Так что первая ночь на новом месте прошла в раздумьях. Курт не смог остаться, хоть и очень жалел об этом — его дедушка с бабушкой устроили грандиозный ужин, празднуя возвращение внука из недружелюбной страны (и семьи). Блейну оставалось ворочаться с боку на бок, привыкая к другой кровати, другой комнате, даже другому шуму за окном.

Делить дом с почти половиной «Сестричек» было странно. Они уже успели узнать друг друга и практически подружиться — парни относились к нему дружелюбно, несмотря на разницу в возрасте, у них были общие темы для разговоров, — но Блейну приходилось свыкаться с их привычками, отрицательными, мрачными сторонами характера, учиться делить с кем-то другим территорию.

Удерживая в себе злые слова на Хантера или Адама, уходя в свою комнату или сад, чтобы не вспылить, Блейн начал понимать Курта. Сколько раз бы они поругались в такой обстановке.

А так Курт, навещающий его каждый день, был как глоток свежего воздуха. Он показывал Блейну город, помогал практиковаться в немецком, целовал и обнимал. Спустя неделю жизни в Германии Курт познакомил Блейна со своими родственниками. Это были первые Хаммелы, которых встретил Блейн, и он жутко нервничал.

Аарон и Сабрина Хаммелы были представителями старой аристократии, помнившие ещё, как Геллерт Гриндевальд выпускался из Дурмстранга. Они уважали чистую кровь и правила приличия, но при этом признавали, что бывают и талантливые магглокровки. Поначалу они отнеслись к Блейну прохладно, с искренним любопытством — кого же выбрал их внук? Первой сдалась Сабрина — она нашла очаровательным то, как заикался Блейн, постоянно оглядываясь на Курта, будто боялся сказать что-то не то. Потом Аарон узнал, что Блейн собирается стать магистром Чар. В процессе дискуссии о преимуществе невербальной магии Блейн был признан достойным молодым человеком, у которого хоть и нет рода за спиной, зато есть амбиции и будущее. При прощании Сабрина аккуратно обняла Блейна, а Аарон крепко пожал ему руку. Восторг Курта нельзя было передать словами.

Сам младший Хаммел тоже жутко нервничал. Он практически потерял связь с дедом и бабкой в последние года. В детстве он всегда ощущал некоторое пренебрежение Сабрины и Аарона к Берту — они любили своего сына, но он был для них ущербным, не способным к магии сквибом. К Элизабет они относились холодно — знали, что родовитая девица никогда бы ни снизошла до их семьи, если бы не была паршивой овцой в своей. Так что, переехав в США, Курт лишь изредка посылал письма в Германию, скорее в знак уважения к старикам, чем из-за искренней привязанности. А после, когда Элбан Розье забрал его в Британию, Курту и вовсе было запрещено поддерживать связь с родственниками. Он осмелился ослушаться наказа только в восемнадцать лет, когда впервые использовал фамилию Хаммел как творческий псевдоним. Тогда он написал дедушке с бабушкой и спросил, не против ли они этого. Аарон и Сабрина ответили, что совершенно не против и гордятся внуком. Для Курта, запертого в четырёх стенах, одинокого и потерянного, это был как глоток свежего воздуха. Он снова возобновил переписку с родственниками, наверстывая упущенное. Теперь, когда Курт понимал многие их поступки (консервативное воспитание всё-таки), для него действительно было важно одобрение дедушки и бабушки.

И не только одобрение. Перебравшись в Штутгарт, он сам себе напоминал книззла, которого после долгого путешествия вернули домой — он шатался по поместью Хаммелов, вспоминая места, в которых играл, когда был маленьким, едва ли не тёрся об углы и мебель.

Хаммелы были старинным родом, в семейной летописи значилось, что их предки жили на этих территориях с самого основания Священной Римской империи. Территория поместья была огромна, включала в себя охотничьи угодья и роскошные сады, вся земля пропиталась магией, даже воздух здесь пах по-другому. Да и жили Хаммелы по старым обычаям — у Аарона и Сабрины гостили двоюродные правнуки откуда-то с севера страны с целым выводком детей, по выходным на ужин любили заглядывать друзья семьи, на Ламмас планировали грандиозное празднество.

Курт не говорил вслух, но видел, в каком восторге от этой атмосферы Себастиан. Всё-таки выросший в чистокровном поместье, он и привык к подобной жизни. Себастиан старался прятать сияющие глаза, но ему это нравилось — дети, прячущиеся за гобеленами, женщины, занятые рукоделием и сплетнями на залитой солнцем веранде, игры в карты после ужина, маленький домашний театр и псарня, на которой натаскивали щенков для осенней охоты.

Эллиотт, в противоположность, чувствовал себя немного неловко. Курт старался сгладить для лучшего друга пребывания в доме, но, на самом деле, Эллиотту это и не надо было. Умеющий приспосабливаться, отходчивый и лёгкий по характеру, Гилберт самостоятельно справлялся с неким культурным шоком.

— Я познакомился в городе с одним юным студентом, — шёпотом поведал Эллиотт другу, сверкая глазами. — Волшебник, но доучивается в маггловском университете. Я понимаю его через слово, но готов поклоняться его ключицам.

— Фетишист, — рассмеялся Курт. — Понятно тогда, почему ты так спокоен.

— Ты просто зря переживаешь. Здесь хорошо, уютно. А пара косых взглядов от твоих родственников — что они мне? Я-то помню, что я в первую очередь член одной из самых знаменитых магических музыкальных групп, а только потом — безродный волшебник.

— Вот бы всем остальным твою самооценку, — покачал головой Хаммел. — Тогда ладно. Оставляю тебя.

Он обещал навестить Блейна. Его парню предстояло сдавать экзамены, он жутко нервничал.

***

Здание университета Людвига-Максимилиана выглядело не особо старинным, но зато величественным. Блейн нашёл нужную ему аудиторию и зашёл. Экзамен он сдавал индивидуально.

— Здравствуйте, мистер Андерсон, — по-английски поздоровался один из преподавателей. — Проходите, садись.

На парте прямо перед столом преподавателей лежали пергамент с вопросами и перо. Блейн нервно сглотнул, сказал самому себе «ты готов» и прошёл на место.

— Вы англичанин, верно? — спросила немолодая женщина уже на немецком, сдержанно улыбаясь.

— Верно, — отозвался Блейн, тщательно следя за произношением. — Но я учу язык и готов буду заниматься…

— Это похвально, — перебила его женщина. — В нашем университете учится множество иностранных студентов, принимать их — распространённая практика. Круглый год у нас работает языковая школа, в которую и вы можете записаться, герр Андерсон. Но я просто хотела предупредить, что письменный экзамен мы для вас составили на английском. Всё-таки мы проверяем ваши знания по предметам, а не по языку.

— Да, — Блейн просмотрел вопросы и улыбнулся в ответ. — Спасибо вам.

— Можете приступать, — кивнул другой мужчина. — У вас есть час на тест. Потом мы примем у вас практический зачёт.

Блейн взял в руки перо и принялся писать — вопросы были знакомые, он знал ответы.

Он был готов. Он мог это сделать.

***

— Что значит, я не могу пригласить Блейна на Ламмас? — нахмурился Курт, откладывая вилку. Завтрак начинался ближе к обеду, когда все гости дома Хаммелов просыпались и выползали из своих спален. — Он был с нами в Рождество, и мы праздновали его по старым обычаям.

— Курт, — вздохнула Сабрина, поднимая на внука глаза. Остальные присутствующие за столом старательно делали вид, что ничего не происходит. — Мы собирались провести ритуалы, благословить поля и скот. Мало ли, как откат магии может повлиять на твоего мальчика. Я бы даже посоветовала Эллиотту перебраться куда-нибудь на день-другой.

— Бабушка!

— Курт, я с ней согласен, — Эллиотт улыбнулся, пытаясь успокоить друга. Он видел, что Курт очень злился. — Ваши ритуалы сильно ударяют по нечистокровным. К чему зря рисковать?

Себастиан, который, по сути, тоже был безродным, молчал, опустив глаза в тарелку. На праздновании ему хотелось поприсутствовать.

— Ты серьёзно настроен, молодой человек, и я понимаю, что ты хочешь провести все семейные праздники рядом со своим возлюбленным, — веско уронил Аарон, — но прежде всего тебе надо думать о его безопасности и исходе ритуалов, и только потом о романтических жестах.