На хорошее настроение выпало не более двух часов. Над Селом поднялся столб дыма. Пожар! Поджечь, что угодно друзья могли на раз, а вот потушить - это вряд ли. Решили, что народу много, без них обойдутся. Но не обошлось.

На дороге появился военный джип типа "Тойота с пулемётом" крупнокалиберным. Кольцо на пальце Никиты засвербело. Укрылись в доме. Джип остановился возле остатков клумбы в середине двора. На двери кабины красовалась грубовато нарисованная эмблема - вероятно, огнедышащий дракон. Кресты, но генераловские.

- Слушайте внимательно, повторять не буду. - раздалось из громкоговорителя. - Вы должны явиться на рыночную площадь. И без фокусов, циркачи! Через десять минут, каждые десять минут будем расстреливать по десять человек. Время пошло.

Джип развернулся и уехал.

Уйти в лес? Эта мысль промелькнула, но не задержалась. Дольше продержалась другая - пусть хотя бы один уйдёт. Интересно, кто? Нет, это невозможно.

- Делай как я. Пожалуйста! - попросил Николай и смотрел на Никиту так, словно боялся забыть, как тот выглядит и хотел запомнить.

- Я как ты! - согласился Никита, стараясь придать своему голосу уверенность.

На рыночной площади собрались почти все сельчане, за исключением тех, кто больше испугался прийти, чем ослушаться приказа. Они стояли в полукруг. В центре, на капоте бронетранспортёра, сидел крест лет сорока, грелся на солнышке, презрительно поглядывая на толпу. Остальная колонна автомобилей разместилась перед въездом на площадь. В ногах у командирского капота справа с видом победителя стоял Бос, слева - испуганный попик, который понимал, что происходит ужасное, но от страха потерял способность соображать, и не понимал, как оказался на стороне крестов. Поодаль стояла группа сельчан, человек пятнадцать, с нацеленными на них автоматами захватчиков.

Пропуская вперёд Николая и Никиту, люди расступились, опустив глаза.

- Славно, славно! - Главкрест с любопытством разглядывал добычу. - Особенно светленький. Будет чем заняться на досуге. - и вдруг заорал: - На колени!

Николай встал на колени, опустив голову, чтобы ненавидящим взглядом не разорвать в клочки крестовскую тварь. Никита последовал его примеру.

Вот так-то лучше! Крест был доволен. А то пришли, герои! За свою шкуру не испугались, а других пожалели. Эх, людишки, людишки... Какое, спрашивается, каждому людишке дело до всех остальных?

Главкрест - полковник Генерала, Виктор Васильевич Островский, а по нынешнему прозванию Витя Острый. Два высших образования, аристократическая родословная, не смотря на все социальные бури века. Блестящая карьера в армии, которая вела прямо к хорошей должности в Генеральном штабе, застопорилась внезапно. Нелепость исключительная! Виктор споткнулся о человеколюбивого генерала. Человеколюбивый генерал! От такого сочетания слов может стошнить. Генеральское человеколюбие бывает лишь в том смысле, в каком людоеды любят людей.

- Личное дело образцово-показательное. И я вашими командирами поговорил - генерал сделал долгую, раздумчивую паузу. Командиры говорили о своём бывшем подчинённом, как от чёрта открещивались, хотя каждый дал ему письменную характеристику, если не на орден, то на медаль точно: лишь бы сбагрить: - Вы любите людей?

- Кто ж их не любит, господин генерал! - браво ответил Виктор, посчитав вопрос проверкой на сообразительность: в армии ценится способность быстро и внятно отвечать на идиотские вопросы начальства.

- Я так и думал. - как бы согласился генерал и снова раздумчиво помолчал. - А что вас заставило, хотя в этом не было никакой необходимости, если подумать... - генерал показал пальцем на досье Виктора. - Подвести друга под суд чести за его, по сути, глупую, но не более, выходку?

- Он не друг. Он еврей. К тому же гомосексуалист. А я родине служу. - ещё раз продемонстрировал свою находчивость Витя, а что ещё сказать? Друг, не друг, и, возможно, тайный еврей, подтёрся светлым ликом главнокомандующего и поместил позорный результат на красное место в комнате занятий.

- И в боевых действиях вы отличились, хотя воевали недолго, я бы сказал, кратко. Загнали солдат на минное поле.

- Я приказ выполнял. - напомнил Витя подробность, которую генерал упустил, почему-то.

- Да, да... Вас к награде представили... И так далее, и тому подобное... - генерал снова указал на досье. - Формально так. Послушай меня, капитан, хотя знаю, что главного не услышишь, но формально поймёшь. Пока это будет зависеть от меня, поставь на своей карьере крест.

Нет, Витя Острый не удивлялся парадоксальному поведению людей. Первобытный человек, не испугавшись огня, как все животные, таким образом, повёл себя парадоксально. С того и повелось. Не нужно пытаться понять парадоксальность человеческого мышления, нужно выучить, что она есть и что бороться с ней трудно.

Сладкая парочка, стоящая перед Витей Острым на коленях, то же явила неприятный пример парадоксального поведения. В пари с самим собой он поставил сто к одному, что они сбегут. Если бы Вася Острый хотел их уничтожить, то не стал бы разводить церемоний с предупреждением. Убить - это не всегда означает победить. А какая бы молва пошла! Народные любимцы убежали, как последние трусы, лишь бы шкуру свою спасти. А теперь, всю обедню испортили!

На сказочную заразу, которая стала распространяться в буферной зоне, особо внимания не обращали, пока она не перекинулась на Генеральские земли: рабы особо чувствительны к выдумкам о геройских заступниках. Теперь придётся отдать брендовых пленников Генералу и получить очередную высочайшую похвалу. В том, что циркачи - это неимоверно раздутый невежественной молвой в атмосфере информационного вакуума бренд, Витя Острый, как образованный человек, не сомневался. Взять хотя бы чудесное, с божьей помощью, спасение беса из плена. Чушь! Не выживают бесы после спецобработки. Да и убили тех двоих, которые пытались сбежать. Витя Острый ни идиот, чтобы верить россказням о чудесах циркачей. Нужно убить бренд, а не тех, кто за ним прячется.

А что сделает Генерал? Тут и гадать не о чём! Он посадит их на цепь, будет возить в клетке, подставлять их жопы для публичного изнасилования любому желающему. Увы, скудна фантазия претендента на лавры графа Дракулы. Он сделает из них святых мучеников.

К Генералу Витя Острый переметнулся, когда услышал о нём от контрабандистов. Уже и противники карьеры давно повержены, и дом полная чаша, и, после всемирного мора, перспективы блестящие, а кофе пилось безо всякого удовольствия. Несчастная страна - труп, разлагающийся, смердящий. А Генерал... Да, насрать на Генерала! Главное, что, плескаясь в кровавых ваннах, он не запрещает делать этого и другим.

Дезертирство не помешало Вите Острому сохранить связи в столице и даже квартиру на полном гособеспечении. Иногда он наведывается в прошлую жизнь, с каждым разом всё больше утверждаясь в правильности выбора. Серая смерть убила людей, а Несчастная страна умерла раньше печальных событий, захлебнувшись собственным дерьмом, но как в опере: героя уже застрелили, а он по законам жанра поёт прощальную арию. Лебединая песня получалась неприглядной - это бульканье рвотной массы.

С женой Витя Острый разошёлся ещё до мирового катаклизма, да и чёрт бы с ней, сукой, а вот с дочкой теперь видится редко. Ничего, придёт время, и он раскроет ей глаза на настоящую жизнь. Его дочка будет жить как королева. Пока ещё рано об этом говорить, но думать уже можно.

Из задумчивости Витю Острого вывел Бос. Поначалу Генерал не использовал бесов в своей иерархии, но наличных сил не хватало для управления стремительно разрастающимися владениями. Вот поэтому в самом низу и копошились такие, как Бос. Придёт время и все они пойдут под нож.

- А ты чего там? - Бос обращался к стоящей в первом ряду Матери. - Твоё место на моей стороне. Ты ведь тоже их ненавидишь. - Бос показал рукой на Никиту и Николая.

И Мать действительно пошла к бронетранспортёру, под изумлённые взгляды сельчан. Она, остановилась напротив Боса, и влепила ему пощёчину, от всей души, так, что тот пошатнулся.