- Гость скоро пожалует за своей шлюхой, - хищная улыбка заставляет дёрнуться находящихся в комнате. Всё-таки Келл сумасшедший. После войны в Афганистане и восстановления полуразрушенной группировки, крышак ему снесло основательно, как и часть лица, на которое невозможно смотреть без содрогания.

Мужчина кидает внимательный взгляд на напряжённое лицо мальчика, ища в нём причину привязанности Егора к этому телу и душе внутри, находя лишь шанс расквитаться с подонком, который разбил сердце его маленькой Лилит.

***

Глажу острый край бумаги, дважды перечитывая короткую фразу: «Твоя блядина у меня. Келл».

Доступно и коротко. Как всегда в твоём духе, мой старый генерал. Не могу не улыбнуться, бессильно падая на деревянный табурет. Руки охватывает дрожь, тело бездумно метается в стенах крохотной кухни, сдерживая разрывающуюся душу: болит, ноет, расплачиваясь со мной за все согрешения, проникает внутрь головы, вытряхивая оттуда здравый смысл. Руки не слушаются, как и колени, которые предательски подгибаются.

На автопилоте SOS ползёт сообщением со скоростью бешеной пули от абонента на коленях к абоненту-спасателю.

- Глотай, - открываю глаза, морщусь от яркого света, мне в глотку тут же вливают терпкую жидкость. – Я сам месил. Глотай-глотай, - Масло с излишним усердием тыкает в мои зубы стеклянной пробиркой. Замечаю пот на его лбу и бледность, пара царапин на шее и глубокий порез на щеке.

- Не сложно догадаться, что произошло, - парень плюхнулся с корточек на задницу, помахав перед моим носом знакомым клочком бумаги. – Ты сорвался и расхуярил мышке всю его норку, - Масляный обводит взглядом руины, театрально вздыхая. – Как жаль, - хватаюсь за протянутую руку, принимая вертикально-сидячее положение. – Меня так ты отделал, - перехватывает мой вопросительный взгляд на свежие порезы. - Еле утихомирил тебя. Повезло, что я военный-медик, - хитрый прищур.

- Келл забрал моего зверька, - голос чужой, хриплый, сорвавшийся, не мой. Мой голос не может дрожать и звучать такими испуганными нотками.

Закрываю ладонями лицо, отказываясь верить в происходящее. Попасть в лапы Келлу - означает, крайне специфичным образом, распрощаться с жизнью. Этого больного злоебучего сучонка забавляет способ переправки души человека с земли грешной на небеса к прародителю.

Вспоминаю огонь ненависти в тусклых глазах: он обещал расквитаться за дочь, когда я обрету счастье в животрепещущем. Резко приходит осознание, что моя мышка попалась в клетку крупнее моей, где лежит отравленный сыр, и бегают крысы, напичканные взрывчаткой и оружием.

- Мы с Большим уже готовы, - в мою руку опускается пистолет, пальцы машинально обхватывают гладкую рукоять. Масло знает, когда не нужно задавать вопросов. Смотрю в его глаза, поднимаясь с пола. Он чует, когда приходит время действовать. Протягиваю руку, парень сокрушается радостными объятьями мне на шею, утыкаясь носом в волосы. Улыбаюсь, ощущая телом горячую поддержку.

- Нужно спасти мою мышку, друг, - хлопаю ладонью довольного парня по плечу, толкая к выходу.

***

Значит, это массивное строение, в виде офисного центра, на самом деле логово ОТК Келл. Выражаю крайнее удивление и высочайшую степень непонимательного разочарования: нас должны были прихлопнуть, как навозных мух, около пятнадцати минут назад, вместо этого для нас вежливо открыли стальные двери, пропуская в ебучую обитель зла и человеческих страданий.

- Эта дверь тоже открыта, - удивлённый тон Масло заставляет напрячься ещё больше.

Киваю, проникаю внутрь, исследуя прицелом пистолета помещение. Ну и вонища. Морщусь, еле перебарываю желание сплюнуть. Запах едких самодельных сигар может снести лошадь, а я ещё стою в надежде всадить пулю в пылающую гневом задницу Келла.

За высокой колонной мелькает фигура, сужаю глаза, готовясь стрелять. Один из членов группировки, если не само его грёбаное величество.

- Данил? – недоверчиво, но сердце выдаёт эмоции, пропуская удар, по инерции делаю шаг навстречу.

- Добрый день, Егор Бля Михайлович, - знакомый голос старого генерала режет на части барабанные перепонки. – Потерял бдительность при виде мальчишки? – поворачиваю голову налево, задерживаясь взглядом на шраме, сглатываю. – О, так ты не забыл? Конечно, не забыл, ведь именно ты…, - последующую тираду пропускаю мимо ушей, изучая помещение и возможности спасения моей мышки.

- Ебическая сила, Келл, заткнись, - обрываю злобную, кишащую старыми воспоминаниями, речь. Кидаю ненавидящий взгляд на генерала.

- Ты что, тупее, чем вьетнамские беженцы? Я не виноват, что твоя дочь такая импульсивная пардонти-за-трахен. Если тебе так надо кого-нибудь взъебать, твоя дочь и есть этот злоебучий баран. Не я поджёг твой особняк в суицидальном приступе.

Сия давняя история переебала мне мозг, как богатый клиент приглянувшуюся блядь. Если бы все бабы, которых я выебал и кинул, заканчивали жизнь самоубийством, параллельно поджигая злоебучие особняки, в мире жилось бы намного проще без такого количества пустоголовых обладательниц больших сисек и клёвых задниц.

Вижу, как мужчина еле сдерживается, чтобы не наброситься на меня немедленно. Не знаю, что именно его останавливает: наставленные пушки в его висок или план, который он, наверняка, придумал в очередных приступах болтологии о былом.

Генерал деловито поводит плечом, щелкая пальцами: моего очкастого персика тащат к Келлу, буквально кидая мальчишку в огромные ручищи.

- Забирай, - как игрушку, парня кидают вновь, на сей раз мне. Аккуратно ловлю, обнимаю за талию. Слышу собственное сердце, которое посылает радостные сигналы в мозг разрядами тока.

- Зачем ты его забрал, так просто возвращая? – загораживаю мышку собой, слегка приседая, касаюсь указательным пальцем курка пистолета.

Лицо Келла озаряется на миг ликованием, глаза расширяются; как пёс, увидевший долгожданный шницель, смотрит мне в глаза.

- Ты скоро всё поймёшь, - шипение заползает куда-то глубоко внутрь меня, откладывая семена страха. – А теперь вон, - мужчина выхватывает пистолет, намеренно стреляя с промашкой: пуля врезается в стекло, разбивая его на блестящий песок. Мы успели убраться оттуда до того, как последний осколок коснулся блестящего кафеля.

Большой кивает, наблюдая, как я убираю пистолет во внутренний карман пиджака. Ухмыляюсь, видя пищящего Масло, благословляющего небеса и всевышних олений за то, что мы остались живы.

Молча утыкаюсь носом в шею своего спасённого зверька, крепко обнимая под рёбрами, почти таю от сводящего с ума запаха. Стоило расслабиться, как мне под дых прилетает удар коленом. Выпрямляюсь, смотря на убежавшую подальше мышку.

- Не трогай меня, - ледяной взгляд, смотрящий в душу, заставляет моргнуть. Знакомая картина, где-то я уже это видел.

- Очень смешно, - презрительно ухмыляюсь. – Надеюсь, ты не дуешься из-за спора. Я ведь только что жизнь тебе спас, - улыбаюсь, гордо вскинув подбородок.

- Чего? Ты вообще кто такой?

Мозг не сразу принял вопрос и обработал его для понимания. Хмуро смотрю в лицо обнаглевшему в конец зверёнышу, ожидая, когда он прекратит сей спектакль. Но лицо парня приобретает знакомые жёсткие, холодные черты, в глазах ни намёка на свет. Со скоростью бешеной улитки до меня начало доходить.

- Как меня зовут?

- Откуда я знаю, – одёргивает пиджак, разворачивается, удаляясь прочь быстрым шагом.

Ходили слухи, что после того, как Лилит подожгла дом, у неё совсем поехала крыша, как и у папочки, только по другой причине. Келл нанял лучших учёных, с целью создать машину, стирающую определённые воспоминания из головы: только в этом он видел спасение своего кареглазого счастья. Её память отформатировали, от меня не осталось и следа. Лилит продолжила свою жизнь счастливой девушкой, которой являлась до встречи со мной, не знающей неконтролируемых панических атак и шизанутых видений.

Срываюсь с места, догоняя мальчишку.

- Данил, послушай меня. Посмотри на меня, - беру его лицо в ладони, смотрю в глаза. - Тебе стёрли память. Ты знаешь меня. Напрягись. Как ты сюда попал? Помнишь? – собираю всю волю в кулак, не поддаюсь нахлынувшим эмоциям отчаянья.