Однажды, когда он уже собрался уходить, молившаяся в углу дама вдруг подняла голову, и он увидел глаза цвета аквамарина и чувственные губы. Невысокие брыжи элегантно окружали головку с каштановыми вьющимися волосами. Эта дама показалась Мигелю божественно-прекрасной, и он поспешил удалиться в смятении чувств.

Но на следующий день в тот же час он увидел ее коленопреклоненной на том же самом месте. Вскоре он уже знал, что она приходит в эту церковь два раза в неделю, всегда в одно и то же время, и молится в правом углу у алтаря около получаса. Теперь каждый раз он молился в пяти шагах от нее, но сосредоточиться на молитве уже не мог.

Она не показывала виду, что чувствует его обожающие взгляды, а может, действительно не замечала их, занятая своими мыслями.

Как-то раз он попытался выяснить, где живет прекрасная незнакомка и, когда она вышла из церкви, последовал за ней. Внезапно она оглянулась, и Мигель увидел смеющиеся глаза. Мужество покинуло его. Он низко поклонился, а когда поднял голову, она уже исчезла в путанице переулков. Больше она в церкви не появлялась.

Прошло несколько недель. Эта женщина посещала его во снах каждую ночь и с каждым разом была все прекраснее. Он утратил вкус к жизни. Мало спал. Стал небрежно относиться к занятиям. Его прогулки по Мадриду заканчивались теперь далеко за полночь. Он появлялся на самых мрачных улицах, не заботясь о разбойничьем сброде, грабящем в таких местах одиноких прохожих. Он ничего не боялся, к тому же клинок его прадеда был при нем.

Однажды Мигель забрел в какой-то двор, примыкавший к площади Вилья, где находился очаровательный домик всего в три окна шириной, с лоджией на втором, последнем этаже. Было пусто и тихо. Он поднял глаза и вдруг увидел среди цветов лоджии ее дивное лицо. Ему стало холодно и душно, он почувствовал, что вот-вот упадет. Тем временем лицо там, наверху, исчезло. Мигель подумал, что это был всего лишь сон наяву, пожал плечами и решительно направился к выходу. Уже на улице его догнала женщина, одетая как служанка, и сказала, как говорят о чем-то обыденном: «Пожалуйста, идите за мной, сеньор. Моя госпожа ждет вас».

Следуя за ней, он поднялся по узкой темной лестнице на второй этаж. Служанка исчезла, а Мигель оказался в маленькой прихожей лицом к лицу с той, которая занимала все его мысли. Она была в цветном красивом халате с широкими рукавами.

— Я часто видела вас в церкви, — сказала она, — и решила, что стоит познакомиться с таким усердным в вере молодым человеком.

У нее оказался низкий, очень спокойный голос. Он с трудом понимал, о чем она говорит, потому что смотрел на ее шевелящиеся губы, изгиб которых занимал его больше произносимых слов.

— Вы очень добры ко мне, сеньора, — с трудом произнес Мигель. Дама вновь чарующе улыбнулась, и по ее лицу промелькнуло выражение легкой чувственной прелести. Ему сразу стало легко и свободно.

— Входите же, — сказала она и ввела его в комнату, где находились несколько кресел старинной работы, туалетный столик и большой диван с золотистым покрывалом. На стене висели две картины фламандских живописцев. Впрочем, ему было сейчас не до интерьера.

— Садитесь, — сказала она, указав на одно из кресел и удобно устроившись на диване. — Вы всегда такой мрачный?

— Не знаю, не думал об этом, — произнес он растерянно.

Она вновь улыбнулась. Им овладел порыв, и он стал говорить о том, что ее образ навеки запечатлелся в его сердце с первого мгновения их встречи. Рассказал, как страдал, когда она исчезла, как не терял надежды ее найти и вот нашел, и видит в этом перст судьбы, а не случайность, потому что случайностей не бывает.

— Вы моя прекрасная дама, я хочу служить вам и ничего не прошу взамен, хоть и сознаю, что этого недостоин, — закончил Мигель и робко посмотрел на нее.

— Я несколько иначе представляла себе своего паладина, — сказала она серьезно, но ее глаза смеялись.

Они поговорили еще некоторое время о разных пустяках. Она расспрашивала о том, как он жил до сих пор, чем занимался. Сообщила, что ее зовут Джинна, но никаких других сведений о своей прекрасной даме ему получить не удалось.

— Вы не должны пытаться что-либо узнать обо мне, дон Мигель, если хотите иногда навещать меня, — сказала она. — Кто меньше знает, тот лучше спит.

Внезапно в ее глазах появилось такое неописуемое выражение, что даже он, никогда еще не знавший близости с женщиной, все понял — и испугался. «Может, лучше уйти», — мелькнула мысль, но было уже поздно.

— Сядьте рядом со мной, — произнесла Джинна.

То, что было потом, он вспоминал, как чудесный сон. Теплые мягкие губы, предельное напряжение всех сил, неимоверно — долгое головокружительное падение в бездонный колодец и внезапное осознание того, что все, чем он жил до сих пор, не представляет больше никакой ценности. В какое-то мгновение ему казалось, что у него вот-вот разорвется сердце, и он подумал, что это, быть может, лучшая из смертей. Он никогда ни до этого, ни после этого не испытывал чувства такой упоительной и разрушительной силы.

Джинна разрешила ему навещать ее раз в неделю в определенный час, и он теперь жил от свидания до свидания. Он так ничего и не узнал о ней. На все его вопросы она отвечала: «А зачем тебе это знать? Живи сегодняшним, а завтра будет завтра. Разве тебе плохо со мной?»

Ему было хорошо и даже слишком. Но и в лучшие их минуты его не оставляло тревожное чувство. Он понимал, что состояние почти абсолютного счастья, в котором он сейчас находится, есть результат необычайного стечения обстоятельств и что неотвратимый конец уже близок.

Наступил день, когда он, явившись в назначенный час, узнал, что она уехала. Куда — выяснить не удалось. Как метеор промелькнула она в его жизни и исчезла, оставив после себя яркий след. Мигель потом часто думал, что если бы он не знал, что означает близость этой женщины, то ему было бы легче ее забыть…

От душевной боли он заболел, метался в бреду, повторяя ее имя. Дон Ойос трогательно ухаживал за ним. Когда Мигель стал выздоравливать, он ощутил потребность поделиться своим горем и рассказал учителю все…

Дон Ойос долго молчал, теребя бородку. В его глазах появилось выражение далекой насмешки, сменившееся тревогой.

— Я слышал об этой женщине, — произнес он наконец. — Это Джинна Торрес, известная куртизанка. Вот уже два года она находится под покровительством герцога Альбы. Ни один мужчина не смеет приблизиться к ней, потому что перейти дорогу герцогу Альбе — это… ну, все равно что войти в клетку с голодным тигром. Черт возьми, сынок, тебе повезло. Страшно подумать, что было бы, узнай герцог Альба о вашей связи.

Мигель почувствовал себя так, словно пропасть разверзлась под его ногами. Пройдет много времени, и он напишет своему брату Родриго: «Прочность любви проверяется несчастьем. Так костер тем ярче светит в ночи, чем гуще окружающая его тьма».

— Пора тебе приниматься за дело, сынок, — сказал однажды дон Ойос. — В Мадриде находится сейчас доверенное лицо святого отца кардинал Джулио Аквавива. Хоть у него и красная шапка, но это совсем еще молодой человек. Всего года на три постарше тебя. Я когда-то имел честь учить его классической латыни. Более способного ученика у меня не было. Даже ты, Мигель, с ним не сравнишься.

— Я всегда говорил, что вы переоцениваете мои способности, — улыбнулся Мигель.

Учитель сердито посмотрел на него и продолжил:

— Святой отец послал его сюда, чтобы выразить нашему королю соболезнование в связи со смертью инфанта.

— Вы говорили мне, что государь не очень-то скорбел по поводу этой утраты, — заметил Мигель.

— Ну, да. Но это неважно. Приличия ведь должны соблюдаться. Так что король Филипп принял его преосвященство, но, представь себе, заговорил с ним по-испански, а этого языка Аквавива не знает.

— Ну и что было?

— А то, что кардинал чуть было не сгорел от стыда и теперь вот решил учить испанский. Он попросил срочно найти ему учителя, и я, разумеется, порекомендовал тебя.