Увидев в своём доме Николая и Никиту, Пётр отмахнулся как от наваждения, но наваждение не исчезло. Он сидел в кабинете, обдумывая предстоящее житье. При явлении друзей Пётр встал, сел и снова встал. Ну и ну!

- Оружие уже спрятали? - сразу перешёл к делу Николай.

- Приготовили спрятать... - ответил Пётр.

- Отставить. Ты нужен мне со своими людьми. - безапелляционно объявил Николай.

В глазах Петра не было уверенности в правильности такого шага: что может сделать кучка гражданских против генераловских? Это самоубийство, и всё Село пострадает из-за их безрассудства.

Николай крепко взял Петра за грудки:

- Их боишься? А ты меня бойся! Я рядом. Я пристрелить могу!

Кто бы сомневался, только не Пётр - пристрелит! И вдруг, словно камень с души свалился: забота об общественном благе сплошь и рядом прикрытие личной трусости. Пётр струсил, отчаянно струсил, а себя убеждал, что жить под генераловскими, всё же жить, пусть и по-другому. Эх, была не была! Эти двое, выбрались же как-то из ларца? Чёрт им брат!

Задачу Николай поставил предельно простую - уничтожить всех, кто попытается спастись из дома Боса через окна, выходящие на двор Петра. Затем со стороны реки, с тыла, расстреливать ублюдков Боса на месте, да порезвее, чтобы те не успели опомниться.

Водитель Тойоты с пулемётом, прикорнувший в кабине, так и отошёл в мир иной во сне. Пулемётчик вывалился из кузова на землю, разбился насмерть. Часовые не смогли встать с завалинки, разморило до смерти.

Николай занял место пулемётчика. В доме Боса стремительно и особенно злобно заметались крошечные шаровые молнии. Когда растерянность жертв сменилась паникой, было уже поздно спасаться: на крыльцо вываливались окровавленные, опалённые, как тушки дичи, люди, и падали замертво. На всякий случай Николай пару раз прошёлся пулемётными очередями по дымящимся телам. Несколько винтовочных выстрелов раздалось с противоположной стороны, за которой следили люди Петра. Дом сначала сильно задымился, а потом вспыхнул весь сразу, с трескучим звуком. Смертельные молнии не могли вырваться из огня, лопались, разбрасывая электрические искры, словно случилось множество коротких замыканий.

Перестрелка во дворе продолжалась недолго. Вмешательство не потребовалось. Пройдя вглубь, Николай и Никита встретили людей Петра, которые вели шестерых из оставшихся в живых, потому что сдались, босовцев. От недавнего господского высокомерия на лицах пленников не осталось и следа: жалкие, перепуганные люди, не теряющие надежду, что их пощадят, или не убьют раньше, чем подоспеет помощь. Под взглядом Николая босовцы, не дожидаясь команды, попадали на колени: именно так они понимали проявление покорности, которую требовали от своих жертв.

Из-за сгоревшего дома вывели пленного генераловского.

- В сортире прятался. - пояснил один из конвоиров.

Офицер. В отличие от босовцев от него разило наглым высокомерием. Он смотрел с презрением на взбунтовавшихся рабов. Лет тридцати пяти, спортивный, явно трепетно следящий за своей бесспорно привлекательной, если бы не бородавчатые наросты, внешностью.

- За меня вам заплатят, не сомневайтесь. - безошибочно обратился пленник к Николаю, как главному среди оборванцев. - Я дорого стою.

Крупная база генеральских находилась в восьмидесяти километрах на юго-запад по федеральному шоссе. Это не было тайной.

- Сколько солдат на базе? - спросил Николай, не рассчитывая на добровольный ответ: он обозначил тему предстоящего разговора.

- Тысяча! Или две? - нагло ответил пленник. - Я не считал, да и вам то, какая разница? Вы покойники. Вам повезло, что я оказался в неловком положении. Так ещё и поживёте немного.

Николай без предупреждения выстрелил в пальцы ноги пленника. Боль адская, а рана не смертельная. Пленник широко открыл рот, глотнул воздух, задыхаясь, и рухнул без сознания. Николай показал на колодец, но его не поняли.

- Воды принесите! - пояснил Николай.

Студёная вода привела пленника в чувство. Он скрючился на земле, скулил от боли, обхватив раненую ногу.

- Не волнуйся так. Ещё поживёшь, но будет больно. - успокоил Николай и прицелился.

- Три боевых взвода. Один взвод охраны. Взвод обеспечения. Охрана изолятора и штабные. - выпалил скороговоркой пленник, с ужасом глядя на пистолет.

- Когда сеанс связи? - спросил Николай.

- Не регулярно. По запросу. - ответил пленник и заплакал от боли и унижения.

- Утопить в реке. Всех. - приказал петровцам Николай.

Люди замерли в нерешительности. Никто из них никогда никого не утапливал, пожалуй, среди них есть и такие, кому и котят топить было бы жалко.

- Да вы... - заканючил один из босовцев. - Мы же свои, мы же сдались... Парни, простите бога ради...

Николай понял общее настроение, и настаивать не стал. Он показал Никите на босовцев и пальцем по воздуху разделил их поровну. Последовало шесть выстрелов.

- Теперь сможете? - спросил Николай.

Стоит ли говорить о хладнокровии, когда речь идёт, о походя прихлопнутом комаре? Независимо от того, заслужили смерть босовцы, или нет, их расстрел произвёл гнетущее впечатление. Хладнокровие - это что-то другое, рангом выше в сравнении с тем, что произошло. Их прикончили, как прихлопнули комаров, или как в компьютерной игре-стрелялке. Это бы, куда ни шло, но возникло чувство, что любой может стать следующим, если встанет на пути у этой пары. Похоже, что своих и чужих для них не существует. Время покажет, что это не совсем так, но мнение о Николае и Никите, как о безжалостных, беспощадных монстрах найдёт своих приверженцев.

В глазах людей читался страх - что дальше? Куда бежать? Где прятаться?

- Он последний. Их больше нет. - ответил на молчаливый вопрос Николай, показав на пленного генераловского. - Ублюдков не хоронить в земле. В реку. Пусть рыбы жрут, если не побрезгуют. - Николай протянул Петру ключ от наручников. - Освободи заложников. Будешь как спаситель.

- Прости... - вырвалось у Петра, с опозданием до него дошло - не стал бы Николай вслепую, без уверенности, что контролирует ситуацию, подставлять их, но в такой круговерти разве сразу разберёшь, кому верить, а кому нет?

- Бог простит. Ваш бог добрый. - равнодушно ответил Николай.

Освобождение заложников брало за душу. Прошлые обиды, глупые ссоры, казалось, прощены и забыты. Заложники возвращались как в свои семьи, а в семьях всякое бывает. Оказалось, что люди сжились, стали ближе друг другу, чем об этом думали до плена. Остро ощущалось, что выжить можно только сообща, доверяя друг другу, полагаясь друг на друга, любя друг друга, а потеря каждого - это горе. Были среди заложников и те, о ком бы никто не пожалел. Они чувствовали себя случайными гостями на чужом пиру, хотя им тоже досталась толика всеобщего внимания и заботы.

К лагерю генераловских подошли согнанные со своей земли общинцы. Они стояли в нерешительности перед своим двором, ставшим полем брани.

- Соберите оружие, разберите палатку, осторожнее с оборудованием. Погрузите на машины, там есть куда. - распорядился Николай. - И учтите, это всё моё. Что-нибудь пропадёт, пеняйте на себя. А то вы люди естественные, для вас спиздить не грех.

- Обижаешь! - подал голос старший.

- Нет. Сам такой. Беру всё, что плохо лежит. - отмахнулся Николай. - Ублюдков в реку. Не хоронить! Короче, приберётесь, вам жить. И можете пообедать, ещё не остыло. - Николай показал на полевую кухню. - Котлы потом не забудьте помыть, а то так и прицепите.

Пока суд да дело, Николай и Никита бегло осмотрели своё новое имущество. Трофеи знатные. Кое-какие припасы, медикаменты, индивидуальные аптечки, которые, видать, генераловские не считали нужным носить с собой в мирное время, палатки, радийный автомобиль.

Из оружия особенно порадовали Николая подствольные гранатомёты с боекомплектами. Подствольник крепится снизу к автоматному стволу. Из него удобно закидывать гранату в окно и не только, разумеется. Выстрел по прямой - метров на двести. Можно бросать и по навесной траектории.