Мы прилетели из кейптаунского лета с его жаркими сухими ветрами прямо в живительный сырой холод парижской зимы. Несмотря на одиннадцать часов, проведенных в духоте самолета, и еще нескольких часов высадки-посадки, перелет все еще кажется чудом, чем-то в духе телепортации. После стольких впустую потраченных лет, когда я ездил только на работу и домой, этим утром на меня обрушивается поток новых впечатлений – образы, звуки, запахи. Вчера мы были дома, сегодня – совсем в другом месте.

Если бы я только разобрался, как открыть эти дурацкие ставни! Я принимаюсь за окно в гостиной, дергаю раму и в конце концов понимаю, что окно открывается не наружу, а вверх. Крючок наверху рамы заклинило, словно его не трогали долгие годы, но я приношу из кухни нож и бью по крючку ручкой – все сильнее, когда он начинает поддаваться.

Наконец-то мне удается открыть окно, и пары ударов хватает, чтобы высвободить крючок на ставнях. Они поддаются, я упираюсь ногами в пол и толкаю их наверх – они сдвигаются нехотя, дюйм за дюймом, издавая какой-то мерзкий дребезжащий звук. Я останавливаюсь, испугавшись этого громкого скрежета, но звук не прекращается. Я трясу раму ставни – но звук исходит вовсе не от окна. Он доносится снаружи, извне. И постепенно преобразуется, превращаясь в то, что я надеялся не слышать тут, – отчаянный плач ребенка.

В поисках вай-фая мы добрались до кафе «Старбакс» на бульваре Осман. Мы не планировали заходить так далеко, но нам хотелось убраться подальше от района Пигаль, и мы плутали по узким боковым улочкам, прокладывая путь наугад, почти бессознательно. Может быть, «Старбакс» – вовсе не маленькое уютное бистро, о котором я мечтала, но знакомый безукоризненно чистый интерьер почему-то успокоил меня после разочарования от нашей квартиры. И тут было тепло. В квартире не нашлось фена, и, несмотря на несколько минут сушки волос полотенцем, голова у меня замерзла в ту же минуту, как мы вышли на холод. Марк всю дорогу вел себя рассеянно. Он сказал, что его раздражает заноза в ноге, но я чувствовала, что его беспокоит что-то еще. Пока я сушила волосы, он не произнес ни слова, все смотрел на закрытое окно в гостиной.

Пока Марк заказывал кофе, я вышла в «Скайп», не обращая внимания ни на письма в моем электронном ящике, ни на компанию шумных американских подростков за соседним столиком, которые могли подслушать мой разговор. Я до сих пор не привыкла к своему бэушному смартфону – мой старый добрый айфон и макбук исчезли в рюкзаке грабителя и наверняка оказались где-то на черном рынке в Хараре или Браззавиле.

Мама была оффлайн, поэтому пришлось звонить ей на мобильный – я опасалась истратить на это все деньги со счета в «Скайпе».

– Да? Алло, это Рина. – Она не сразу взяла трубку. Мама всегда боялась отвечать на телефонные звонки, как будто из трубки на нее в любой момент мог обрушиться поток ругани.

– Привет, мам.

– Стефани? С вами там все в порядке?

– Да, спасибо. Как Хейден?

– Отлично. Мы сейчас гуляем, поехали в новый экопарк в Берридейле. И не волнуйся, я намазала Хейден солнцезащитным кремом. Сегодня так жарко. Как вы устроились?

Я сказала, что квартира великолепная, лучше, чем мы рассчитывали. От этой лжи я чуть не расплакалась.

– Можно я поговорю с Хейден, мам?

– Конечно.

Через пару секунд тишины я услышала:

– Мамуля?

– Хейден! Мамуля скучает по тебе. Ты хорошо себя ведешь?

Хейден что-то тараторила, рассказывала о детенышах, которых увидела в экопарке, и о вкусном-превкусном обеде.

Марк принес две порции латте.

– Хейден, тут папа.

– Папа!

Мне показалось, что я увидела недовольство в глазах Марка, когда он взял трубку, но убедила себя в том, что он просто не любит говорить по телефону.

– Ты хорошо ведешь себя у бабули и дедули, Хейди? – Его голос сочился лицемерным энтузиазмом. – Что ты говоришь, кисонька? Что ты сделала? – Пауза. – Какая ты молодец! А теперь будь умницей…

Он с явным облегчением передал мне трубку. Я еще немного поговорила с мамой, объяснила наши проблемы с вай-фаем. Она пообещала завтра ждать моего звонка дома, чтобы мы могли пообщаться с включенным видео.

– Хейден, похоже, довольна, – сказал Марк, морщась от горячего кофе – он обжег себе язык.

– Ага.

Я опять зашла в почтовый ящик – просто чтобы не смотреть на него. Я получила пару сообщений с сайта обмена жильем (одно называлось «приятной вам поездки!» во втором мне предлагали добавить данные в анкету) и письмо от Клары, присланное полчаса назад (копию она отправила Марку).

– Марк, Клара прислала мейл.

Он смотрел в окно, провожая взглядом стройную женщину в брючном костюме и элегантном пальто. По-прежнему шел дождь, но на женщине были черные очки – это смотрелось скорее шикарно, чем напыщенно, и я почувствовала себя толстой и неряшливой по сравнению с ней.

– Марк!

– Прости, задумался. – Он вздрогнул.

– Клара пишет, что Пети так и не появились.

Вот теперь все его внимание было приковано ко мне.

– В каком смысле «не появились»?

– Она ждала их перед домом, а они так и не приехали. Только что прислала письмо. Прошло уже пять часов с тех пор, как они должны были заселиться.

– Может, их рейс задержали?..

– На пять часов?

– А почему нет? Такое постоянно случается. Может, рейс вообще отменили, откуда мы знаем. Или они опоздали на самолет.

– И ничего нам не сказали? Это было бы странно, верно?

Он пожал плечами.

– Может, они пытались с нами связаться. Роуминг ведь по-прежнему не работает, да? И мы уже знаем, что они не самые ответственные ребята. Квартира ничуть не похожа на то, что они описывали. Для начала, там нет вай-фая.

Я кивнула, но в голове у меня уже роились куда более мрачные мысли: они попали в автокатастрофу, когда ехали в аэропорт или к нам домой на арендованной машине. Или их самолет захватили террористы…

– Они должны были приехать сегодня, правда? Мы не перепутали даты?

– Точно сегодня. – Он осторожно отхлебнул еще кофе. – Знаешь, могу поспорить, что они даже не живут в этой квартире.

– Думаешь, они ее сдают? Или просто купили и не живут там?

– Именно. Квартира необжитая. Совсем не похожа на наш дом.

– Они ни на что такое не намекали, когда ты с ними общался, верно?

– Нет. Хотя, учитывая, что они пользовались для переписки гугл-переводчиком, могли возникнуть недоразумения.

– Они дали тебе свой номер мобильного?

– Нет, но у них есть наш. Отправь им письмо. И заодно спроси, где модем.

Я последовала его совету, и у меня получилось что-то вроде:

Я старалась казаться беззаботной в этом письме. Хотя я и злюсь на Пети за то, что их описание квартиры вовсе не соответствовало реальности, я не хотела устраивать скандал.

– Еще кофе? – спросил Марк.

– Давай.

Я понимала, что мы не хотим покидать тепло и привычные безликие стены «Старбакса». «Что вы делали, когда были в Париже?» – «Ой, знаете, просто побродили по отделениям мировых брендов».

Я ответила Кларе, извинилась за причиненные хлопоты. Марк принес булочку с шоколадом и большой круассан. Мы вновь погрузились в молчание. Дождь прекратился, вдалеке из-за туч уже соблазнительно просматривалась полоска голубого неба. Я отхлебнула латте и тут же пожалела, что заказала его. Если не следить за потреблением кофеина, я могу превысить дозу и у меня начнется очередной приступ паники. Я вонзила ногти в ладонь. Как обычно, отсутствие обручального кольца на пальце меня раздражало. В целом я никогда не увлекалась украшениями и терпеть не могла всю эту свадебную чушь, на коммерциализацию которой направлена вся свадебная индустрия, но мне нравилось мое кольцо – изумруд, окруженный россыпью мелких бриллиантов, на тонком платиновом колечке. Я даже отказалась снимать его во время родов, и медсестра залепила его стерильным лейкопластырем. Это кольцо перед смертью подарила Марку его мать – а когда-то оно принадлежало его бабушке. Оно так много значило для меня, потому что Марк не дарил его первой жене. Будто переход от матери мужа к невестке каким-то образом делал меня настоящей женой, доказывал, что я вовсе не всеми презираемая, слабая вторая женушка. Наверное, я прочла слишком много книг Дафны дю Морье, отсюда эта постыдная рационализация.