Максим Степанович прекрасно понимал, что его пригласили для постановки другого диагноза. Он не скрывал этого, насмешливо глядя на Директора, своим видом приглашая - ваш ход? В глухие времена социалистической реальности Максим Степанович подписывал угодные властям диагнозы, как автографы раздавал. Можно начать с напоминания об этом. Но теперь не тогда. Подчиняться теперешней власти куда как более зазорно и ничем не оправдано.

- А галлюцинации? - не теряя надежды на лояльность психиатра, спросил Директор.

- Вы вместе с ним галлюцинировали? - ответил вопросом Максим Степанович, недовольный тем, что собеседник вторгается на чуждую ему профессионально территорию.

- Есть заключение врачей... - пояснил Директор, оставив без внимания раздражение психиатра.

- Зачем вы меня позвали, если у вас есть заключение врачей? - возмутился Максим Степанович. - А я тогда кто?

- Между прочим, среди них есть ваши ученики... - не нашёл ничего лучшего для оправдания Директор.

- Мне не пришлось учить их подличать, уверяю! - тон Максима Степановича стал насмешливым: - Система воспитала! Измельчал народ. То, что раньше делали за страх, сейчас делают "за выслужиться", а то, что раньше и за страх не заставишь, теперь сами предлагают.

- Я не знаю, где вы увидели Систему. Я вижу хаос и деградацию. - откровенно на дерзкую откровенность ответил Директор.

- Да вы не так безнадёжны, как выглядите! - удивился Максим Степанович и окинул собеседника профессионально оценивающим взглядом. - Знаете, что... Если вы захотите увидеть действительно сумасшедших, тогда я к вашим услугам.

Директор проявил любознательность. Так у них завязались сначала приятельские, а потом и доверительные отношения. Настолько доверительные, что они, бывало, компанейски куривали гашиш.

- Глупости! - успокаивал Максим Степанович. - В вашем возрасте и при вашей профессии к этому не привыкают. О вот опиум не советую, хотя если изредка, то для здоровья полезно.

Максима Максимовича мучили образы прошлого. Это не обычные воспоминания. Воспоминания ложны. Их можно человеку внедрить. Эта технология известна давно, так давно, что даже не верится. Директор считал её одним из множества этически сомнительных достижений современной науки. Оказалось, что подмена прошлого, это частный случай из уходящей корнями в пучину тысячелетий практики управления сознанием человека. Более того, вероятно, жрецы в древности добивались более устойчивого результата, чем их современные научные коллеги. Неконтролируемые образы прошлого побивали внедрённые воспоминания, вдруг появляясь неизвестно откуда и неизвестно почему. Максим Степанович считал их проявлениями загадочного, не поддающегося определению феномена совести. Даже без внешней злонамеренности человек склонен сочинять своё прошлое и на это есть множество причин. Прежде всего, это психологическая защита от разрушающей сознание реальности, о которой, кстати говоря, известно лишь, что она, вероятно, существует.

- Наука не обладает знанием. - утверждал Максим Степанович. - Наука - это ящик с файлами, которые можно тасовать как уму угодно. Религия? Она дальше науки продвинулась в понимании того, что такое человек, но... Религиозное понимание меня не устраивает, хотя я и не атеист. Вот так, на старости лет смотрю на свои научные достижения, как на развалины Трои. И вам по-своему это предстоит, поэтому вы мне симпатичны. Чистая совесть - выдумка дьявола, как мудро сказал один умный не еврей. Да-да, мой друг из нечеловеческих органов. - Максим Степанович усмехнулся. - Один мой молодой знакомый так называет вашу организацию. Кстати, уникальный экземпляр... И по старой памяти балует меня замечательной афганской дурью. Но даже не думайте, не сдам и под пыткой! Хотя если и сдам... - Максим Степанович безнадёжно махнул рукой.

- Это не по моему ведовству. - успокоил Директор.

- Вот и славно! - не стал развивать скользкую тему Максим Степанович и вернулся к развалинам своей Трои: - Видите ли, на склоне научной карьеры я задумался, не без оснований, замете! Что же это за эволюция такая, которая заложила в наше сознание, в нашу душу множество верёвочек для кукловодов? Нет ничего более неестественного в природе, чем люди. Увы, человек это - эксперимент, не доведённый до ума. Генетические сбои, сонм болезней, плохая приспособленность к жизни - это мало волновало создателей. Их интересовала только наша управляемость. Но и тут они просчитались. Не получается из множества верёвочек одни на всех вожжи сплести. Так взаимно и мучаемся. Да, не заслужили они Нобелевскую премию.

Кроме мало научной фантастики интеллектуальной забавой Максима Степановича была теория когнитивного диссонанса. Как естественный радиоактивный фон в природе, так и когнитивный диссонанс всегда присутствует в сознании человека. Его усиление сверх фонового значения ведёт к печальным последствиям. В простом случае, называя кучу говна халвой, вы никого не убедите это попробовать на вкус. Но если за вами будет стоять хор, подтверждающий ваши слова, то ситуация усложняется - а вдруг? Это противоречит знаниям, опыту, тому, что человек видит. Возникает психологический дискомфорт. Присоединиться к хору, или доказывать свою правоту? В любом варианте неизбежны раздражительность, нетерпимость, агрессивность. Если учитывать, что тоже самое - результат множества причин, то точнее говорить о прибавлении дискомфорта в копилке личной несчастливости и общественной разобщённости.

- Когда я слышу по телевизору, как наш пигмей, он же гарант проституции на конституции, говорит о правах человека, а того человека слуги государевы, только за упоминание о правах могут инвалидом сделать... Когда я в окно вижу одну страну, а слышу о другой, то я на пути к психическому расстройству даже если убедил себя, что мне на всё наплевать. - существующую власть Максим Степанович презирал, и всегда говорил о ней, как о пакости: - Вещи нужно называть своими именами. Мой совет вам, не пользуйтесь эвфемизмами. Во-первых, благоречие - это не от культуры, а из лакейской. Во-вторых, эвфемизмы ведут к психическому расстройству. Жопа она и есть жопа всегда и везде. А заднее место, это место сзади. Сегодняшняя власть небывало эвфемистична. Говорим - президент, подразумеваем - царь. Говорим - демократия, подразумеваем - чёрт знает что! Всякое было в истории, но более нелепой власти не было! Когда я вижу нашего гаранта по телевизору, мне хочется вытащить его оттуда и пинать до смерти. Увы, по нынешнему уровню поляризации общества, это нормально. Клиника теперь - это когда я всё же его оттуда вытащу.

И это крамола?! Это старческий лепет. Это так же скучно, как читать оппозиционную прессу. Директор знал свою, профессионально подноготную правду о стране и то, что он знал, страшнее разоблачений противников власти, но когнитивного диссонанса не испытывал. Проблема не в том, чтобы сделать из говна конфетку: говно лучше того, что есть на самом деле, в сравнении - оно конфетка. У правды много лиц, как в зеркале, склеенном из зеркальных осколков. Правда разрушает без разбору и плохое, и хорошее. Она как гильотина от головной боли. На правде государство построить нельзя, а без государства лучше никому не станет. Это пример правды разрушающей иллюзии. У государственного человека не должно быть иллюзий. Вспоминая свою реакцию на слова гневливого психиатра, Директор думал о том, что считать будто у тебя нет иллюзий - это тоже иллюзия.

Новая высокая должность отодвинула личные неделовые знакомства на задний план, да и брюзжание Максима Степановича становилось всё более злобным и утомительным. О его смерти Директор узнал от жены. Оказалось, Максим Степанович дружил с генералом Грибовым и в своё время очень расстраивался, что не смог проводить друга в последний путь. Директор знал о многолетнем добровольном, хотя вряд ли по зову сердца, сотрудничестве старика с "нечеловеческими органами", но в личном деле психиатра Грибов не фигурировал. Неожиданно, вроде и пустяк, но почему это нужно было скрывать?