Пророчество - это не оракул, а коллективная интуиция, связь хранителей друг с другом и с их двойственной природой, с их высшим разумом, не всегда удачными воплощениями, которого они являлись. Спор с Пророчеством - это что-то вроде человеческой шизофрении. Среди хранителей такого никогда ещё не случалось.

Получив очередную порцию сообщений, Алексей прокомментировал только одно о том, что в индийских джунглях появилась тираннозавриха:

- Да. И уже отложила яйца.

Для Совета это дополнение лишний раз подтвердило, что Пророчество неспроста указало на Алексея.

Чтобы справиться с нахлынувшей лавиной обязанностей, потребуются помощники. Это будут люди лунной расы - гордость и надежда хранителей. Скоро подводная база оживёт, а в окрестностях Озера появится легенда о подводных людях-рыбах. Алексей решил не запрещать лунатикам выходить на берег: такой природы как здесь, на Луне они не увидят, поэтому пусть пользуются представившейся возможностью. А для местных - одним суеверием больше!

На поверхность Алексей поднялся в нанокостюме, который в воде становился словно чешуя, а ноги "обрастали" хвостом на манер рыбьего. Чтобы в очередной раз не бегать голышом, пусть и лунной ночью, но при скверной осенней погоде, Алексей не стал на берегу переодеваться. Из глубин вод вышел бог в сиянии своих доспехов и направился в Дом, с чёрного хода. Видел это только Костя. Он всегда чувствовал приезд Алексея.

Снятый нанокостюм сам собирался в браслет на руке, вроде часов. Освободившись от нанодоспехов в своей комнате, Алексей очередной раз порадовался готовности к его всегда неожиданному появлению: на столе горела свеча, на кровати разложены необходимые вещи и одежда. Костя!

С теплотой подумав о Косте, увидеть его в тот же момент Алексей не был готов, потому что стоял голый посреди комнаты. Дверь комнаты открылась. На пороге - Костя, одетый не более чем Алексей.

События последнего времени - Серая смерть, уход Аку - подтолкнули Костю к решительным действиям: откладывая жизнь, может быть, откладываешь её навсегда. Будь, что будет!

Алексей проявил малодушие, не устоял под напором юношеской страсти. И следовало бы оказать сопротивление, да вот, сопротивляться совсем не хотелось.

В своём мире духи помощники в уплату за помощь частенько ставили Костю рачком, или давали ему в рот; была и парочка злостных сосателей, которых если не придержать, так высосут все силы вместе с мозгами. А уж любителей подставить задницу даже и не сосчитать, они навязчиво набивались в друзья, предлагая свои услуги молодому шаману. Духи не требовали от Кости перемены пола, как это бывало с другими, им он нравился юношей. Сексуальность в иных мирах отличалась от сексуальности смертных лишь большей откровенностью, да отсутствием романтизма. От распущенности поведения духов, от их бесстыдности, от обязательной похабщины в разговорах, так что без мата и шагу не ступишь, обычный человек, будь он даже законченным распутником, пришёл бы ужас. Только шаманы умеют управляться с необузданной похотью иных миров, но редко об этом рассказывают простым людям.

Стародавние путешественники, считая себя за представителей цивилизованного общества, удивляясь шаманской свободе нравов, накрепко связали шаманизм с гомосексуальностью. Они не правы. Для разумных людей гомосексуальности в ни в дикой природе, ни в разумной действительности, не существует. Есть разнообразное сексуальное поведение, присущее в одинаковой степени всему живому. Из любви к классификации и систематизации не возбраняется использовать любую терминологию, но зачем превращать её в оружие? Нет людей "чёрненьких" и "беленьких", в каждом из нас всего понемногу, или что-то преобладает. Что в этом непонятного? В свою очередь, общаясь с представителями цивилизованного общества, шаманы лишний раз убеждались, что труднее всего доказывать очевидное, особенно, если имеешь дело с невежественно образованными людьми. Две трети душевных расстройств и болезней берут начало в культуре общества, если оно разбивает молотком религии, или любым другим не менее грубым инструментом как бы познанной истины, целостного человека на "низкое" и "высокое".

Лёжа в постели, Алексей смотрел на счастливого после секса Костю и словно видел впервые, хотя знал его с младенчества. Странное чувство, почти инцест!

- Тебе про меня Валера рассказал? - спросил Алексей.

- Да, предупредил. - подтвердил Костя. - Но какое это имеет значение? Я тебя люблю и хочу быть твоим. А ты меня любишь?

Ничего себе вопрос! Не отвечать на него любовнику в постели - это чревато выяснением отношений, обидой.

- Люблю. Конечно, люблю. - задушевно ответил Алексей.

И любовь, что беда, и без любви никуда! Врать или не врать? Врать! Это приходится делать чаще всего. Неприятная особенность правды - она разрушительна. А ложь - дочка зла куда более как страшного, чем разрушительность правды. Так и приходится плыть по жизни между Сциллой и Харибдой, всякий раз решая, как обойтись малой жертвой.

К счастью у слова любовь такое количество оттенков и подразумеваний, что спрашивающий может обмануться сам, а отвечающий - не быть лжецом, подразумевая что-то своё, только ему известное. Алексей не врал, он любит Костю как своего ребёнка, но тогда горькая правда в том, что случившееся - это постыдный инцест. Хотя, почему "постыдный"? И не инцест вовсе! В данном случае глупо отказывать в удовольствии и себе, и Косте. Вот это по-честному! Костя, что спереди, что сзади, парень секси. Злые духи, которые давно положили на него взгляд, но опасаются Алексея, вероятно, слюнями изошлись, подглядывая из своего злобного мира. Из зависти они насылают мысли о нравственности. Увы, нравственность нередко результат злобной завистливости похотливых душ.

По грязным следам на полу в прихожей Валера догадался, что Алексей изволил прибыть. Шаман он, несомненно, Великий, только вот ноги вытирать, входя в дом, так и не научился. Застав Костю в кровати с Алексеем, парочка сладко спала, Валера не удивился. Удивительно, почему это не случилось раньше. Валера расстроился: пошаманили, нашаминились, и разбежались бы каждый в свой угол. Зачем давать пищу для пересудов? Местные князьки давно уже сально зарятся на молодого шамана. Валера напрочь отрицал их грязные предположения. А теперь? Костю и раньше было палкой от Алексея не отогнать, а теперь он скрывать ничего не станет. Такой уж у него характер. Тайным воздыхателям, щедрость которых подпитывала их похотливая надежда, придётся утереться. Доходы упадут. Девка дорогого стоит, пока она ничья. Беда с этими шаманами! С другой стороны, Алексей ни какой-нибудь франт залётный. За то чтобы попасть к нему в кровать, есть люди готовые душу продать. Теперь выше авторитета Кости только Великий шаман и небо. Когда Валера говорил, что куда ни кинь, всюду клин, то обычно это означало лишь альтернативную доходность клиньев.

-Явился, не запылился, исчезнешь, не перетрудившись! - ворчал за завтраком Валера. - Сколько людей твоего внимания ждут не дождутся.

- Ой-ой! Мзду, которую ты взял с этих несчастных, мне за две жизни не отработать! - парировал Алексей.

- Я?! - возмутился Валера. Мзда! Знаки уважения, не более! Сын шамана, брат шамана, друг Великого шамана - это вам не на помойке валяться. - Как у тебя язык поворачивается?!

- Ладно, ладно! - примирительно сказал Алексей. - Всех приму.

- Только по моему списку! - уточнил Валера.

- Разумеется, неподкупный ты наш! - не удержался от иронии Алексей.

Костя не слушал их разговор. Он возился с двумя карапузами племянниками:

- Какие у меня племяши! Ух! Вырастут, шаманами станут!

- Типун тебе на язык! - вернул Валера ужасное пожелание Косте, и добавил ехидно: - И в задницу тоже.

***

Путешественники на лошадях - картина, пока исключительная в пост катастрофическом мире. Телеги, запряжённые лошадьми, иногда встречались, а вот всадники - нет. Тому есть несколько причин. Очень мало людей из выживших умеют обращаться с лошадьми, которые, из насущной необходимости в прошлом, в современном мире стали аристократической забавой. Зато все без исключения выжившие хотят кушать, а конина, хотя и не говядина, но предпочтительней собачатины, или крысятины. С человеческим мясом она, конечно, не сравниться, но человечина обременена морально-этическими сомнениями, правда, лишь до той поры, пока есть чем её заменить.