Андрей приоткрыл окно, вдохнув свежесть утренней прохлады, улыбнулся новому дню и отправился на пробежку. С юношеских лет он неизменно начинал рабочий день с этой приятной процедуры. Вернувшись, принял прохладный душ и, заглянув в спальню, застал Машу спящей. Жена была ярко выраженной «совой», с легкостью могла засидеться едва ли не до рассвета, а потому особенно в последние годы стала просыпаться с невероятным трудом. С тех пор, как ее телевизионный график перестал требовать обязательной явки на работу к строго установленному часу, она с удовольствием растягивала время утреннего блаженства, позволяя себе задержаться в студии, а потом немного понежиться в постели. Занятие спортом с детства вызывало у нее глубочайшее неприятие. Полагаясь на биологические часы мужа, если он, конечно, был рядом, Маша в такие дни совершенно не следила за передвижением стрелок. Андрей поправил ее подушку и присел на краешек кровати. Почувствовав любящий взгляд, супруга лукаво приоткрыла один глаз, оценила обстановку и безмятежно зажмурилась, делая вид, что еще спит.

– Здравствуй, – тихонько шепнул Андрей, целуя ее в висок.

– Здравствуй, – счастливо улыбнулась она в ответ.

Тополевский уткнулся в золотистую россыпь ее пушистых волос и прошептал, что завтрак готов. Маша потянулась. Любуясь бархатистой кожей жены, Андрей обнял ее и поцеловал в губы.

– Не устою, – шепнул он и шутливо предложил. – Может, мне остаться? В Москве, пожалуй, разберутся и без меня.

– Было бы здорово, – жена с нежностью прижалась щекой к его широкой ладони, но, глядя на часы, виновато охнула. – Пора вставать. Чем ты меня угостишь, мой господин?

– «Курарой», – протянул ей халат Тополевский.

За завтраком Маша поинтересовалась, кто же испортил ему настроение после вчерашнего пуска. Андрей нахмурился:

– Куримов. Век бы его не вспоминать.

Маша брезгливо поморщилась:

– А что ему было нужно?

Муж задумался.

…После пуска Тополевский первым делом разыскал окликнувшего его у входа в бункер приятеля и помог уладить служебный вопрос. После отъезда гостей и журналистов старт заметно опустел. Как и водится, на своих местах для проведения заключительных операций остался только боевой расчет.

Ожидая машину, Андрей воспользовался редкой возможностью полюбоваться закатом. Оказалось, разбросанные по небу звезды чем-то напоминали искрящуюся паутинку елочной гирлянды из далекого детства. Во время службы на космодроме заметить это не удавалось – в часы запуска было не до сантиментов. Размышления Тополевского прервал лилейный до неприятия голос. «Смотрю, ты все растешь. Сам командующий на ужин приглашает, – из темноты леса навстречу ему хитрым лисом шмыгнул однокашник Куримов. – Не могу сказать, что рад тебя видеть, – с вызовом продолжил Иван. – Просто захотелось узнать, был ли ты на юбилее выпуска?», – криво усмехнулся он и нехотя протянул руку. Андрея словно окатило ушатом мутной воды. Память мгновенно восстановила всю цепочку их долгого и не совсем приятного знакомства со времен военного училища.

…У кабинета, на двери которого одинокой кнопкой был пришпилен лист с надписью «Мандатная комиссия», толпились будущие офицеры. Негромко перешептываясь, они переминались с ноги на ногу в ожидании своей очереди. Предстоящее распределение одних пугало, других обнадеживало. Не волновался, казалось, только Андрей, хотя знал, что его вызовут первым. Наконец, зычный голос за массивной дверью четко произнес: «Курсант Тополевский!» Он подтянулся и шагнул внутрь. Куримов криво усмехнулся и то ли с ехидцей, то ли с завистью выдал вдогонку: «Отличникам – лучшие должности!»

Тополевский вошел строевым шагом и представился. За длинным столом торжественно восседали члены комиссии во главе с убеленным сединами генералом. При виде Андрея тот дружески улыбнулся:

– Помню, помню – блестящая защита, – председатель встал и протянул молодому человеку морщинистую ладонь. – Порадовали вы старика своим дипломным проектом, – он сел и всмотрелся в листы перед собой. – Золотая медаль дает вам право выбирать место службы. Куда поедем, товарищ лейтенант?

– На космодром, товарищ генерал.

– А зачем же ты училище с медалью заканчивал, если просишься в такую глушь? – не смог скрыть удивления генерал.

– Там ракеты взлетают чуть ли не каждый день. Да и квартиру дают сразу. А у меня семья, сыну уже почти два года.

– Когда же ты все успел? – усмехнулся в усы председатель, вышел из-за стола и снова пожал Андрею руку. – Рад за твоих будущих командиров. Знаю, не подведешь! – он посмотрел выпускнику в глаза. – Пожалуй, ты прав. На космодром не едут дети академиков и маршалов, министров и деятелей культуры. Там служат такие, как ты, парни из простых семей. Люди, которые с детства привыкли трудиться и смыслом своей жизни видят добросовестное исполнение служебных обязанностей. За вас не хлопочут высокопоставленные родители, а грядущие успехи – это по крупицам собранные знания, навыки и умения. Удачи тебе, лейтенант. Надеюсь, когда-нибудь свидимся.

Не догуляв первый офицерский отпуск, Андрей вместе с семьей в числе первых прибыл на космодром, надеясь без суеты и спешки решить актуальный жилищный вопрос. Каково же было его удивление, когда у здания с табличкой «КЭУ» первым он встретил курящего Куримова. Иван держался надменно и самоуверенно. При виде сокурсника он снисходительно усмехнулся и панибратски хлопнул Андрея по плечу:

– Привет отличникам!

– Привет, – «не замечая» протянутой руки, Тополевский присел и стал перевязывать шнурки.

– Стоило ли пять лет пахать на одни пятерки, чтобы вместе с троечниками тянуть одну и ту же лямку, – загородил вход Куримов.

– Я приехал служить и в бурлаки не записывался! – Андрей решительно отодвинул сокурсника и направился внутрь.

– Так ведь мы все служить приехали, – догоняя, напомнил Иван. – Кстати, можешь меня поздравить, я женился.

– Сочувствую, – иронично хмыкнул офицер. – Москвичка?

– Вот еще, – не уловив подвоха в его тоне, буркнул Куримов. – Надежда – моя одноклассница, из нашего села. Деревенские, знаешь ли, надежнее, – уверенно констатировал он и с особой значимостью уточнил: – Передовик производства, лучшая доярка.

– Из скольких?

– Что? – не понял Иван.

– Сколько их всего было?

– Кого? – растерялся Куримов.

– Доярок.

– Не знаю… – растерялся однокашник, забегая вперед. – Кстати, я узнал, жилье будут давать «с подселением». Надо проситься вместе, чтобы теткам нашим было сподручнее.

– В каком смысле?

– Сообща им будет легче, как в колхозе. Моя-то хозяйственная.

– Посмотрим, – уклончиво ответил Андрей, лишь бы отвязаться, и вошел в кабинет с надписью «Секретарь квартирной комиссии». Но уже через минуту вернулся обратно.

– Бортанули? – опешил Иван.

– Справку в гостинице забыл.

Когда Тополевский вернулся в КЭУ, у входа его караулил Иван.

– Я уже обо всем договорился, – гордо сообщил он. – С сегодняшнего дня мы – соседи. Хата, по моей просьбе, на первом этаже, чтобы на улицу было ближе ходить.

– Туалет ведь внутри квартиры! – вскипел Андрей. – Какого черта ты подсуетился?

– Так мы, вроде, договаривались… – растерялся Иван. – Да ладно тебе дуться, иди за ордером, увидимся на хате.

Едва перешагнув порог выделенной квартиры, Тополевский попал под прессинг вездесущего Куримова, который, как оказалось, уже все спланировал. Ведя Андрея по коридору, он важно пояснял:

– Здесь поставим бабкин сундук – под картошку. Здесь – кадушки для огурцов, помидоров и грибов, а в ванную сунем бочку с капустой. Как тебе такой расклад? – с пафосом уточнил он.

– Вань, по-моему, это городская квартира, а не деревенские сени, – спокойно рассудил сосед. – Нормальные люди в коридоре вешают одежду, а в ванной моются и стирают, а не капустой занюхивают.

Куримов, обиженно сопя, развернулся. Громко хлопнув дверью, он демонстративно скрылся в своей комнате.