Наступил ноябрь, ударили морозы. От отца не было никаких известий. Вдобавок, мальчишки с соседнего двора подкараулили его вечером и крепко избили, а один из них схватил лежащего Наримана за волосы и ткнул носом в ботинок.

- Полижи мой ботинок: ты же лижешь немецкие!

На другой день, когда Нариман сидел возле штаба, аккуратно расставив щетки, сзади подошел сын полицейского, который жил в одном дворе с Розой.

- Что, мало тебе досталось, опять пришел?

Нариман ничего не ответил. Долговязый пнул ногой ящик и ушел. С долговязым никто не играл, ребята называли его «жандармом» за то, что он любил ходить по улице, напялив на себя китель и фуражку отца.

Чтобы ребята не высмеивали его, он натравил их на Наримана. Нариман стал возвращаться поздно, но однажды мальчишки подстерегли его и опять избили прямо во дворе.

- Почему они к тебе придираются?-спросила Роза.

- Да, так… из-за того, что я сапоги немцам чищу…

- А ты не чисть…

- Что же мы тогда будем кушать?

- Хочешь, я расскажу им, какой ты хороший, и они не будут больше драться.

- Тебе нельзя слезать с чердака, вот уйдут гестаповцы из нашего двора, тогда и слезешь, а сейчас нельзя.

Засыпая, Роза попросила Наримана:

- Принеси мне, пожалуйста, завтра камешки.

- Хорошо, принесу. А зачем они тебе?

- Я дни по камешкам считаю, как солнышко взойдет, я кладу на полочку камешек, как положу десять камешков, мама вернется. Она сказала мне, что через десять дней обязательно придет за мной.

- Сколько дней прошло, как она…

- Прошло девять… завтра еще день, и она вернется.

- Спи, она обязательно вернется…- сказал ей шепотом Нариман и беззвучно заплакал. Он слышал, как на рынке одна женщина рассказывала другой, что всех, кого полицейские увели в тот день, расстреляли за городом во рву…

На десятый день Нариман вернулся рано: из деревни, куда увезли бабушку, должны были вернуться тетя Катя с сыном, они уехали туда на три дня - обменять одежду на хлеб и картошку.

Мальчишки еще издали увидели Наримана, забежали во двор и спрятались в проходе. Не успел он дойти до порога дома, как они с воем набросились на него, выбили из рук ящик и, свалив на землю, стали избивать. «Жандарм» ударил по ящику ногой, оттуда вылетели щетки, гуталин, полбулки хлеба и плитка шоколада.

- Стойте! Перестаньте! Не смейте его бить, слышите! Он хороший!- из сарая, размазывая по лицу слезы, бежала девчонка с черным бантом и большой шестиугольной звездой на помятом пальтишке.

Она вцепилась в «жандарма» и стала тянуть его в сторону.

- Не смейте, слышите! Не смейте его бить!

На шум вышел молодой офицер. Увидев девчонку, он громко крикнул: «Пауль! Пауль! Вольф, ты меня слышишь?- Иди скорее сюда!»

Показался обер-лейтенант.

- Смотри, уцелела, это по твоей части.

Обер-лейтенант схватил за руку плачущую девчонку и повел ее за собой. Мальчишки расступились, пропуская вперед гестаповца, который тащил за собой упирающуюся девочку, глянули на лежащий на земле хлеб, на избитого в кровь Наримана и все поняли…

Смуглый черноволосый денщик обер-лейтенанта поднял Наримана с земли и увел к себе. Он обтер мокрой тряпочкой окровавленное лицо Наримана и смазал йодом ссадины. Нариман вздрогнул, когда денщик спросил его по-казахски:

- Как тебя зовут?

Нариман ничего не ответил. Когда он уходил, солдат сунул ему в руки большую банку тушенки, но Нариман положил банку на пол и вышел…

Розу Нариман никогда больше не встречал…

Было уже темно, но Нариман и Павел Иванович сидели не включая света. Павел Иванович слушал Наримана, низко опустив голову. Ему казалось, что если сейчас включить свет, Нариман его обязательно узнает.

Уткнувшись рассеянным взглядом в ножку кровати, он искал выхода из создавшегося положения. Он не мог убрать Мурата: тот еще был нужен ему. Как только он выведает у этого бородатого упрямца необходимые данные, можно уходить: на границе его уже ждали… Надо убрать мальчишку и как можно скорее, надо просто завлечь его в горы… Пауль детально продумал свой план и нехотя поднялся.

- Пойду, засиделись мы с тобой… А насчет того, что ты мне рассказал, никому ни слова, я все разузнаю сам. Договорились? Вот и хорошо. Выздоравливай. Как только тебя выпишут, сразу отправимся в поход штольню искать. Да… а ребятам ты ничего не говорил?

Нариман покачал головой.

- Молодец! В таком деле надо уметь держать язык за зубами. Их тут целая шайка, наверно, орудует… Я сообщу, кому надо. Ну, будь здоров, поправляйся.

Утром чуть свет Наримана разбудил осторожный стук в окно. Нариман вскочил, набросил на плечи халат и выглянул. Под окном стояли Булат и Батыр. Перебивая друг друга, они рассказали, что дядя Николай, который с бородой, ушел в субботу на охоту н до сих пор не вернулся, что искать его отправилась целая бригада. Уходя, ребята пообещали Нариману, что будут держат его в курсе всех рудничных событий. Они сказали, чтобы в двенадцать часов Нариман ждал их у окна.

Очередного сообщения Нариман не дождался: в одиннадцать часов был обход, и его выписали.

Два дня не выпускала тетя Дуся Наримана из дому. Он сидел возле окна, читал «Историю колониальных и зависимых стран» (Роза заявила, что пока он не прочтет оба тома истории, других книг она ему не даст).

Ребята вот уже третий день работали на строительстве школы и поэтому приходили только в обед и вечером. В обед они рассказывали о том, как растут стены школы, а вечером сообщали, как идут поиски неожиданно исчезнувшего главного геолога. Который день кружил над горами вызванный из города кукурузник, но и ему не удалось обнаружить никаких следов Николая.

- Может, он был шпионом и убежал за границу,- высказал свое мнение Булат.

- Как тебе только не совестно, Булка? С человеком могло случиться несчастье, а ты…

- У него на уме только шпионы да варенье,- пробурчал расстроенный Батыр.

- Мой папа сказал,- начал было Гриша, но его тут же перебил неунывающий Булат:

- Скажи, а мама твоя ничего не говорила?

Обиженный Гриша умолк и отвернулся к окну.

Наконец-то Нариману разрешили делать все, что ел»у вздумается! И в первый же день свободы он отправился на стройку.

Пока Нариман болел, строители полностью вывели наружные стены школы. Теперь вся работа переместилась внутрь здания.

Батыр и Булат работали внизу. Батыр помогал замешивать раствор, а Булат работал на транспортере - подавал кирпич. Принимала кирпич на втором конце транспортера Роза.

Часов до десяти работа у ребят шла нормально, а когда на электростанции прогудел десятичасовой гудок, на транспортере в проем окна вместо кирпича, которого ожидала Роза, въехал Булат. Роза стащила его с ленты, и Булат торопливо зашептал ей на ухо:

- Идет, понимаешь?!. Он идет!

Роза положила пыльную ладошку Булату на лоб:

- Ты ни на что не жалуешься? Спал хорошо?

- Что я тебе больной, что ли?- возмутился Булат, отбрасывая Розину руку.- Говорю тебе - идет, он ужо на мосту наверно!

Роза, ничего не понимая, все так же серьезно продолжала смотреть на Булата. Тогда Булат встал на кирпичи и громко зашептал Розе прямо в ухо:

- Ну тот самый, понимаешь… который…

Роза оттолкнула его от себя.

- Ты можешь толком объяснить кто?

- Шпион!- прохрипел Булат.

Через три минуты вся бригада, поднимая клубы пыли, мчалась по дороге. Впереди с треногой в руках бежал Нариман, за ним Гриша с фотоаппаратом, за Гришей Роза с маминым платьем, за ней Батыр со скамеечкой, за Батыром Булат с двумя кассетами в руках.

Пока Гаршин дошел до первого дома, ребята успели забежать за угол и приготовиться: укрепили треногу, установили фотоаппарат. Батыр приставил к треноге скамеечку, Роза помогла Грише натянуть на голову платье. Все было готово к съемке. Батыр, Нариман и Роза стали стеной перед фотоаппаратом. Булат заглянул за угол и поднял руку…