— Мне нравится система образования, — объяснял тот Аргусу. — Мне нравятся профессора, предметы и факультативы. Не зря я ведь столько горбатился ради поступления сюда?

— К тому же, — добавил он некоторое время спустя, — имя в истории я себе в любом случае обеспечил.

И эта мысль уже не была столь чужеродной.

Из-за паранойи Блейн множество раз перепроверял их исследование, заклинание, его действие, поэтому немного лучше других знал практическую сторону работы, чаще отвечал на вопросы и демонстрировал эти знания.

Возможно, именно по этой причине Блейна чаще всего звали на различные интервью в научные издания, подходили для бесед. Возможно, именно поэтому от него отдалились остальные ребята.

— Если ты будешь задаваться — обращайся, — прищурился Эллиотт, — сразу дам по лицу. А то мне уже твоя довольная ухмылка не нравится.

— Дайте ему погордиться собой, — возмутился Курт, обнимая обеими руками своего, на момент того разговора, жениха. — Ты заслужил, солнце.

— Только твои слова и заставляют меня гордиться, — немного слукавил Блейн, подставляя губы под поцелуй.

Потому что, ну, его имя теперь звучало повсюду.

Права на дальнейшее изучение Магической Постоянной принадлежали их исследовательской группе, фактически распавшейся сейчас. Но Блейн и остальные понимали, что больше людей быстрее достигнут цели. Они вчетвером ещё бы сотню лет создавали новые лечебные, охранные или атакующие заклинания, учитывающие новую постоянную, придумывали, как бы ввести её в производство, в повседневную жизнь.

Так что права активно продавались различным университетам, гильдиям и просто именитым мастерам, значительно пополняя банковские счета ребят.

— «Магический вестник», — хвастливо перечислял Курт, сидя у себя в кабинете и показывая в Сквозное Зеркало яркие обложки научных журналов, — «Чары сегодня и завтра», «Еженедельник научного магистрата Франции» и, наконец «Пророк».

Блейн рассмеялся, пряча лицо в ладонях.

— Я так горжусь тобой, любимый, — голос Курта сорвался в тихий, нежный шёпот. — А ведь, казалось бы, ещё недавно мы разговаривали про то, что ты не определился с университетом для поступления.

— Не разводи меня на нежности, когда я тебя даже обнять не могу, — заворчал Блейн, переворачиваясь на спину.

— Ещё немного, и я вернусь в Германию, — пообещал Курт, окидывая взглядом гору документов на своём столе.

— Всё-таки будем жить здесь?

— Мне так, почему-то, кажется правильнее, — Курт вздохнул. — Твоей маме больше нравится Мюнхен. В Германии Холли подписала нам контракт с крупной магическо-маггловской звукозаписывающей компанией. Эллиотт убедится в здоровье своих родных и тоже вернётся сюда, к Аргусу. Хантер не хочет снова оставлять Паскаля одного…

С другой стороны, Пак уже перевёз обратно домой маму с сестрой, да и Финн в Германию явно не рвался.

— А как же дела рода, лорд Розье?

— Нет у меня рода, только я. Со всеми этими бумажками я смогу разобраться и в Германии.

К тому же Курту до дрожи не нравилась послевоенная Англия. Аврорами разорялись поместья, на допросы водили каждого чистокровного по подозрению в пособничестве Пожирателям Смерти и террористическому режиму. Должности в Министерстве Магии и других крупных органах освобождались и занимались с бешеной скоростью. Особо предприимчивые маги умудрялись подгребать под себя пустеющие земли, предприятия, прочую недвижимость.

Аристократия падала, простые рабочие маги прорывались наверх, приободрённые лозунгами о том, что кончилось время правления чистокровных.

Это был болезненный для страны и отвратительный для представителя той самой аристократии процесс.

Курт не страдал ксенофобией, уважал магглокровок и людей, пытающихся найти лучшую жизнь. Но он слышал разговоры в Министерстве Магии, в Гринготтсе, на улицах. Видел, как женщины, некогда поливавшие грязью благородных леди, теперь рядятся в традиционные мантии, пытаясь подражать высшему сословию. Видел приглашения якобы на вечера в честь памяти погибшим и в честь победы, которые явно устраивались по подобию старых балов.

Не трудно было догадаться, что скоро вся эта «новая аристократия» попытается добраться до более необходимых преимуществ чистокровных — исконной магии.

Близилось нечто одновременно страшное и смешное до фарса.

Курт спешил уехать.

***

Финн сидел в уличном кафе в недавно открывшемся магическом квартале и прятал лицо в шарфе. Ноябрь выдался прохладным. Хогвартс в этом году всё-таки открылся, принял в свои отстроенные стены несколько сотен учеников, а значит, улочки были привычно полупустыми.

Финн вздохнул, покрутил в руках чашку с кофе и отставил её.

Кофе он никогда не любил, даже если туда насыпали три ложки сахара.

В Германии наверняка сейчас не в пример теплее. Так почему Финн всё ещё здесь?

Курт давно вернулся в Штутгарт и, наверное, уже был по уши занят подготовкой сюрприза на день рождения своего мужа. Себастиан и Хантер уехали ещё в конце лета. Даже Куинн и Пак, показательно сходив на пару мероприятий с Фабре-старшими, «зимний сезон» предпочли провести в Мюнхене.

Финн тоскливо вздохнул. Острова казались ему бесконечно одинокими.

Откуда-то справа раздался хлопок аппарации. Финн повернул голову и замер.

Всё-таки пришла.

Рейчел уже пришла в форму после родов, восстановила весь своей умилительно-неестественный лоск. Она прошлась к столу, за которым сидел Финн, и кто-то проходящий мимо восхищённо шепнул: «Леди Сент-Джеймс, та самая, что устроила благотворительную выставку на Хэллоуин».

Леди Сент-Джеймс, пикси бы их всех побрал.

— Здравствуй, — улыбнулась Рейчел немного неловко, присаживаясь. Финн подумал, что стоило встать, выдвинуть ей стул, поухаживать, как пытался делать прошлым летом в Германии, постоянно спотыкаясь и выставляя себя дураком, заставляя Рейчел смеяться…

Но Финн не нашёл в себе сил. Рейчел всё ещё носила кольцо, да и вообще выглядела, как положено достопочтенной замужней леди.

— Привет, — буркнул Финн, немного выпрямляясь. — Что-нибудь будешь? Я могу заказать.

Рейчел покачала головой, прикусив губу. Мялась, не решаясь сказать. Это было на неё не похоже. Все «Сестрички» за пару недель привыкли к привычке девушки откровенно говорить всё, что она думала, — даже семь лет в Слизерине из неё это не вытравили.

— Я так просто сбежала, даже не попрощавшись… Фрау и герру Хамеллам я уже отправила письмо с горячими благодарностями за их гостеприимство, но ведь и с тобой я должна объясниться.

Финн сжал ладони в кулаки.

— Со мной ты не останешься, да?

Рейчел зажмурилась.

— Финн, ну как я могу?

— Я тебя люблю, — выпалил Хадсон, понизив голос. — Правда, люблю.

— Я, — Рейчел прикусила губу, — тебя, возможно, тоже. А возможно, и нет. Хоть это было и замечательное, яркое чувство, но это были искры, минутное побуждение, которое я не смогла остановить.

— А надо было?

— Конечно. Финн, ты меня на приличное количество лет старше. Мы абсолютно разные — характерами, привычками, происхождением, если это ещё имеет значение.

— Это не причины сдаваться.

— Ты не понимаешь. Возможно, конечно, всё бы это нам не помешало. Возможно, если бы я позволила тебе, у нас бы была самая сказочная и прекрасная история любви во всём магическом мире. А возможно, и нет. И ради этого «возможно» я должна оставить Джесси, Лавину, всю мою жизнь.

Рейчел подняла на мужчину влажные глаза. Ей тоже было горько, даже больно.

— Называй меня трусихой, если хочешь, но я не готова. Джесси со мной с самого детства, я его люблю — возможно, не так, как тебя, но всё равно — и уважаю. И, что куда важнее, я уверена, что он будет со мной до конца моих дней. Я не могу просто бросить всё это из-за одного «возможно».

Финн глубоко вздохнул, проглатывая комок, вставший в горле, потом нашёл в себе силы кивнуть.

Он всё понимал. Это ему ещё год назад пытались объяснить Куинн, Хантер, Курт и Блейн, все вокруг. Но Финн всегда был немного глуповатым, ему требовался вот такой прямой удар, чтобы осознать чужие слова.