Крышу обдувал лёгкий ветерок, добавлявший остроты морозу и поднимавший в воздух серебристые вихри снега. Внизу практически не было слышно проезжавших машин. Где-то около берега завывал пёс, добавляя погоде ещё большую трагичность.

Зверь смотрела в одну точку, через которую неслись сошедшие с ума тучи. Рядом с этой точкой в волнах облаков возник просвет. Через него ударил косой луч солнечного света, осветив растянутым овалом заснеженный лёд залива. Сквозь луч пролетела небольшая стайка птиц, которые внезапно рассыпались от него в разные стороны. Сверху, из разрыва облаков, которые почти уже сомкнулись, вниз устремилось что-то горящее. Яркая искра с дымным шлейфом неслась вниз, быстро гаснув на лету. В какой-то миг она просто исчезла, а дым разметал ветер. Что бы там ни падало, от этого ничего не осталось.