– Сил нет, право же, мальчики! – весело щебетала она. – А в общем хорошо. Я люблю быструю езду. Между прочим, так нетрудно угодить прямо в стратосферу!

– Дальше листа не уйдём! Попробуем плыть, взявшись за руки, – предложил Ван.

Но едва он пролез в дырку перегородки, как его потащило вверх. Все четверо встретились лишь при следующей невольной остановке возле перегородки.

Снова и снова упирались путешественники в продырявленные стенки, снова веселились и хохотали, собравшись вместе; отдохнув немного, пускались дальше. Всё шло хорошо, пока сосуд был прямым. Но вот он стал изгибаться, и путешественники начали ударяться о его стенки.

– Мы в шейке корня, потому и повороты! – крикнул Тима.

– А я думала, мы уже давно в стволе! – отозвалась Катя.

– Нет. Только переходим. Пожалуй, уже и перешли. Да.

Некоторое время в стволе поднимались спокойно, плавно. Катя просто наслаждалась.

Но вот снова раздался предупреждающий окрик Тимы:

– Осторожно! Поворот!

Ван, плывший следом за Тимой, не успел подготовиться и пребольно ударился плечом о стенку сосуда. Катя и Виктор проскочили благополучно.

Вскоре заметили, что сосуд принял наклонное положение.

Путешественники прибыли в ветку, нависшую над крышей лаборатории.

– Сделаем остановку! – предложил Тима, – Побродим внутри ветки, посмотрим, как она устроена. Здесь много молодых клеток, стенки у них тонкие – их легко резать.

Покинув пористый сосуд, путешественники очутились в одной из клеток. С точки зрения Кати, она ничем не отличалась от тех, через которые они шли в корне к центральному цилиндру.

Решили двигаться по направлению к коре. Путь лежал через клетки сердцевинного луча. Ван и Тима по размерам клеток, которые становились всё меньше и меньше, определили, что находятся недалеко от камбия – образовательной ткани. Значит, недалеко было и до лубяных волокон, а за ними находилась первичная кора.

Путешественники дошли до молодых клеток камбия и пошли дальше.

Путь лежал через область вторичной коры. Здесь располагались лубяные волокна и ситовидные сосуды, по которым питательный сок идёт от листьев к корню. Нигде в другом месте ствола, кроме как в области вторичной коры, ситовидных сосудов не встретишь.

Вот впереди показались многогранные клетки первичной коры. Зелёные комки хлоропластов, ядро, слизистые нити протоплазмы, протянувшиеся в клеточном соке. Эти клетки совсем не были похожи на одревесневшие клетки древесинных сосудов. В клетки проникал солнечный свет. Потушили фонари, и прозрачная жидкость, прозрачные стенки засветились, словно изумруд.

– Эх, жаль, что плёнка у меня не цветная! – сокрушался Виктор.

Дальше виднелись пробковые клетки корки – прочный защитный слой из мёртвых клеток, наполненных воздухом. Соблазнительно было пройти туда, снять шлемы и подышать свежим воздухом, но пробковый слой толст и крепок – чтобы проделать вход, понадобилось бы много времени. Посовещавшись, решили возвратиться обратно.

Золотистые одеревеневшие клетки древесины обошли стороной – их крепкие стенки было тоже трудно прорезать.

В конце концов нашли нужный сосуд, и он «повёз» их в лист. Подъёма уже не было, потому что сосуд расположен горизонтально. Но течение по-прежнему подталкивало путешественников.

Наконец хлынул такой яркий поток жёлто-зелёных лучей, что путешественники даже зажмурились. Он лился со всех сторон, весёлый, радостный.

Сосуд сузился. По-видимому, он проходил через черешок.

Путешественники попали в самый лист.

– Приехали! – объявил Тима. – Вылезайте!

Путешественники один за другим покинули свой «лифт» и, собравшись кучкой, остановились в одной из клеток листовой мякоти.

Стенки клеток были ещё прозрачнее, чем в корне и в ветке. Путешественники видели, что делается у них под ногами и над головой.

Вот причудливо ветвятся тоненькие жилки. Вот наверху стоят ряды клеток, как частокол. Вдоль стен-столбов этого «частокола», на «полу», по «потолку» располагались зелёные шары хлоропластов; они медленно плыли, увлекаемые током протоплазмы вдоль стен клеток. Над «частоколом», как кровля, расположились продолговатые, плоские клетки кожицы листа. А над ними – наружная тонкая и плотная неклеточная плёнка.

– Кутикула! – сказал Ван. – Нам её почти не видно. Потом разглядим.

Путешественников окружали клетки неправильной формы, наполненные протоплазмой и хлоропластами. Своими концами они примыкали друг к другу то так, то этак. Плотной ткани не было – во многих местах оставались свободные пространства, заполненные воздухом. Это была губчатая ткань листа.

Туда и направились наши путешественники.

Там они сняли шлемы. Наконец-то можно дышать¹ свободно, как обычно, без специальных приспособлений, трубок, баллонов. Это было удивительно хорошо. Как это раньше они не ценили! Путешественники сидели, поджав ноги; они наслаждались свежим воздухом, светом, радовались, что не было вокруг надоевшей жидкости, что можно было не плыть, а сидеть и разговаривать друг с другом не по радио, а просто так, как на Большой земле. Так называли они теперь Джохор.

Под прозрачным «полом» они видели плоские клетки нижней кожицы листа, заметно отличавшейся от верхней.

Некоторые клетки были попарно изогнуты дугой; они соединялись между собой концами дуг, а внутри между ними оставалась продолговатая щель.

– Вот они, устьица, – сказал Ван. – Их здесь видимо-невидимо.

– А поточнее? – спросил Виктор..

– В листе нашего клёна – не знаю, – развёл руками Ван. – А ты, Тима, знаешь?

– Н-нет… У липы, например, в одном листе их больше миллиона.

– Вот что, друзья: не знаю, как вы, а я не прочь немножко закусить. Никогда в жизни не была так голодна, как сейчас!

– Вчера ты то же самое твердила, – напомнил Ван.

– Ну да, конечно. Здесь появляется отличный аппетит! – засмеялась Катя.

В самом деле, следовало подумать об обеде. Путешественники ничего не ели с утра. Виктор было взялся за одну из питательных трубок, но Тима его остановил:

– Подожди. Сейчас устроим чай с булочками.

Виктор недоверчиво взглянул на Тиму?

– Какой ещё чай? Разыгрываешь. Предупреждаю, я голоден, как шакал.

– Потерпи. Все голодны.

Тима открыл футляр, где лежал запасной радиомаяк, фонарь и ещё какие-то инструменты. Он извлёк оттуда нечто сплющенное, как бумажный фонарик, который вешают на ёлку, потянул за ободок – и получилось ведро. Тима вынул и крышку к нему.

– Нужно сходить к ситовидному сосуду, добыть сладкого сока. Кто пойдёт? – спросил Тима.

Ван вызвался с охотой.

– Отлично. А я отправлюсь в другое место.

Мальчики натянули костюмы, шлемы и пошли «на охоту», как объявил Тима.

Катя и Виктор остались одни.

Виктор возился с кинокамерой. Катя ходила из угла в угол. После утомительного плавания хотелось размять немного ноги. «Пол» клетки был мягкий, пружинистый, скользкий. Катя раза два чуть не упала.

– Уж лучше сяду, – сказала она.

Виктор ничего не ответил, Он дулся на Катю, сам не понимая толком почему. Его раздражало то, что Катя весело болтает с Тимой, Ваном и совсем не обращает на него внимания.

Раньше было по-другому. Авторитет Виктора стоял высоко, а теперь…

Действительно, Катя, приглядываясь ко всему, что их окружало, часто задавала вопросы то Тиме, то Вану. Виктора бесполезно было спрашивать. Ведь он сам ничего не знал. Это было справедливо и потому больше всего злило. Говоря правду, он чувствовал себя совершенно беспомощным в этом странном, удивительном мире и брёл словно с завязанными глазами, крепко держась за руки товарищей. В этом было что-то унизительное для его самолюбия.

– Виктор, почему у тебя такое недовольное лицо? – сказала Катя.

– Так… устал… – неохотно, сквозь зубы, бросил Виктор.