Подобные нравы самым благоприятным образом сказывались на положении женщин в спартанском обществе, которое было гораздо более почетным, чем у остальных греков. Женщинам в Спарте разрешалось свободно отлучаться из дому, проводить время как им вздумается. Это служило поводам для ревности в остальной Греции [25]: «Вы, спартанки, единственные женщины в мире, которые делают со своими мужьями все, что захотят!»; «Да, но ведь мы одни и рожаем мужей», - ответила жена царя Леонида.
Такое положение с семейной жизнью вдохновило немало признанных умов античности. Его находили весьма полезным философы от киников [26] до Платона. В своем «Государстве» Платон влагает в уста Сократа следующее рассуждение: «Все женщины должны быть общими всем мужчинам, ни одна не должна жить частно ни с одним. Общими должны быть и дети, так чтобы и дитя не знало своего родителя, и родитель - свое дитя...». «Надобно, чтобы отличные мужчины соединялись большею частью с отличными женщинами, а худшие, напротив, с худшими [27], и чтобы первые из них воспитывали детей, а последние - нет...»
Еще мы должны упомянуть о постоянных тренировках, которым подвергались спартанцы с самого раннего возраста. Каждые десять дней молодые спартанцы подвергались осмотру коллегией эфоров, и если чье-то тело заплывало жирком, тот подвергался порке, дабы не позорил своим видом Спарту.
Конечно, это не имело прямого влияния на генотип, но на общее здоровье нации - безусловно. Бесспорно также косвенное влияние путем общественного мнения - вряд ли молодой человек, которого привеселюдно регулярно пороли за несоответствующее физическое состояние, имел особый успех как потенциальный «отец семейства». И если физический неуспех был предопределен генетически (т.е. не устранялся соответствующими физическими тренировками), то социальное порицание, связанное с ним, практически исключало появление потомства у такого индивида.
Примечательно и то, что в Спарте в тренировках участвовали не только мужчины, но и женщины, «чтобы их будущие дети были крепкие телом в самом чреве их здоровой матери, чтобы их развитие было правильно и чтобы сами матери могли разрешиться от беременности».
Забота об улучшении потомства, как видно, была для Ликурга одной из важнейших и это отразилось на большинстве законов, введенных им в Спарте.
Спарта - это, несомненно, самый успешный опыт «человеководства» (о причинах падения этого государства мы расскажем далее, в «Отступлении в защиту Спарты»). Но история сохранила и ряд более скромных попыток улучшения чел-овеческой породы.
В начале XIX века в юго-восточной Африке сколачивалась зулусская нация. «Король», чья это была затея, по имени Чака относился к селекции своих подданных очень серьезно. Он лично давал право вступать в брак. Эрнест Риттер, писавший его биографию по еще не остывшим следам, передает речь Чаки, объясняющую мотивы и цели такой политики: «Разве мы не отбираем быков на племя? Так неужели же мы станем менее тщательно отбирать отцов будущих детей страны зулусов? Впредь каждый мужчина должен будет доказать свою доблесть, прежде чем получит право жениться и стать отцом. Я не допущу, чтобы продолжение нашего рода зависело от непроверенных мужчин, которые могут оказаться плохими отцами». Вождь зулусов отмечал «патентом на размножение» как отдельных отличившихся, так и целые полки, а полки у него были не только мужские, но и женские. Можно считать недостатком его подхода то, что критерием была доблесть, что оправдано не на все сто, но ничего лучшего по тем временам и для тех условий нельзя было придумать.
Можно сказать, что описанный выше случай является примером поощрительных евгенических методов, т.е. они поощряют распространение качественного генофонда. С другой стороны, существуют и предупредительные евгенические методы, направленные на пресечение распространения нежелательных генетических признаков.
Еще в 1871 году сэр Чарльз Дарвин писал о последствиях современной медицины: слабые члены цивилизованного общества порождают себе подобных. Это, как утверждал Дарвин (и мы с этим согласны), крайне вредно для человеческого рода. Ни один другой вид не позволяет размножаться самым слабым своим членам:
«У дикарей слабые телом и духом быстро погибают, а те, кто выживает, обычно находятся в прекрасном состоянии здоровья. Мы же, люди цивилизованные, с другой стороны, делаем все возможное, чтобы сдержать процесс уничтожения; мы строим приюты для имбецилов, калек и больных, мы ввели законы для бедных, наши медики изо всех сил стараются спасти жизнь каждого до последней секунды. ... Всякий, имеющий хоть какое-то отношение к разведению домашних животных, подтвердит, что это губительно для человеческой расы. Удивительно, как быстро отсутствие ухода либо неправильный уход ведут к дегенерации домашних животных - и, исключая ситуацию с самим человеком, вряд ли кто-то позволит своим худшим особям размножаться».
В 1918 г. Мэри Стопс (основательница Материнской Клиники Контроля над Рождаемостью) опубликовала книгу, посвященную теме контроля рождаемости, которую посвятила «всем тем, кто хочет, чтобы наша раса росла в силе и красоте». Она писала: «низшие и худшие элементы общества производят неисчислимые десятки тысяч неполноценных младенцев, чем истощают ресурсы высших классов».
В книге на основе статистических данных было продемонстрировано, что малоимущие и низкообразованные классы размножаются гораздо более интенсивно, чем высшие слои общества - выводы можете сделать сами, а подробнее эта тема будет разобрана, когда речь пойдет о демографии.
В 20-30 гг. XX века в некоторых странах Европы: Германии, Норвегии, Швеции, Финляндии, Дании, Исландии, Эстонии были приняты законы о евгенической стерилизации. Ими предписывалась принудительная стерилизация душевнобольных, умственно отсталых, эпилептиков и некоторых иных групп населения с целью предотвращения передачи вредных генов наследственных отклонений и болезней. Некоторые политики, ученые и врачи в США добились принятия в ряде штатов аналогичного закона, известного под названием «Индианского» (от штата Индиана, в котором он впервые начал действовать в 1907 г.). К 1935 г. законы о принудительной стерилизации были приняты в 26 штатах США (еще в 10 ожидали принятия, и только 12 штатов этот закон отвергли). Некоторые уже были готовы распространить действие этих законов на бомжей и других лиц, склонным к антисоциальным действиям. Однако эти законы применялись на практике очень вяло даже в нацистской Германии. А после второй мировой войны, несмотря на то, что соответствующие законы еще формально действовали, евгеническая стерилизация сошла на нет, прижатая «гуманистическими идеалами» чел-овечества, которые начали широко распространяться, пользуясь дешевым контрастом по сравнению с нацистской Германией, ставшей универсальным пугалом [28].
По поводу «всплеска евгеники» в начале 20-го века нужно подчеркнуть главное - если в XVIII-XIX веках общественная евгеника была уделом единиц - Томас Мальтус («человек размножается постоянно, пока ему хватает пищи»), Чарльз Дарвин, Френсис Гальтон, Герберт Спенсер, - то в 20 веке евгенические законы обсуждались и принимались уже на уровне обществ и государств. Социум в какой-то мере осознал необходимость очищения генофонда. При этом подобные законы вызвали резкое противодействие со стороны гуманистических сил. Но гуманизм и отчасти либерализм - отрицательные силы. В том смысле, что они не предлагают никаких новых ценностей, они возникли и действуют, как антипод евгенической политики - гуманистическая общественная система не может предложить никакой конструктивной критики евгеники и человеческого отбора, ограничиваясь отрицанием всех его положений.
«Нет, этот диалог с глухим надо прекращать. Тебе твердят, что в гуманизме самоценность жизни и человека принимается за аксиому, а ты талдычишь - докажи». - Ян Корчмарюк, fido.ru.anti-religion
