– Вылижи меня.

– Сегодня ночью ты за рулём, ma joie, – Мэттью провёл рукой по своему крепкому стояку. Задние динамики были куда более звучными и придавали объём, и он только тогда заметил, что они опять будут делать это под музыку. Не просто под музыку. Наверное, Доминик изначально всё подстроил, кроме, разве что, тяжёлых взглядов.

Доминик был за рулём, и Мэттью смаковал эту мысль, сплёвывая на него и получая в ответ дрожь. Доминик был за рулём, даже если не умел водить. Так вышло, что Беллами осенило, только когда он засунул язык в задницу Доминика.

Не тратя времени, он совмещал оба занятия – одновременно растягивал его пальцами и играл с ложбинкой языком, чувствуя себя на грани великого открытия. Доминик стонал так красиво, так громко, так утверждающе – всё правильно.

– Возьми меня, – и снова – идеально вовремя.

Мэттью горел желанием ворваться в тело Доминика, почувствовать, как плотно его обхватывает, словно перчатка, его задница. Он заговорил, чтобы иметь время на нехитрую подготовку. Пах жгло желанием, как и голову – мыслями, а сердце скакало от непривычной остроты эмоций.

– Грязный.

– Да.

– Извращённый.

– Да!

– Мальчишка.

– Ннн, – и это было последним, что Доминик сказал, прежде чем Мэттью резко толкнулся внутрь, спуская одну ногу вниз для опоры.

Он плавно, с раскачкой ебал вцепившегося зубами в руку, а рукой в дверь, Доминика, чувствуя себя проклятым и благословенным в одно и то же время. Не был ли он в этот самый миг мистером Беллами в идеальном костюме? Полностью одетый, со спущенными штанами, тянущий своего студента к себе за обмотанный вокруг его шеи галстук.

– Мистер Беллами, – с удовольствием «пел» Доминик, и даже логично было, что он не умел петь – способность так пронзительно стонать должна была чем-то компенсироваться.

Мэттью уже не контролировал свои бёдра. Не об этом ли он думал, когда понял, что хочет стоять за кафедрой и ловить на себе взгляды? Не шутил ли о том, как под партой на него будет дрочить какой-нибудь стеснительный мальчик?

Мальчик оказался совсем не стеснительным. Он прекрасно знал о своей золотистой коже, о длинных ногах, которые предательски дрожали, и о большом, крепком подарке между них.

– Да, мистер Беллами, да, мистер Беллами, – Доминик использовал его имя как ругательство, и Мэттью на мгновение поразился ощущению собственной сексуальности.

Стена рухнула с грохотом.

Он был каждой клеточкой столь же молодым и бешеным, и если бы он мог нарисовать своему либидо эмблему, то это был бы восстающий из пепла феникс. В виде чего-нибудь не самого приличного.

– Тугая дырка, – он подавился усмешкой, потому что всё было именно так – нужда трахать горячую задницу превышала любые другие. Нога затекла. – Придётся ещё и сосать на последний зачёт, – он хмыкнул и зацепил пальцами сосок.

– Хотел бы я вернуться в начало года, – еле выдавил Доминик. Ему, несмотря на больное колено, было очень даже хорошо.

– Любишь работать ртом?

– Да, сэр, – хныкнул он так, будто больше не мог выносить режущую боль, но в данном случае то была не боль, а наслаждение.

Оно же так усиливалось, что вскоре должно было перерасти в невыносимую муку, потому-то Доминик и кричал. Мэттью чувствовал, что больше не может наслаждаться видом – взмокшая спина Доминика в расстёгнутой белой рубашке, волшебная задница…

Мэттью пригнул Доминика к сиденью, потому что мелькнувшая за окном тень, хоть и вдали, почему-то вызвала острый вброс адреналина. Он заткнул Доминику рот галстуком, и он, казалось, ничего не понимал. Тень оказалась человеком, но исчезла за дверьми Кларенс довольно скоро. В себя его привёл зов:

– Мистер Беллами! Не останавливайтесь…

– Хотел бы я иметь достаточно безрассудства, – хрипел он, – чтобы завалить тебя на стол Капраноса.

– И заставить смотреть, – Доминик подавился смешком, когда его мистер Беллами добил его до оргазма, как хороший форвард инстинктивно вбивает победу в ворота. Доминика скрутило оргазмом, но он не рухнул, на дрожащих руках поводя бёдрами перед Беллами, который стащил с себя резинку и начал дрочить на Доминика, на котором остались только чёрные носки, тонкий галстук и смятая белая рубашка.

Он отодвинулся, чтобы Доминик мог перевернуться на спину и положить член на живот, расставив ноги как можно шире. Он был воплощением страсти, дышал открытым ртом, своим прелестным ртом, созданным, чтобы сосать.

Мэттью было очень жалко представить Доминика с девушкой.

– Мой, – Доминик слабо нахмурился, заявив это, и неотрывно следил за тем, что и сам делал много раз, но в его взгляде плескалось удивление. – Садист, – он просто не мог поверить, что мистер Беллами дрочит так медленно. – Неужели вам не хочется кончить?

– Не все вещи в жизни, ma joie, являются моментальным, – он едва говорил, – удовольствием.

Не спеша находил новые способы себя удовлетворить, и вскоре сжал руку.

– Ну наконец-то, – Доминик подставился под белесые капли, откидывая голову на дверцу.

Они похихикали, и Мэттью тоже откинулся на противоположную дверь спиной. Доминик всё-таки переполз к нему на колени, обтягивая его пиджак.

– Я только и думал, что о том, как охуенно это выглядит, должно быть.

Мэттью с удивлением замер, когда Доминик прижался щекой к его плечу, и запустил руку в его волосы. Он не царапался, и его можно было гладить сколь угодно долго. Наверное, не царапался он только пока.

– Давайте попробуем, – сказал Мэттью.

– Чего? – промурлыкал через пару секунд Доминик, когда он уже успел испугаться молчанию.

– Ничего, можете поспать, – он поцеловал Доминика в лоб и расслабился на сидении, подложив под поясницу подушку.

Доминик всегда был гадким, стоило только сказать ему, что он неправ. Доминик хотел решать проблемы. Доминик лез куда не надо, а потом удивлялся, почему его не хотят видеть. Потому что Доминик не делал это со зла.

Ему нужно было довериться. Но Мэттью ещё не знал, мог ли доверять. Да, спустя долгие семь месяцев знакомства, два месяца отчаянного секса и один – расставания. Эту стену поставил не он, а его характер.

Доверять было страшно. Он привык рассчитывать на себя. Но Доминик хотел, и Доминик мог контролировать ситуацию, только вот на его решения ещё нужно было уметь положиться. Мэттью вспоминал, как приятно было, когда Кирк помогал ему решать какие-то вопросы, иногда ему даже не приходилось контролировать процесс – Кирку было достаточно его умозаключений.

Ему было бы гораздо спокойнее, если бы он доверился. Мэттью был плох в самоанализе. Но Доминик уже стоил того, иначе он бы не лежал на нём в его же авто после секса, который определённо вошёл в топ пять за всю историю сексуальных интеркорсов Мэттью Беллами.

С того момента началась другая борьба – Мэттью Беллами против негативизма в отношениях с другими людьми. И если бы только Доминик помог, склонив чашу весов в свою пользу, что он бы и сделал, стоило лишь намекнуть, то получил бы то, чего, возможно, хотел.