- В 427 г. до н.э. в наказание за попытку покинуть лагерь союзников народное собрание Афин постановило истребить на о. Лесбос всех мужчин, а детей и женщин распродать. Правда, потом приговор смягчили и вдогонку кораблю, увезшему приговор, послали другой, который едва успел вовремя. Указанная участь постигла «только» 1000 семей активных участников сопротивления. Заметим при этом, что в самой Аттике в то время было около 30 тыс. граждан, а население Лесбоса было гораздо меньшим.

- Однако этот план - истребление поголовно всего мужского населения и продажа в рабство остальных категорий - в полной мере был осуществлен в 416 г. на дорийском острове Мелос. Этот остров пытался сохранить нейтралитет и отказался вступить в Афинский морской союз. При предъявлении Афинами аргумента в виде экспедиционного корпуса островитяне сдались на их милость, которую мы уже описали.

Войны тем более жестоки, чем больше трусов в них участвует. Можно привести и другие примеры, но мы уже и так отвлеклись от Спарты.

Лакедемоняне во всех захваченных городах, даже в самих Афинах, ограничивались приведением к власти проспартанских партий. Самый жестокий поступок спартанцев, который можно вспомнить - это казнь пленных после разгрома афинян у Козьей реки. Армия не могла позволить себе их содержание, а действия афинян в ходе войны разубедили противников с ними церемониться (Основную массу спартанской армии составляли их союзники, и некоторые из них после взятия Афин требовали поступить с ними, как те с Лесбосом и Мелосом).

Захватывая в конце войны одну афинскую колонию за другой, Лисандр, спартанский командующий, не преследовал и не задерживал никого. Но потеря позиций и страх заставили толпы афинян вернуться в метрополию, что привело к большому скоплению там людей и быстрой сдаче при блокаде (Это еще и дополнение к вопросу о тупости: кто здесь дурак, а кто умный). Хоть это была и не ее ответственность, Спарта везде, где могла, выкупала из рабства мелосцев и возвращала им родину, равно как и жителям Эгины. К слову, на Эгине после возвращения был принят закон, осуждающий на смерть любого афинянина, ступившего на эту землю. По этому закону едва не пострадал Платон, попавший туда в качестве «живого товара» (неудачный визит к сиракузскому тирану). Но для него, как философа, сделали исключение. Примечательно, что в самих Афинах философам скидку не делали, скорее наоборот.

Таким образом, и в вопросе детоубийства, и на войне спартанцы были гораздо менее жестоки, чем их традиционные соперники и критики.

И в заключении разговора о данном этапе оглянемся еще раз на Спарту. Нужно оговорится: при всех восторгах, расточаемых нами в адрес этого государства, мы не возводим ее в абсолютный идеал, как кому-то может показаться. Речь идет об отдельных чертах, достойных служить примером. Никто не хотел бы повторять Спарту буквально. Там нетрудно обнаружить немало для нас неприемлемого [38]. Это все же было узкоспециализированное на войне общество. Особенности военной подготовки в то время требовали и таких порядков, от которых нас воротит: сами спартанцы называли свое государство «общиной равных», а наше мнение по поводу равенства и братства людей уже, должно быть, натерло вам мозоль. Ну а называть юношеские корпуса «стадами»... - тут у нас возникают и вовсе неприятные ассоциации. Совместные (и не особо вкусные) трапезы в принудительном порядке, герусия [39], коллегия эфоров, чья позиция помешала Спарте воспользоваться победой [40], консерватизм - все это мы бы оставили в могилах.

Резюме: уровень среднего спартанца был гораздо выше среднего представителя остального греческого мира того времени, однако, ввиду особых условий существования этого государства, мы не найдем там выдающихся достижений в другой области, кроме военной. Но тут у нас есть ниточка: ведь подобные обычаи существовали кое-где еще. Известное дело, на Крите, но это нам мало дает. Профессор Лурье в своей «Истории Греции» утверждает, что находит некоторые такие институты в Милете. Если это так [41], то лучшего нам и искать не надо. Ведь Милетская школа, на наш взгляд, это едва ли не самое ценное в античной мысли. Задолго до того, как Афинская Академия ковырялась в риторике, этике, рассуждала о справедливости, душе и т.п., представители Милетской школы - Фалес, Анаксимандр, Ксенофан - заложили основы математики и астрономии, причем их идеи о космических телах, о биологической эволюции, незаслуженно отброшенные в дальнейшем, предвосхитили современные.

Изменив кое-какие принципы в современных условиях, усадив на престол вместо воинственности (но не убирая ее слишком далеко) разум и знания, от Спарты можно кое-что (и не такое уж маленькое «кое-что») позаимствовать. А, собственно говоря, что? А как раз евгенику. Только уже на совершенно другом уровне.

До третьего этапа не было возможности управлять третьим фактором эволюции, изменчивостью. Мутации возникали случайным образом и оставалось лишь отсортировывать их результат.

Возможность контролировать изменчивость предоставляет генная инженерия. Спектр задач собственно генной инженерии довольно широк. Сюда включается повышение урожайности и других качеств растений и животных, биотехнологии в промышленности и т.д. Выделяется и отрасль генной инженерии, работающая с генофондом человека. Эту отрасль, служащую задачам евгеники, мы предлагаем именовать евгенической инженерией.

Евгеническая инженерия предоставляет возможность направить свое развитие как вида собственными руками. При этом возникает вопрос: а куда направить? Для нас ответ очевиден [42]: в развитие мозга, как носителя интеллекта (приоритетно) и организма в целом. Развитие, естественно, в сторону усиления.

Эволюция, на которую природе потребовались бы сотни веков (и которая уже не произойдет, так как человек давно вывел себя из естественной природной ниши и процесса эволюции), будет совершаться в лабораториях в течение считанных лет.

При этом (заткните уши, если рядом есть гуманисты или моралисты, а то оглохните от воплей) целесообразными для таковых исследований являются именно опыты на людях. И ничего вы с этим не сделаете - изучение наследственности людей на морских свинках или дрозофилах обладает куда меньшим КПД. На ком конкретно ставить опыты - это отдельный и очень сложный вопрос, но ведь сначала нужно определить, решать ли проблему вообще, а уже потом - как именно решать, не так ли? С нашей точки зрения наиболее подходят в качестве подопытных умственно неполноценные и в особенности преступники, тем более, что олигофрены ограниченно применимы из-за побочных эффектов (часто умственная недостаточность встречается в комплексе с физическими дефектами и нарушениями обмена веществ).

Далее мы позволим себе помечтать и углубиться в область научной фантастики.

На первом шаге искусственными мутациями будет достигнуто усиление возможностей интеллекта и организма в, если так можно выразиться, «естественном» русле развития. Это будет самое «невинное» приложение евгенической инженерии, которые обычно не вызывают диких протестов [43]. Но мы на этом не остановимся и «изнасилуем природу», перешагнув через границы чел-овечества как биологического вида.

Какие интересные решения можно применить на этом пути?

К примеру, уменьшение продолжительности сна. Кстати, в сомнологии опыты над людьми уже давно и очень успешно используются повсеместно. Как известно, различаются состояния быстрого и медленного сна. Во время медленного сна восстанавливается мозговой гомеостаз, нарушенный в ходе многочасового бодрствования. Именно в этом состоянии мозг отдыхает. При искусственной хронической депривации (лишении сна) механизмы бодрствования и медленного сна начинают функционировать диффузно и одновременно. В бодрствующем мозге полноценные процессы, характерные для медленного сна, начинают «блуждать» по локальным зонам, неактивным в настоящее время. Подобный эффект возникает иногда при контузии. Известна масса случаев, когда медленный сон протекает в течение дня совершенно незаметно, мелкими квантами (при этом в некоторых случаях отмечается феноменальная память) - это характерно для субъекта, длительное время занимающегося работой, требующей особого внимания.