- Ему смешно! - недовольно сказал Никита. - А сам, пальцем будешь...
- Землёй. Водичкой из лужи. - посоветовал Николай. - Привыкай.
Суров походный быт! Всего не предусмотришь, всем не запасёшься.
Поехали на военном джипе. Как оказалось, это не самое умное их решение. Там, где теплилась общественная жизнь, она сразу замирала, как только на горизонте показывалась военная машина. Рынки ощетинивались разнокалиберным огнестрельным оружием, и безопасно выбраться из машины можно было только, предварительно выбросив белый флаг. Чтобы сгладить негативное впечатление, Никита разрисовал джип цветами радуги и сделал знамя из разноцветных, не связанных между собой полос. Николай сразу не сообразил, почему именно так. Никита объяснил.
- Кто, о чём! - констатировал Николай, возражать не стал.
Это помогло. Пугаться их стали меньше.
В когда-то населённые пункты старались не заезжать. В основном они мертвы. Ночлег там найти трудно. Квартиры, в которых умерли жильцы, их вещи, пропитались трупным запахом, а хозяйничали везде крысы и насекомые.
С топливом мучились. Джип явно не отвечал параметрам, на которые полагался Николай, жрал бензин без меры, к тому же бесперечь ломался. Как на таком чуде собирались воевать - не понятно! Маршрут определяли топливо и вода. Держались поближе к речкам, но иногда приходилось забираться в маловодную глубь за бензином. Спасало, что ещё не все автозаправки выпотрошены, не со всех бесхозных машин слито топливо.
Двигались неторопливо. Всякий раз много времени занимало устройство на ночлег. Спали в палатке. Автомобиль маскировали. Вот тут-то "боевая" ЛГБТэшная раскраска проявляла свою оборотную сторону. Еду готовили в основном без огня. Для постороннего наблюдателя, если бы такой нашёлся, вода закипала сама собой. Ан, нет! Само собой - оно и есть лишь само собой, у всего своя причина.
- На крайняк, будем фокусы показывать. - как-то поразмышлял вслух Никита: - Или банным бизнесом займёмся. Ты - воду кипятишь, я - билеты продаю.
Стирка вещей, поддержание себя в опрятности, походный быт - пока не приноровишься, это сущий кошмар. Белоручка в теперь далёкой, почти нереальной, прошлой жизни, словно она сон, Никита постепенно превращался в бывалого странника с привычкой хорошо выглядеть. Уйму времени отнимали волосы. Николая подстригал Никита, но доверить свою шевелюру Николаю он рискнул только однажды. Результат превзошёл худшие ожидания. С того раза Николай допускался к стихийной причёске Никиты лишь для мелкой корректировки, и волосы отросли чуть не до плеч. За ними требовался уход, иначе они превратились бы в паклю на голове. Никита стал походить на принца из сказки. Не хватало средневекового камзола, шляпы с пером и коня, но всё это приходило на ум, глядя на него.
Сухой паёк и запасы курятины быстро закончились. В мёртвых городах без надлежащего хранения продукты испортились. Кое-что всё же найти удавалось. Николай замечательно пёк блины. Никита промышлял охотой. Крупных животных, если не для торговли, не трогал, потому что всё за раз не съесть, а хранить негде. Промышлял по мелочи. Его охота ещё больше удивила бы постороннего наблюдателя. Как у барона Мюнхаузена, пернатая дичь падала с неба уже зажаренной, только не ощипанной, а обгорелой и не потрошённой. Никита опасался, что нечаянно зажарит Парня, поэтому приучил его в момент атаки сидеть рядом на земле. Это оказалось не трудно. Никита транслировал свой приказ в виде образа, и птица слушалась. У Николая почему-то так не получалось, или Парень не хотел его слушаться.
По только ему известному графику Николай устраивал разгрузочные дни. В одно из своих приспособлений он клал какую-то таблетку, а на выходе получалась желеобразно белковое нечто, сильно напоминающее не кашу. Посоленная и подслащённая "не каша" была вполне съедобна и, как уверял Николай, очень полезна. Никита скабрезничал, но ел. Парню, которому позволялось брать со стола всё, что ему глянулось, диетическое блюдо ни разу не глянулось.
Чем дальше на юг, тем чаще попадались островки обетованные. Маленькие городки и посёлки популярностью у ищущих пристанища не пользовались. В основном люди кучковались там, где больше ещё не использованных ресурсов для жизни - в крупных городах. Это не было коммунами, сообществами. Это были атомарные люди, объединённые в неформальные группы взаимной симпатией и прагматической пользой. В отличие от банд такие группы не ставят целью грабёж, хотя не исключают его, как способ решения насущных проблем. Лидеры есть, но жёсткой дисциплины, и системы наказания ослушников, нет.
Банды тоже формируются по субъективным признакам. Туда людей приводят не обстоятельства, какими бы они не были, а склонность к криминальному образу жизни. Обстоятельства лишь способствуют раскрытию преступных талантов. Среди бандитов нет людей достойных сочувствия. Внутреннее устройство банд не является их характерным признаком. Жёсткая иерархическая структура, конкретность цели и групповых интересов, корпоративное поведение, диктуемое объективной взаимозависимостью при достижении цели, добровольно-принудительное подчинение групповым нормам и шаблонам - это в разной степени относится к любой формализованной организации людей.
Мир не может состоять из банд: как паразит нуждается в носителе, так и банды нуждаются в обществе с иной, добропорядочной системой ценностей. В новой действительности было множество людей в силу обстоятельств и безнаказанности, переступающих законы и правила прошлой жизни, но в банды их не тянуло. Количество банд оказалось не столь значительным, как можно было бы предположить навскидку.
Коммунами, сообществами можно было назвать фермерские хозяйства. Люди объединялись для совместного труда и защиты от внешней агрессии. Городские группы не могли за себя постоять, они либо уничтожались бандами, либо платили им дань. В городах заправляло банд-меньшинство. К фермерам банды совались редко, потому что те стояли за себя насмерть, а бандиты не солдаты. Одно дело, судьба, и совсем другое - испытывать судьбу в открытом бою. Действовать исподтишка, семерым на одного, гнобить слабых и безоружных - естественная для банд тактика, а показное геройство, которое они между собой и перед собой демонстрируют, на поверку всегда оказывается трусостью.
К особой категории относились люди, выбравшие стратегию - каждый сам за себя. Это странники по новому миру. Они нигде долго не задерживались, отличались бытовой неприхотливостью, выносливостью и, как правило, яркой индивидуальностью, часто и глубокой образованностью.
В городах Никита и Николай редко задерживались больше чем на день-два. Меняли добытое охотой мясо на топливо или разную мелочовку, иногда покупали что-нибудь. Перед отъездом из Лаборатории Николай наштамповал деньги - золотые кружочки. Невозможно ошибиться, предполагая, что золото сохранит свою сакральность среди людей и на руинах мира. Но не нужно забывать, что этот благородный металл часто сокращает жизнь тому, у кого он есть.
Случилось, что перед очередной рутинной заправкой охота провалилась: Никита пожалел косулю, настроение у него испортилось то ли из-за этого, то ли само по себе. Николай охотиться не умел. Он мог бы бродить по лесу хоть до конца жизни и в результате прийти к выводу, что лес необитаем.
За бензин рассчитались "николайками", так Никита называл монеты, заправились и решили пройти местному по рынку. По новым меркам город, в который они заехали, многообитаем. Сами фермеры на рынках не торговали из-за сложных отношений с городскими бандами, которые рынки крышевали, поддерживали там порядок и следили за справедливостью торговли в меру своего понимания справедливости. Товар брали перекупщики, рассчитываясь тем, что наменяли у старателей. Это упрощённая схема, а в реальности деловые отношения старателей, перекупщиков, фермеров, мануфактурщиков и ещё бог знает кого, были сложнее. Заказы, долговые обязательства, взаимозачёты, элементы биржевой торговли - рынок!
