Вернулся Рыжий с обычными листами бумаги в руках - это копия поэмы, такие копии продают на рынках, в Село их завезли старатели. На титульном листе рисунок. Рыжий протянул его Никите, тот взял и не сразу сообразил, что смотрит на себя, слегка усовершенствованного художником.

Поэму издала книжкой дочь Президента вопреки недовольству церкви и чиновничьим запретам: она как буря смела с должностей слуг государевых, посмевших возразить, а отцу поклялась, что застрелится, если тот вмешается. Вытребовала неудачную фотографию растерянного Никиты из досье госпиталя и попросила художника сделать портрет для книги.

- Ой! - чтобы что-то сказать, сказал Никита и передал рисунок Николаю.

- Теперь хоть понятно, почему тебя везде узнавали. - прокомментировал Николай. - Но в действительности...

Договорить ему не дали. Народ зааплодировал, вскочив с мест. Исторический момент - награда, то бишь поэма, нашла своих героев! И эта история станет легендарной. Туго набитый разнообразной информацией прошлый мир канул в лету, в образовавшуюся информационную пустоту попадали слухи, сплетни, выдумки, разная ерунда, но заполнить её не могли. Лишь такие настоящие, неподражаемые, уникальные ньюсмейкеры как Никита и Николай время от времени возрождали новостную ленту.

Никита чувствовал себя не в своей тарелке и жестами попробовал угомонить овацию, мол, хватит уже. Он забыл про свою руку. Близко стоящие не дохлопали, словно поперхнулись, задние дохлопали, но не поняли, почему внезапно смолкли передние.

О том, что пленных бесов клеймят, рассказывали, и в поэме это есть, но никто этого не видел. Увидели. Восторг по поводу встречи искусства и жизни сразу стал выглядеть глупым и жестоким: нашли чему радоваться!

Спохватившись, Никита накинул на руку простыню:

- Мы для них не люди. Мы для них мешки с кровью.

Вечеринка будто попала в кандалы и больше не могла лететь, как ещё пару минут назад, но и заканчивать её так не хотелось. Выход нашёлся ненатужный и простой. Кто-то взял гитару и запел одну из туристических песен, её подхватили. Потом были разные песни. На веранде пели своё, на крыльце - своё, и каждый пел о своём, как умеет. Пожинало плоды спиртное, появились пьяненькие, но не буйные: по неписаным правилам пьяное буйство каралось отлучением от общих вечеров.

- Весь двор заблюют! - ворчал Рыжий. - И все углы обоссали. Хоть кол на голове теши!

Одевшись в уже терпимо не мокрую одежду, Николай и Никита, распрощались кивками со всеми сразу. Пётр предлагал остаться, или хотя бы подвести, но они отказались и решили прогуляться до усадьбы.

Электрическим светом отличался лишь дом Петра и то по случаю вечеринки. Мать называла такие посиделки сатанинскими сборищами. В остальных домах скупо сквозь окна угадывались свечи и керосиновые лампы.

- Герой ты мой, сказочный! - Никита вспомнил поэму.

- Надо же, всё так переврать! - усмехнулся Николай.

- Нет. Главное то осталось. - не согласился Никита. - Вспоминаю... Ужас! Нам так повезло? Такого везения не бывает. Наверное, мы заговорённые.

- Видел я заговорённых. Чаще не заговорённых в гробу заканчивают. - серьёзно отнёсся Николай к словам Никиты. - Заговорённого от пули, пули любят, как мёд пчёлы. Уж поверь.

- А в стихах ты такой романтик! - сокрушился Никита.

С утра подошёл Пётр со своими людьми, но друзья уже всё выгрузили сами, помощь не потребовалась.

- Послушай... - Пётр не мог утаить, а реакцию Николая предугадать не трудно. Он отвёл его в сторону: - Только не горячись. Бос ночью послал к вам своих людей, но не по дороге, а в обход через лес. Что с ними случилось, непонятно. Один вернулся. Бродит по улице, плачет. Тронулся.

- Паскуда! - всплеснул руками Николай и направился к машине Петра.

Николай уже отъехал в сторону Села, а Пётр только сообразил, что ключ зажигания остался у него в кармане. Подбежал встревоженный Никита. Услышав в чём дело, он возмутился:

- Опять всё сам!

Пространство вокруг Никиты словно вихрилось, казалось, на доли мгновения он исчезает из виду. Пётр протёр глаза. Никита стоял в задумчивости. Он пытался увидеть то, что видит Николай, но что толку, если помочь нельзя! Ничего не виделось. Никита позвал Парня и отправил его в Село. Глазами птицы он мог видеть, но эти картинки настолько нечеловеческие, что понять их трудно, да ничего другого не оставалось. Пётр понимал беспокойство Никиты: Николай один против банды придурков.

Нет, Николай не один. На этот раз сельчане определились, на чьей они стороне. Скорее поняв, чем разглядев картинку, Никита облегчённо вздохнул и, казалось, что он успокоился к возвращению Николая.

- Ещё раз попробуй так сделать! - с негодованием выкрикнул Никита, не обращая внимания на окружающих, рубанул рукой воздух, будто врезал Николаю, развернулся и пошёл, не разбирая куда, по ходу пнув подвернувшийся под ногу камень.

- Он всегда так беспокоится? - спросил Пётр.

- Всегда. - тяжело вздохнул Николай. - Я дал им сутки убраться живыми. Потом бошки оторву. - поставив в известность, Николай пошёл за Никитой.

Сев в машину, Пётр подождал - вдруг заведётся сама? Как же! С этой парочкой выпадаешь из реальности.

В знак солидарности десять человек из разных общин пришли в усадьбу с предложением помочь в обустройстве. Подумав, Никита попросил вернуться с граблями, лопатами и носилками. До вечера убирали останки людей в лесу, складывали их в яму на поляне, которую выбрал Никита. Вряд ли убрали всё, но далеко в приделах видимости. В лесу умерло много людей. Труппы ублюдков Боса оттащили за ноги к обрыву и сбросили в реку. Похоже, они передрались насмерть. С чего бы? Обкурились чем-нибудь непотребным, не иначе. Никита сначала хотел их оставить грибнице, но передумал: отравится ещё! Забота за заботу. Лес остановил босовцев.

Погребальную команду по возвращению ждал ужин. Николаю ничего делать не пришлось. Всё принесли вчерашние участники большого стола. В рассадочной суете Рыжий изловчился опередить всех и пристроился рядом с Никитой.

- Прощай, Петя! - съязвил кто-то.

Упоминание о Пете сбылось быстро. Он приехал с четырьмя понурыми парнями.

- Это люди Боса. - пояснил Пётр.

- Ты хочешь посмотреть, как я им бошки отверну? - насмешливо спросил Николай. - Так ещё срок не вышел.

- Нет. Они у Боса как рабы. - Пётр показывал на парней. - Эти двое за долги, этого на цепи держали за то, что уйти хотел, этот... сам понимаешь. - действительно, глядя на очень молодого, красивого парня, можно было понять.

- Рабы? И вы знали? - удивился Николай. - Знали. Что за публика. Сколько у вас ещё шкафов со скелетами?

- Мы не вмешиваемся. - уверенно в своей правоте ответил Пётр.

Начинать бесполезный спор Николай не стал. Невмешательство теперь повсеместно, а вмешательство - не подвиг, а глупость, от которой в лучшем случае никому не лучше, обычно, хуже.

- К себе возьмёшь. - то ли спросил, то ли распорядился Николай.

- Что же не взять. Возьму. - согласился Пётр.

Следующий день наконец-то прошёл буднично: выгребали из дома грязь, планировали, где что будет. Николай собрал и установил свой чудо-генератор. Но без примечательного события всё же не обошлось. Пришла Мать с пирожками. Вот уж кого не ждали и меньше всего хотели видеть!

- Спасибо за мёртвых. - поблагодарила Мать. - Я давно просила похоронить, но...

Мать говорила искренне, так же, как искренне невзлюбила новых поселенцев. Это такой характер или шизофрения? А пирожки принесла в отместку за слова Никиты на Совете? Уж точно, не для того, чтобы подмазаться! Она ни под кого не будет подстраиваться. Пирожки взяли, поблагодарили, пожелали здоровья. Пирожки Никита выбросил. Не нравилась ему эта старуха с глазами ведьмы. Отравит ещё! С неё станется.

Это был их последний мирный и безмятежный день.

Новое утро выдалось радостно солнечным. Зима стояла тёплая, не верилось, что скоро Новый год.

- Тебе нравится так смотреть на меня? - спросил Никита, допивая свой традиционный спросонья чай. Николай согласно кивнул головой. - А мне нравится смотреть на тебя, когда ты так смотришь.