Нет мира без драки. Только драка, или угроза драки стабилизирует и формальные, и неформальные группы. Что говорить о деревне, когда даже среди бойцов, несмотря на угрозу лишения статуса, случались стычки с душком заявки на дедовщину. Никита разбирался сам, убедив Молчуна не докладывать о таких, к счастью редких, происшествиях Николаю, реакция которого на подобное - это лекарство, убивающее вместе с болезнью и пациента. Николай не терпел даже перебранки между бойцами, не говоря о рукоприкладстве.

А деревня отрывалась бы по полной программе, да патрули сдерживали. Бойцы обходились с драчунами беспощадно, заодно выпуская пар своей агрессивности. Лишь отчасти это последствия крушения горизонтальной власти общин. Агрессия - эволюционный механизм всего сущего. Демонстрация готовности постоять за себя в ответ на демонстрацию превосходства - нормальная реакция в мире жёсткой конкуренции. Ни с конкуренцией, ни с реакцией Никита бороться не собирался: новая жизнь - не теплица для слабаков. Но и не хотел терпеть стычки за место под солнцем, хотя вокруг этого места хоть завались. Не вдаваясь в подоплёку своей задумки, он предложил Николаю возглавить физкультурно-спортивное движение в Селе. Идея понравилась, да времени на неё не было. Никита надавил.

Футбол, волейбол, баскетбол - выбирай, что душе угодно! Первое время матчи проходили с таким остервенением игроков, что жутко было смотреть. Избавиться от человеческой агрессивности невозможно, если не брать в расчёт лоботомию и подобное, никак невозможно, но частичной утилизации она поддаётся. Параллельно Никита создавал среду, в которой преимущество получает не тот, кто бьёт морды всем подряд, а тот, кто умеет договариваться. В бизнесе в воспитательных целях он стал горячим поклонником кооперации к месту, и не к месту, потому что, мягко говоря, скромный размер деревенской промышленности объективно в этом нуждался слабо. Открыл кучу работавших через пень колоду кружков по вязанию, вышиванию и неважно чему. Почти все они не удались, но заложили основу клубам по интересам уже без опеки Хранителя. А сколько ранее запрятанных по углам за кажущейся никому ненужностью талантов открылось! Для человека, свободно участвующего в разных группах, сообществах, иерархиях, мордобой самое крайнее и наименее приемлемое средство разрешения конфликтов, хотя и не исключённое совсем, что тоже и здраво, и правильно.

В социальных неурядицах давал о себе знать посткатастрофический шок. Крушение внешнего мира может быть моментальным, но эхо от него в человеческих душах долгое, болезненно-изматывающее. Почему я здесь? Где мои близкие, где мои друзья, где моя жизнь? Эти вопросы безотчётно, вдруг врывались в сознание, чаще всего с утра после сна, когда нужно открывать глаза, но открывать их не хочется. Казалось бы, уже смирившемуся с неизбежным человеку, начинало казаться, что нынешняя его жизнь - это временно, не навсегда. Надежда на прошлое, которое вот-вот вернётся, накатывала безумно. Те, кто не смог справится с этими приступами, давно сошли с ума, оставшиеся справлялись, иначе не выжить. Сознание, не завершённое категорическим, бесповоротным "Навсегда", проявляло себя в нежелании мириться с недостатками других людей, не способствовало образованию новых семей и укоренению в как бы временной жизни.

Меры, принятые Никитой для оздоровления общественной атмосферы, носили характер гигиенический и косметический. Он это понимал. Глубинных причин социальной конфликтности они не затрагивали. Спорт, занятость, увлечённость ничтожно мало влияют на смягчение нравов, больше полезны для закалки духа и тела массовых убийц. Человек - "это единственное существо, которое не годится для собственного общества". Подобных цитат, в силу своей социологической образованности, Никита, в оправдание своих неудач, мог привести множество. Впрочем, стоит ли считать неудачей результат попытки отмыть чёрного кабеля до бела? Миром движет неравенство и борьба, а не стремление к совершенству. Как сказал малоизвестный широкой публике философ: "Единственная истина заключена в том, что всякая жизнь питается только жизнью. Чтобы выжить, вы должны кого-то съесть".

И к радости, и к разочарованию бойцов одновременно, Никита всё лучше управлялся со своими ногами и ограничил сопровождение себя Рыжим. Николай с удовольствием не вникал в финансовые вопросы и занялся обороной. На полпути между Селом и Усадьбой нашлось удобное место для военного городка. Николай сам столярничал и плотничал на строительстве временной казармы, чем вызвал у Никиты невольные ассоциации:

- Ты как Пёрт I. А я Алексашка Меньшиков.

- А Дон Кихот и Санча Панса, не хочешь? - возразил Николай.

- Лучше тогда, Бэтмен и Робин. - не согласился Никита.

По вечерам, как во время странствия, они любили посидеть у костра, необходимости в котором уже не было. Николай рассказал свою историю: про детство, про родителей, про "шлем" и академика Мамонтова. Никиту больше интересовал Колян.

- Да ну тебя! - ворчал Николай. - Ничего у нас не было. Он, вообще, представлял себе гомосексуализм, как спектакль с переодеванием мужчин в женщин. Считал это дело заразным.

- Григорий... - Никита мысленно вертел это имя, смотрел на него с разных сторон. - Нет. Не могу. Непривычно. Но, Гриша... Это ласково.

Во время очередной посиделки после заполошного дня к костру подошёл Молчун:

- Разрешите?

Бывшие узники генеральского изолятора так и жили на въезде в Село: подальше от начальства, поближе к кухне. Свои палатки они превратили в ханские шатры и по виду, и по нравам. У их ворот всегда хоровод.

Присев, Молчун, ещё раз обдумал с чего начать и начал с необдуманного:

- Ты не задал нам не одного вопроса. Кто мы, что мы?

- А вам вдруг обидно это стало? - удивился Николай.

- Нет. - Молчун усмехнулся. - Мы бы соврали. Как ты думаешь, почему Генерал нам кровь не выпустил? Почему в изоляторе держал? Он не дурак. И хитрый. Он хотел, чтобы мы на него работали. Половина на половину.

- Вы бандиты? - Николай спросил с сомнением в голосе.

- Мы бандиты на бандитов. - уточнил Молчун. - Грабь награбленное. Хотели его сокровищницу бомбануть, а он нас как детей в ловушку заманил. Вспоминать стыдно. К делу... Есть у нас кое-какие накопления. Но трое наших погибли. Делить между собой их долю нам западло. Жаль, что ты их лучше узнать не успел. Мы вам их долю отдаём. Если они меня сейчас слышат... - Молчун показал на небо. - То одобряют.

- Спасибо, хотя не знаю о чём речь. А почему только сейчас надумали? Уйти собираетесь? - это Николая волновало больше, чем "доля". Лишиться таких бойцов - большая потеря, дороже денег.

- Нет. - успокоил Молчун. - Я военный. Особист. Удивлён? - Николай действительно удивился, а Молчун продолжил: - Представь себе, да. Но в прошлом, ещё до Серой смерти. От таких командиров как ты, не уходят. Мы во всей этой нынешней неразберихе потерялись. Как волки стали. Ты нас к жизни вернул. А ждали, пока Никита оклемается, потом с пополнением разбирались. Нам - сутки туда, сутки обратно.

- Военный! Особист! Ты действительно молчун! - это новость Николая обрадовала. - Контрразведка и разведка с меня долой. С этой минуты - твоё. Остальное погодит. К завтрашнему дню план мероприятий. Думаю, он у тебя уже есть. Представляю, как это - наблюдать бардак со стороны.

- Да. Особенно, слушать радио старателей. - согласился Молчун.

- Непогодит остальное! - не согласился Никита: - У нас финансы танцуют лебединую песню. И мы с вами поедем.

Что скоро, то не всегда споро. Николай недовольно взглянул на Никиту, Никита ответил. Молчун впервые стал свидетелем их разговора без слов. Окружающие чувствовали, что это не просто переглядки, а именно объяснения друг с другом. Но как это у них получается без слов, никто не понимал.

Николай очень резко отреагировал на спонтанное решение Никиты. Никита обиделся, ответил образом памятника Собирателю, величественно плывущему над головами смертных, и ушёл злой, по дороге от костра налетев на Петра, который решил заглянуть на огонёк с кучей накопившихся за день вопросов к Николаю.