Чтобы с толком этим добром распорядиться, нужно иметь по сто рук и по сто ног. Конечно, и один в поле воин, но это когда ничего другого не остаётся. Бойцы нужны. Николай прикидывал и так, и сяк, как можно организовать оборону Села. А никак! Кое-что можно сделать, но это на пять минут задержки для военных, даже если крепостной стеной обнести.
В бывшем лагере генераловских Никита застал Петра и его команду: команда стояла в сторонке, а Пётр внимательно разглядывал целёхонькие трупы.
- Головой работать надо! - ответил Никита на незаданный, но возникший у Петра вопрос, и спросил, чтобы переменить тему: - А что Рыжий в сторонке жмётся, как не родной?
- А... - Пётр досадливо махнул рукой. - Дурь очередная. Опять за вас не заступились.
- Нет, всё нормально. Ситуация не та. - успокоил Никита. - Зато потом не подвели.
- Сам ему это и скажи. - Пётр хмыкнул, глядя на груду тел. - Заступаться за вас... Как от вас спастись?
Подошёл Николай. Пострадавшие обшинцы раздевали и разували труппы. Пусть - в порядке компенсации за причинённое неудобство и двоих убитых генераловцами ни с чего, так, для острастки. А не разжиться ли классными ботинками, за компанию? Но Николай поборол возникшее искушение: не солидно как-то! Да и носков не напасёшься, а где их сейчас брать? Возят старатели ерунду одноразовую и та, говорят, скоро кончится.
- Будь добр... - Николай оторвал Петра от созерцания разбросанного повсюду брезента вперемешку с человеческими органами, и отвёл в сторону: - Проследи, чтобы всё погрузили, и пригони колонну в усадьбу. У нас с Никитой рук не хватит.
"Будь добр" - это прогресс фантастический! Как отказать? Как будто отказать можно! На этом просьбы не закончились, Николай сделал смысловую паузу и продолжил:
- И ещё вот, что... Ни приказать, ни заставить, ни требовать не могу. И уговаривать тоже не буду... Нужны добровольцы. Человек двадцать. Добровольцы! Не к тёще на блины... А если нет, то и нет.
На офицерском, судя по чистоте и комфорту в салоне, джипе, друзья отбыли с места разыгравшихся боевых страстей. Подъехали к дому, открыли все двери машины, чтобы проветрить салон от крестовского духа, перебрались на задние сиденья, Никита пристроил голову на коленях Николая.
- Доколе? - озадачил Никита риторическим вопросом Вселенную.
- А пока живы. - посчитал возможным ответить за вселенную Николай.
- От меня автозаком воняет. Ужас! - поморщился Никита. - И поесть нужно приготовить.
Автоколонна подъехала ближе к вечеру, но ещё засветло. Николай распределил машины по территории усадьбы. Про добровольцев он не стал спрашивать. Раз Пётр молчит, значит, таких не нашлось - и к лучшему. Идея пришла сгоряча.
Закончив с размещением, приехавшие построились в одну шеренгу почему-то полукругом. Пётр доложил Николаю, что добровольцы прибыли!
Николай смотрел на народное ополчение, и ему хотелось сказать, как говорит Никита - ужас! Как сделать из них хотя бы подобие солдат? Одеты кто в чём, на ногах чёрт знает что, а с таким оружием только на охоту ходить. Впрочем, несколько человек оделись, будто в ночной клуб собрались, особенно парень в тесных до возможного физического придела джинсах. "По таким яйцам не промахнёшься" - подумал про него Николай. Из глав общин - только Пётр. Разумеется, тут без Рыжего не обошлось. Запреть ему добровольческий порыв Пётр не может - не послушается. А так - присмотрит за ним. И одна девушка! Надо дать им шанс передумать.
- Буду с вами честен. - заговорил Николай, осмотрев строй. - Я уважаю ваше решение и сожалею, что думал о сельчанах хуже. Сегодня был трудный и горький для всех день. Не хочу обидеть, но допускаю, что вы находитесь под впечатлением этого дня и понимаю, что вы чувствуете. Я прошу вас ещё раз, отставив эмоции, подумать о своём решении. Это не будет трусостью. Трусостью будет, если вы пожалеете о своём решении потом. Если вы пожалеете о своём решении, вы станете ненадёжной опорой своему товарищу по оружию, и, может быть, тем самым обречёте его на гибель.
Никита мысленно присвистнул! Бытовой молчун оказался оратором!
- Вы, может быть, считаете, что мы будем обороняться? - продолжал Николай. - К сожалению, эффективную оборону Села организовать невозможно. Мы должны атаковать. Из этого боя вернуться не все, допускаю, что многие не вернуться. Ни я, ни Никита - не исключение. Но у нас нет выбора, а у вас он есть. Если вы останетесь, это будет означать, что вы присягнули нам обоим, и наше слово для вас закон. А за невыполнение приказа в бою, расстрел на месте. Ни секунды не сомневайтесь, что мы так и поступим с любым из вас. Думайте. А пока будем знакомиться.
Слова о присяге, показались Никите пафосными, но теперь деваться некуда, придётся соответствовать.
По фамилиям в Селе друг друга не знали, и не звали, поэтому добровольцы, называя себя, и с друг другом, знакомились как бы заново.
Николай остановился напротив девушки. Не трудно было догадаться, что он скажет, поэтому она его опередила:
- Они убили моего парня. Я могу быть медсестрой. Я не уйду отсюда, лучше расстреляй!
После такого заявления девушки, отказников не будет. Николай понял, что его вынужденное красноречие не сработало, и взял тайм-аут, чтобы посекретничать с Никитой.
- Кто у нас социолог-душевед? - в ответе Николай не нуждался. - Нужно их разбить хотя бы по приблизительной совместимости на пять троек. Пётр и Рыжий - не в счёт, девушка тоже. Двое разведчики, а в бою медбратья. Мы будем беседовать как бы вместе, но в основном тебе карты в руки.
Николай и Никита говорили с каждым отдельно возле своей палатки, остальные ждали в стороне.
Паша Сердитый пришёл пешком, наверное, чтобы по дороге рассердится ещё больше. Его прозвали Сердитый, потому что он всегда на кого-нибудь за что-нибудь сердился. Подойдя к одному из парней, Паша начал на него орать:
- А ты меня спросил?! Я тебя отпускал?!
- Полегче! - вмешался Николай.
- А с тобой не разговаривают! - рявкнул, набычившись, Паша: - Раскомандовался тут! Спасители! Пришли на всё готовое и всё обосрали!
Николай слегка врезал Паше по переносице. Тот пошатнулся, из носа у него пошла кровь. Задрав голову и зажимая нос, Паша увидел, что Никита достал пистолет. Для окончания инцидента этого оказалось достаточно. Слегка грузноватый Паша рванул как подрезанный, удивительно, что он с задранной головой успевал смотреть под ноги, а то бы упал.
- Никто не смеет на тебя орать. Даже я. - сказал парню Николай и объявил: - Это всех касается. Проявление агрессивности по отношению друг к другу буду расценивать как предательство.
Заговорила включённая рация. Вызывали на связь. Этого Николай и боялся, он подошёл к рации и выключил её. Сколько ещё будет попыток связаться до объявления тревоги? Неизвестно, но уже не принципиально.
- Выступаем сегодня ночью. - скомандовал Николай и отвёл Петра в сторону: - Собери Совет срочно.
Пётр хотел возразить, мол, Совет не дрессированная мартышка, но под взглядом Николая согласно кивнул головой:
- Слушаюсь, командир.
Примерно через час Пётр заехал Николаем. Никита насторожился.
- Я быстро, а ты тут заканчивай. - успокоил Николай. - Дел много. Времени в обрез. Привыкай.
Совет собрался там же, где обычно, а вместо большого разломанного Никитой стола, составили несколько небольших столов. Присутствовал и Паша Сердитый, фингалы у него под глазами уже основательно набухли. Войдя, и Пётр занял своё место.
- Я объявляю военное положение. - начал Николай не дожидаясь приглашения говорить. - За невыполнение моих распоряжений, расстрел.
- Сука! - заорал, вскакивая, Паша Сердитый. В руках у него был пистолет.
Череп у Паши оказался прочный, так что не разлетелся в дребезги, поэтому никого не обрызгало, мозги потекли сзади, тело опрокинулось навзничь вместе со стулом. Сидящие рядом, отодвинулись. Ситуация неприятная, картина неприглядная, но не более. Паша -идиот, пистолет у Паши не игрушечный, а нервы у всех на пределе. Ультиматум Николая - это возмутительно, но на его стороне не только сила оружия. За слово против него люди заплюют, как камнями закидают. Пусть воюет. Храбрецы долго не живут, особенно такие сумасшедшие. Сегодня его день.
