- Чуть с ног не сшиб! - пожаловался Пётр, поздоровавшись за руку с Молчуном, и укоризненно посмотрел на Николая: - Опять поругались? Когда вы ссоритесь, в деревне коровы не доятся. А когда не доятся - значит, поссорились. Примета уже такая.
Почему "опять"? Почему "поругались"? Николай неопределённо пожал плечами. Так, пустячная размолвка. Последнее время приходится принимать много решений, на всё не насоветуешся. А Никита решает, как блины печёт. Правда, чаще он оказывается прав, чем не прав. Впрочем, "правильных" и "неправильных" решений не бывает. Все решения правильные, любые, к чему бы они ни привели.
К Петру сама собой прилипла должность заместителя по тылу, и он оказался между двух огней. Не только в хозяйственных вопросах практически последнее слово оставалось за Никитой, хотя приоритеты задавал Николай. Кто в лес, кто по дрова - это не удивительно для двоевластия. Приходилось лавировать. Компромисс находился всегда. Никита и Николай готовы были жертвовать друг для друга всем остальным миром, как несущественной подробностью. Что уж говорить о мелких управленческих недоразумениях! Абсолютно эгоистическое отношение к окружающему удивительным образом совпадало с общественным благом, но лишь до личной границы Правителей, нарушив которую, общественное благо будет моментально без тени жалости отправлено в ад, не взирая на лица. Такая уж у них любовь - против всего остального мира. Пётр не питал иллюзий ни на чей счёт, включая себя. Никита и Николай неотвратимы как судьба, он её выбрал сам и не жалел об этом. Без них, как без якоря. А среди бойцов ходила утешительная поговорка: если уж вешаться, то на высоком дереве.
Обсудить текучку не получилось. Николай слушал, отвечал, но отсутствовал. Так всегда после стычек с Никитой. Теперь, пока не помирятся, говорить, что с тем, что с другим бестолку.
- Завтра решим. - наконец отмахнулся от текучки Николай и ушёл след в след за Никитой.
- Вот близнецы сиамские на нашу голову! - прокомментировал Пётр: - Не знал бы, не поверил, что так бывает.
***
С утра, занявшись вопросами режима секретности, Николай пережил шок. Молчун пригласил и Никиту. Это касалось их обоих. Болтовня бойцов стала нормой. Снявшись с первого, ставшего символическим, поста, или с наряда дежурства в штабе, святое и первое дело поделится, с кем встречались Собиратель и Хранитель, что делали, что ели и пили. Для молвы не секрет, сколько оружия и боеприпасов на складе, сколько единиц боевой техники в наличии. Болтовня и болтовня про любое командирское решение. Можно представить, какой сенсацией станет отъезд Правителей на два дня. Даже на час! Не командиры, а звезды деревенского шоу бизнеса!
Общеустановочная профилактическая беседа с бойцами возымела действие в борьбе с разговорами на публику, но вот если по секрету, то это как бы и не большой грех. С любителями посекретничать Молчун разбирался персонально. Бойцы выходили от него мокрые от пота, как после парилки, и бледные, как покойники в морге. Одного из очень уж подозрительно осведомлённых старателей, болтающего в эфире как новостная лента, Молчун припёр к стенке и тот запираться не стал. Оказалось, что некий боец делится с ним информацией за вознаграждение. А что такого? Все всё равно болтают, так почему бы не поболтать с выгодой?
За этот бардак Николай винил себя. Он понимал, парень не предатель и действовал без злого умысла. Судьбу незадачливого коммерсанта решал Суд Чести. Николай не сказал ни слова. Бойцы исключили из своих рядов "шпиона". Молодой парень плакал, просил прощения, клялся, что больше никогда... Это не помогло. Его было жаль.
Изгнанный маялся. Всем без разбора объяснял, что он не шпион и не предатель, но его об этом никто не спрашивал, поэтому никто и не слушал. День зачисления в бойцы парень считал одним из счастливых дней своей жизни, потому что закончилась полоса прозябания ради угла и куска хлеба. У него появились друзья, статус. Он находился рядом с легендарными командирами. Жизнь бурлила, кровь бурлила. И вдруг всему конец! Бывший боец впал в депрессию и повесился.
Старатели по инерции бились о внезапную стену молчаливости бойцов. С упорствующими в любопытстве разговаривал Молчун. После беседы побеседованные отбывали из Села со скоростью внезапного поноса.
Операция "денежка", как её назвал Никита, стала первой проверкой на информационную безопасность. Правители взяли "выходной", чтобы побыть вместе без публичной суеты. Сельчане должны быть уверенны, что это именно так. Бойцы выехали с утра как бы на секретную, что так и есть, операцию. Николая и Никиту поздно вечером вывез на трассу Пётр.
Все были одеты в специально пошитые для поездки с глубокими капюшонами накидки-балахоны до колен. Это придумал, можно не сомневаться кто - Никита. Сначала хотели одеться, во что попроще, да и всё, но крепко задумались: Собиратель ещё так-сяк, может, проскочит, а вот Хранитель - суперзвезда. Уговаривали остаться. Какой ответ услышали, в этом тоже можно не сомневаться.
Идея с капюшонами не плоха, когда многие именно такие капюшоны носят. А когда нет, тогда вооружённая группа в чёрных капюшонах как бельмо на глазу. Один Детина в таком виде чего стоит! То ли Бич Божий, то ли Смерть пол поменяла. Поползли слухи о банде в капюшонах.
Одежда в новом мире пока проблемой не являлась, но шло к тому. Запасы добротных, носких, удобных на руинах прошлого быта вещей заканчивались. В ход шла когда-то обычная городская одёжка, годная чтобы в ней добежать до автобусной остановки или до метро в холодное время, летом сменяемая на ширпотребовское как бы многообразие, призванное демонстрировать индивидуальность её носителя. В новых буднях это выглядело щегольски нелепо, непрактично. Дешевле всего стоили когда-то сказочно дорогие вечерние, гламурные наряды, в которых богатые модницы и модники щеголяли на светских тусовках. Теперь в них одевались самые бедные, уже не чувствительные к тому как выглядят, люди. Эклектика в одежде, наводящая на мысли о сумасшедшем доме, достоверно указывала на низший социальный статус человека. Это поневоле разодетые в пух и прах нищие на помойке жизни. Всё чаще можно было встретить мужчин в просторных не по размеру женских платьях, но не трансвестизма ради. Женской одежды много больше, чем мужской и стоит она копейки. А в платье можно обойтись без трусов. Нижнее бельё позволяют себе только богатые. От скудного, какого попало питания понос среди бедноты дело обычное, отсутствие подтирки, или подмывки - тоже. Трусов не напасёшься! А пользоваться прачечными, в основном ручной стирки - дорого, к тому же заношенное до невыносимой вони белье там не берут.
В новых условиях заново изобретён средневековый хук: прямоугольный кусок плотной ткани с отверстием для головы, без пуговиц или застёжек. Половина его закрывала спину, вторая половина спускалась вперёд. Чтобы "сшить" хук, знания кройки и шитья не нужны. В ход вошли и разновидности пончо. Кто во что горазд, лишь бы попроще, например, что проще, чем завернуться в шерстяное одеяло? Немного сноровки, обвычки и словно в нём родился.
Ехали "капюшоны" с короткими остановки в укрытиях с припасами и маскировкой, которые устроены ещё в бандитско-экспроприаторскую бытность нынешними бойцами, для отсидки после грабительских вылазок. Теперь это как памятные зарубки. На люди показывались редко, если нельзя было избежать и люди попадались редко, да, видать, метко. Кольцо на пальце Никиты засвербело, когда до очередного привала осталось совсем ничего, а дорога лишь до крутого поворота не сулила неожиданностей. Команда удивилась категоричности командиров, которые словно на ровном месте споткнулись. Засада? Всё может быть, когда всё может быть. Объездной дороги не было. Парень настаивал на продолжении пути по бездорожью, вытанцовывая за обочиной. Ему легко это предлагать.
Но на человеческое коварство пеняли зря. На дороге показалась серая, ползущая как единый организм масса. Крысы! К этим животным у исследователей загадки жизни, любовь особая. Наука в стремлении к знаниям оттянулась на крысах по полной программе. И Николай начинал свою карьеру, изучая мозг этих животных. С людьми крыс объединяет способность к абстрактному мышлению, каннибализм, любовь к музыке Моцарта и нелюбовь к шуму вентилятора. Николай многое знал об этих животных, но картина перед глазами не вписывалась в его образованность: крысиная социальность допускает объединение в группы, иногда крупные, но не в такую огромную, несомненно, целеустремлённую стаю. Или это неправильные крысы, или окрестностям грозит вселенская катастрофа. Ехать наперекор живой зубастой агрессивной массе, рассчитывая, что она с писком расступится перед колёсами автомобилей - это легкомысленно.
