– Ну, если ты так уж хочешь, то я вспомнил, что у них нет лучемёта и им трудновато будет добраться до лаборатории.
– Серебряная дорога?.. Понимаю. Но пешком по ней можно идти?
– Разумеется. Только дольше. Вот и всё.
– Будем надеяться.
Катя хотела было спросить, как Ван и Виктор попали в ветку, но тут же отвлеклась, её занимала настойчивая мысль.
– Далеко ли мы от лаборатории? – спросила она.
– Километра полтора, не больше…
– Так ведь это же совсем рядом! – обрадовалась Катя. – Мы туда отлично дойдём! О чём же тут размышлять?
Тима уставился на неё в крайнем изумлении.
– Ты соображаешь, что говоришь? Для нас это превратилось в сто пятьдесят тысяч километров. За всю жизнь не пройдём!
Катя сразу же сникла. В самом деле, какая глупость!
– Может, и пройдём, только вернёмся старенькими, – невесело усмехнулась она.
– Вот что: если ты уже прилично себя чувствуешь, давай сначала подкрепимся, а потом осмотрим лист. Выясним, долго ли он сможет нас продержать.
День был в полном разгаре, когда наши путешественники выбрались на поверхность своего зелёного «плавающего острова». Небо расчистилось, ветер давно утих, солнце ярко сияло, не осталось и следов недавней бури.
Катя и Тима подошли к краю листа, сняли шлемы и положили их рядом с собой. Тут же был и футляр с радиомаяком. Тима с ним не расставался.
Лист тихо-тихо, почти незаметно плыл, подгоняемый лёгким тёплым ветерком.
Катя потянулась и с удовольствием вдохнула свежий воздух. Пахло водой, водяными растениями, тем особым запахом, котором отличаются стоячие водоёмы. Путешественникам казалось, будто они находятся среди океана, на неизвестном, необитаемом острове, куда их выбросило во время кораблекрушения.
Осторожно ступая, Катя подошла к краю листа. И тут она заметила очень странное явление: вода стояла над краем листа довольно высоким валом, он то надвигался, то отступал, но не разливался по «берегу». Катя подозвала Тиму. И оба они долго смотрели на водяной вал, раздумывая, что бы это могло значить.
– Наверное, это и есть поверхностное натяжение, – сообразил Тима.
Да, Тима это верно определил. Дело в том, что всякое вещество, в том числе и вода, состоит из мельчайших частиц – молекул. Они, как крошечные магнитики, притягивают друг друга. Молекулы, находящиеся внутри вещества, притягиваются со всех сторон одинаково. А для тех, что находятся на поверхности, притяжение внутренних молекул ничем не уравновешивается, потому что снаружи их ничто не притягивает. Поэтому поверхностные молекулы образуют как бы упругую плёнку, которая давит на внутренние слои жидкости. Эта плёнка подобна упругой резиновой оболочке детского воздушного шара. Её называют плёнкой поверхностного натяжения. Вот почему можно наполнить стакан водой немного выше края и она не прольётся. Здесь действуют силы поверхностного натяжения.
– Мы с тобой такие лёгкие, Тима, что могли бы пройти по воде, не замочив ног. Правда? – спросила Катя.
– Пожалуй, – задумчиво ответил Тима. – Только мне кажется, что костюм наш и всё снаряжение настолько нас утяжеляют, что ничего бы не вышло из этого. Да и опасно нам покидать лист. В пруду может произойти много всяких неожиданностей и очень неприятных встреч. Я бы не хотел попасть кому-либо на обед.
Катя засмеялась:
– Не могу сказать, чтобы и я мечтала об этом!
Она заглянула в воду.
В глубине неясно различались силуэты странных существ, не похожих ни на одно из знакомых Кате животных. Изредка проплывала чья-то огромная тень, быстро скрываясь из виду. Наверное, это были рыбы.
Катя и Тима отошли подальше от края. Они решили осмотреться вокруг и вооружились уменьшителями.
Вот берег, заросший осокой. Вот лежат на воде твёрдые глянцевитые листья белой водяной кувшинки – нимфеи. Над ней кружились какие-то мошки. Вот другая кувшинка, третья… Когда смотришь в уменьшитель, кажется, будто цветы совсем близко, но стоило опустить трубу, как они превращались в маленькие, окутанные голубой дымкой точечки – словно далёкие острова в открытом море.
Было тихо-тихо. Только изредка в неподвижную тишину врывался какой-то густой гул, словно работал мотор низко летящего самолёта. Это пролетал где-то в вышине комар.
Тима не отрывал глаз от уменьшителя. Он всё смотрел и смотрел вперёд, на знакомые места, такие близкие и вместе с тем недосягаемые. Как подать о себе весть? Как найти способ перелететь огромное расстояние, отделяющее их от «домика», от чёрной плиты, единственного места во всём мире, где они с Катей смогут обрести свой нормальный вид? Неужели же на всю жизнь обречены они странствовать по свету незаметными пылинками или станут жертвой какой-либо амёбы или инфузории! На каждом шагу их подстерегала опасность в этом огромном мире, населённом чудовищами, бессмысленными, тупыми, но от этого не менее страшными и не менее опасными, чем любой зверь для человека в девственном лесу.
Ещё вчера Тима с беспокойством думал о том, что тайна их путешествия станет известна в Джохоре раньше, чем они вернутся.
Сегодня он уже мечтал, чтобы об этом узнали как можно скорее. Они с Катей так нуждаются в помощи! Только бы Ван с Виктором добрались до лаборатории! Когда это может произойти? Самое большее – дня через два-три. Нет, быстрее, конечно, быстрее! Может, Анатолий Степанович вернётся сегодня, в крайнем случае – завтра. Разумеется, он тотчас же отправится в лабораторию и увидит там сигнальные огни. Скорей всего, сам спустится вниз. И тогда обнаружит Вана и Виктора.
Отец! Наверное, его вызовут. Да, конечно. А мама?..
Тима почувствовал, как он холодеет от этих мыслей. Вот она – цена обмана! Казалось, всё так просто: обегают в лист и вернутся. А что получилось?
Тима тяжело вздохнул.
Подошла Катя. Она участливо заглянула ему в глаза.
– Ты думаешь о маме, да, Тима? – сказала она. – Я тоже, Тимочка… Я вспомнила сейчас Москву, нашу комнату. Мама ничего не знает, бедняжка. Наверное, ей скажут либо когда мы вернёмся, либо когда не останется никаких надежд на наше спасение.
Тима взял себя в руки и сказал почти весело:
– Пустяки, Катя, выкинь из головы эти мысли! Нас обязательно найдут, или мы сами как-нибудь изловчимся… Вот увидишь! Давай лучше подумаем, что нам сейчас делать.
Путешественники уселись. Тима облокотился на футляр с запасными инструментами, а Катя, как она любила делать, обхватила колени руками. Так они сидели некоторое время, погружённые в свои невесёлые мысли. Солнце сильно припекало, было душно. В эти часы обычно они прятались от жары в затенённых комнатах с включёнными приборами домашнего климата. А здесь деваться было некуда. Внизу, в воздушной клетке листа, было ничуть не лучше – не имело смысла спускаться туда. Всё-таки от воды шла прохлада.
– Сидим над водой, а искупаться нельзя, – с сожалением произнесла Катя.
– Не стоит, хотя и соблазнительно… Ну, так что же, по-твоему, будем делать?
– Есть у нас хоть какой-нибудь способ подать о себе весточку?
– Кое-какой есть. Вот.
Тима хлопнул рукой по футляру с радиомаяком.
– Да, я тоже об этом думала. Почему бы, собственно, нам его сейчас не установить?
– Это, конечно, сделать просто, но я побаиваюсь. Кто его знает, насколько надёжен наш лист? Вдруг его возьмёт да и перевернёт какое-нибудь животное! Нет, нельзя рисковать, особенно сейчас. Да и вряд ли уже начались поиски. Нам с тобой, Катя, прежде всего следует подумать о более надёжном убежище, чем этот лист.
Тима начал подробно излагать свои соображения.
Кленовый лист был огромен по сравнению с крохотными путешественниками, действительно целый остров. Но он скоро увянет. Откуда же тогда брать крахмал и сладкий сок? А запасов в баллонах при экономном расходовании хватит дня на два, самое большее. Значит, нужно поискать такое место, где оказался бы «и стол и дом». Самое лучшее – это белая кувшинка нимфея. Если посмотреть в уменьшитель, то кувшинок здесь много, а им, собственно, и одной хватит. Её твёрдые, глянцевитые листья стоят на месте, прикреплённые к корневищу под водой. Не страшен будет и ветер – он никуда не погонит ни лист, ни цветок. Сами они всегда смогут укрыться внутри листа. Это будет отличный дом. И там, не боясь превратностей судьбы, можно установить радиомаяк. Он посылает, правда, очень короткие волны, но в пределах видимости их можно уловить.
