Николай не придавал особого и уж тем более возвышенного значения утреннему чаю для Никиты, да и не всегда обстоятельства позволяли исполнить ритуал, который возник, когда Никита болел, зато окружающие находили это в высшей степени романтичным.
Пока гости спали, хозяева приготовили баню. Завернувшись в простыни, благо, день выдался не злой холодом, в галошах на босу ногу Никита и Николай прошлёпали через двор в царство пара и веника. Прошлые грехи смыли, новые нагрешили. Баня исконно не целомудренное место. А если в начале своих отношений Николай и Никита не подошли бы друг другу в сексе? Такое случается чаще, чем наоборот, так же случается и наоборот- когда идеальные любовники не способны жить в любви и согласии. Отвечать на этот вопрос хуже, чем заблудится в дремучем лесу. Никите и Николаю повезло, пока. В сексе они друг по другу как с ума сходили. У кого так не бывало, не поверит. А у кого бывало, не сможет объяснить. Это всё равно, что рассказывать про вкус загадочного фрукта помидор.
День, френды, считай, проспали, баня стала предвечерней и выбрались они из неё уже, когда темнело. В просторной утеплённой веранде, изначально небольшой, основательно достроенной, стоял накрытый стол с домашними разносолами, водочкой и самогонкой. Гостей хотели усадить во главе стола, но Никита и Николай, не сговариваясь, отказались, сели с боку, но где бы они ни сели, всё равно оставались центром внимания. Не предполагая публичности, френды так и остались в простынях, а когда спохватились, что лучше было бы одеться, пусть и в не просохшую до конца одежду, стало поздно.
Веранда очень быстро заполнилась людьми: сидели за столом, на лавках вдоль стен, на полу; и даже крыльцо дома стало продолжением веранды. Каждый с собой что-нибудь принёс на общий стол, и в общий стол превратилось всё пространство посиделок. Не только, но в основном, собралась молодёжь из разных общин. Заборы не были преградой для общения сельчан, которые между собой называли своих малодемократичных формально-неформальных лидеров фюрерами, и не слишком вникали в их разборки между собой. Только две общины пребывали в состоянии "Монтекки и Капулетти", но некоторые нестойкие в распре представители недружественных кланов не удержались от любопытства и пришли, рассевшись в разных углах. Ни одна община не допускала за свой стол Боса и его людей, которых иначе, чем ублюдками не называли.
Молва о подешевевшей горючке разлетелась "на ура!". Это означало больше электричества для быта, меньше ручной работы - жить становилось веселее. Члены Совета считали общую радость преждевременной - Бос, так просто не сдастся, потому что ни он, ни его люди к физической работе не способны, и не смогут найти себе занятия. И куда ж им деваться? А Петя Хитрый лишь подтвердил свою репутацию и прозвание. Циркачам Совет не писан. Теперь у Пети как бы ни решающий голос. Впрочем, это ещё не факт.
- Петя, Петя... - с грусть в голосе сказала Мать. - Кровавыми слезами умоешься, и мы следом. Я им зла не желаю, думаю и они нам тоже. А чувствую, зло стоит у нас на пороге.
Последнее время Мать чаще, чем раньше стала говорить о своих видениях. Вот только этого и не хватало до полного уныния. С появлением циркачей лидерство членов Совета в своих общинах пошатнулось. Приходилось считаться с редкостно единодушной симпатией людей к пришлым в ущерб своей власти. Что ни деревня, то политика!
Собравшихся на веранде политика не интересовала. Интересовали гости, нравилась атмосфера нечаянного праздника, нравилось быть вместе, выпивать, трепаться ни о чём. Общих тостов не было, обходились междусобойными чоканиями и шутками. Дом хорошо топился и вдобавок подогревался разгорячёнными телами. На веранде стало жарко. Рыжий суетился в шортах и майке, и прочие подразделись до простоты, а местные нарциссы не упустили возможность продемонстрировать свои голые торсы, так что послебанные Никита и Николай не чувствовали себя излишне обнажёнными.
Николай из солидарности не отказался от накинутой на плечи простыни: он знал, как Никита ненавидит фиолетовый номер на своей руке, а прикрыть его иначе никак. Всё равно простыня нет-нет, да и предательски сползала и, сидящий напротив Пётр, увидел странные метки, хотел было спросить, но осёкся под свирепым взглядом Николая. Никита не замети эту немую сцену, отнекиваясь от Рыжего, который с излишним усердием следил за тем, чтобы тарелки гостей не пустовали.
Слегка разговев, как после длительного поста, да и к слову, вот так, всё вместе, спонтанно и без задних мыслей не собирались давно, народ приступил с шуточками к гостям.
- А свадьба у вас уже была? - прилетел вопрос с галёрки. - А то мы устроим!
- Нет. Мы ещё проверяем наши чувства. - ответил Николай.
- Я так и подумал, что в тебе дело! - вернулось с галёрки к Николаю.
- Да, серьёзный у тебя кавалер! - посочувствовал кто-то Никите.
- Я привык. Зато он не легкомысленный. - ответил Никита.
- Да, нет! Бросай его!
Никита набрал самый большой букет предложений, но и Николай не очень отстал. Пётр попробовал прекратить вакханалию безобидного хабальства и в отместку народ переключился на него с Рыжим, но ненадолго. Гостям поставили условие - пока те не поцелуются, от них не отстанут. Вид Никиты говорил - ты попал! Но Николай не стал упрямиться, конечно, спиртное раскрепостило, только никакое спиртное никогда не заставит его делать то, чего ему не хочется.
Веранда содрогнулась от восторженного рёва, будто собравшиеся никогда раньше не видели целующихся мужчин. Гости достойно выполнили поставленное условие и больше к ним с каверзными вопросами не приставали. Вечер продолжился самодеятельным концертом. Не все номера были так хороши, как их встречала благодарная публика, но художественная ценность не в счёт, когда главное - мимолётный праздник души от того, что на свете есть любовь, а не только смерть, вражда, ненависть. Те, кому не хотелось впадать в подобную наивность, сюда не пришли.
Пожалуй, коронным номером стали язвительные частушки, над которыми хохотали до слез. Очень забавной была интермедия, в которой девушка изображала парня, а парень девушку. Печальная пара выдала искромётное и такое искреннее танго на крохотном пяточке, который освободили для сцены, что защемило сердце. Все, кроме гостей знали, каким будет финальный номер, ждали его, хотя многие помнили наизусть.
Разговоры стихли, слушатели замерли, когда зазвучала тревожащая душу музыка. Нарочито босоногий чтец был в строго чёрном трико и с огромным цветным бантом, вместо бабочки, его лицо надвое разделяла линия, проведённая губной помадой. Он читал историю любви, которая не знает преград, историю самопожертвования во имя любви, историю простого влюблённого, который превращается в супермена, спасая из плена своего возлюбленного.
Магия стиха, чувства и образов зачаровывала. Чтец не исполнял, он жил перед слушателями, он рассказывал чужую историю, но в его глазах читалось личное горе, личная потеря. Казалось, что он скажет всё и умрёт, потому что не хочет жить в мире, которым правит насилие, а влюблённые - как изгои.
На зов любви душа стремиться,
В любви - бессмертие души,
И падает ночною птицей
На ритуальные ножи.
Чтец закончил, поблагодарил публику аристократическим поклоном. Тишина взорвалась аплодисментами. Николай и Никита аплодировали со всеми. На Никиту стихи произвели такое впечатление, что он готов был расплакаться, еле сдержался.
- Это уже про наше время. - удивлённо сказал Никита и спросил Петра: - Это про кого-то или вообще...
Вопрос Никиты вызвал странную реакцию сначала у Петра, он смотрел непонимающе, а потом и у окружающих, которые удивлённо замерли. Казалось очевидным, что гости знают, о чём речь. Пётр быстро сориентировался, подал рукой знак - всем молчать! И кивнул Рыжему на дверь. Тот понял и стремглав, расталкивая сидящих на полу, куда-то убежал. Николай и Никита поддались общему молчанию и спокойно ждали развязки. Народ не верил своим глазам: эти двое не притворяются, они действительно не знают!
