- Сколько времени тебе нужно для обретения уверенности? - с холодной иронией спросил Директор.
Какое время! О чем речь! Вениаминов выложил всё: о скользких разговорах с главой Комитета следствия и о возне его "козлов" вокруг гражданских директорских чиновников; о предложении сотрудника Канцелярии Президента продать некие документы... И ещё по мелочи... Скрывать себе дороже. Если Директор займётся, он до всего дознается.
- Ты совсем охуел! У него не было уверенности! - Директор сокрушённо покачал головой. - Сутки тебе. Разбирайся!
Начал Вениаминов с канцелярского. Бедолагу привезли в следственный изолятор и сразу поместили в "процедурной" упаковав, как полагается для строгой беседы. По дороге Вениаминов заехал по срочному делу к "приятелю", через которого шла благодарность контрабандистов: они, в числе прочего, рассчитывались за снисхождение к своим занятиям и молодыми бесовками. Завтра посредника найдут "застрелившимся": полицейский чин, которому тоже кое-что перепадало, в курсе. Есть ещё пару человек, которые знают больше, чем того заслуживают. Эти люди не имели никакого отношения к возникшей ситуации, но с перепуга Вениаминов решил затереть самые грязные следы своей многогранной деятельности, о которых дотошному Директору знать ни к чему. На всякий случай, так спокойнее.
Происходящее в "процедурной" далеко не всегда, лишь в некоторых случаях, фиксировалось на видео, но как раз не тот случай. Вениаминов зашёл в техническую комнату и, к изумлению сотрудников, расстрелял аппаратуру, хотя хватило бы команды "не записывать". Он был зол, а доверять нельзя никому.
Разговор с канцелярским не задался. Тот нёс ахинею. Он, видите ли, ничего не знает, он посредник, хотел заработать, он не может назвать человека, но обязательно свяжется с ним...
- А мне говорили, что ты умный и сообразительный. - Вениаминов понемногу закипал. - Ты не понимаешь, в какой переплёт попал. А что бы ты быстрее соображал... - Вениаминов сделал смысловую паузу и продолжил: - У тебя есть сын. Семнадцать лет. Славный юноша. - Вениаминов прошёлся по "процедурной", наблюдая, как глаза канцелярского наполняются ужасом. - Сперва его изнасилуют. Потом я выбью ему зубки, все. У него красивые зубки. Потом переломаю ему все пальчики, по одному, по одному. После сломаю ему ручки и ножки. Какие у него ручки и ножки! И рёбрышки. Да, рёбрышки. А какие у него глазки! Я обязательно пришлю его глазки его маме. Обещаю!
- Не надо... - жалобно простонал канцелярский. Его руки были пристёгнуты к подлокотникам кресла, а то бы он схватился за сердце. - Не надо, умоляю... Исаев... Позвоните ему... Это он попросил...
Какая наглость! Обалдеть! Вениаминов уставился негодующим взглядом на канцелярского. Полковник Исаев-Штирлиц! Неподкупный человек-гроза, очевидный кандидат на должность командира Службы президентской безопасности, нынешний уже в возрасте. Про полковника злословят, что Президент доверяет ему больше, чем себе.
Ловко! Вениаминов, конечно, позвонит, так вот сам в капкан и залезет! Как же иначе? О последствиях не нужно гадать - это перемена местами с узником. Трогать президентских людей недопустимо.
Вениаминов подошёл к столу и взял заранее приготовленный шприц со "святой водой". От этого препарата человеку казалось, что он исповедуется Господу.
Пытки, истязания - это эффективно, если нужно заставить человека признаться в чужих греха, как в собственных. А для получения информации, которой человек не желает поделиться запросто, в современном, гуманном, цивилизованном обществе существуют чудеса психофармакологии.
Впрочем, пытки, или "уколы правды" - это не принципиально. Принципиально, что развязать язык можно любому человеку. Исключений никогда не было, и нет, и не будет. Несгибаемые революционеры, героические партизаны и подпольщики, сила воли, любовь к родине - это всё идеологическая ложь для патриотического воспитания огосударствлённого населения. Доказательства этому есть в тайных архивах любой спецслужбы, даже самой задрипанной. Сколько героев стали героями, потому что вовремя предали и не стали безвестными трупами!
Канцелярский опередил намерения Вениаминова добиться правды и отправился на небеса взаправду. Сердце не выдержало кризисного момента жизни. Врача под рукой не оказалось. Обычно обслуживающий персонал "процедурной" вызывают заранее, а тут срочность, спешка.
Определиться с дальнейшими действиями Вениаминов не успел. Дверь "процедурной" открылась. На пороге стоял Исаев-Штирлиц! Откуда узнал?! Везде предатели! А не допустить его даже на спец. объект СБФ - невозможно. Более того, после Слепой ночи сотрудник президентской безопасности может пристрелить любого, кто посмеет помешать ему исполнять служебные обязанности. Такого права СПБ никто не давал, но за это их никто и не судил.
- Ты дурак! - с презрением сказал Штирлиц, оценив ситуацию.
- Да как ты смеешь?! Мне... - возмутился Вениаминов, и его рука непроизвольно потянулась к пистолету.
Лицо Штирлица по-прежнему выражало лишь презрение, тяга противника к оружию не взволновала.
- Его семье назначишь пенсию. - Штирлиц показал на канцелярского: - Хорошую, достойную пенсию. Я проконтролирую. А это... - Штирлиц показал на папку, которую держал в руке: - То, что ты ищешь. - Штирлиц бросил папку на пол и продолжил: - Я поклонник твоего шефа, скажем так, хотя не одобряю его кадровую политику. Полслова обо мне и... - Штирлиц отрицательно качнул головой. - И ты будешь умолять о смерти, но смерть будет тебе недоступна.
Находясь во власти переживаемого унижения, Вениаминов соображал с трудом. Штирлиц ушёл не прощаясь. Что лежало на полу? Вдруг бомба? Сложность интриги превышала способность Вениаминова понять происходящее. Чудо, да и только!
О чуде Штирлица Вениаминов не стал докладывать Директору не потому, что испугался угрозы, хотя не сбрасывал её со счетов, а на всякий случай. Слишком уж головоломная ситуация, куда ни кинь, всюду клинья. Папка действительно оказалась бомбой, но не в прямом смысле. Никогда ещё яма, вырытая для Директора, не была такой основательной и глубокой.
- Стоп! - Вениаминов прервал затянувшийся отчёт подчинённого об уже мало актуальном оружейном деле. - Оружие из Лаборатории вывезли?
- Среди вывезенного имущества, о котором я уже доложил, были оружейные ящики, но они используются не только для оружия, а указания на то, что в этих было именно оружие, нет. - оперативник круто завернул простой ответ в бюрократическую фразу и, видать, на этом выдохся, потому что продолжил по-человечески: - Но на базу из Лаборатории ничего не завозили.
- Вот! С этого и надо было начинать! - раздражённо сказал Вениаминов. - Видеонаблюдение? Только без красот стиля.
- Ни души.
Видеокамеры установили добросовестно в соответствии с общим указанием охватить наблюдением объект - здание. Как раз в это время Николай был занят Никитой настолько, что не просмотрел запись своей системы видеонаблюдения, а установщики нигде не пересеклись с тревожным периметром опасной близости посторонних к доступу в Лабораторию, иначе прозвучал бы сигнал тревоги. Здание не маленькое. Лишь одна из установленных на фасаде видеокамер могла бы зафиксировать появление подземных обитателей на поверхности. Именно она очень не понравилась Парню, который следил за подозрительными людьми с высоты птичьего полёта, её он разбил клювом.
***
На первом же привале Никита открыл счёт непредусмотрительности, а ведь собирались в путь дотошно. Автомобиль набит приспособлениями Николая для облегчения походной жизни. Никита позаботился о необязательных пустяках, таких как разные сорта мыла, шампуни, стиральный порошок, средство от насекомых и подобное. Николая послушать, то и хозяйственного мыла достаточно. И всё же Никита облажался - туалетную бумагу забыл!
Подтирка - дело серьёзное. Никита читал, что древние греки для этого использовали гладкие камушки, а Пифагор учил не подтираться листьями кедра, лавра, кипариса, дуба и мирта, потому что эти деревья связаны с богами. Во времена далёкие от Никиты в Несчастной стране несознательные граждане отводили душу, с наслаждением разрывая в клочья газету "Правда" и с удовольствием использовали её в туалете. А как быть теперь? Ни летней зелени, ни газеты! Несмешливый Николай расхохотался над туалетной задумчивостью друга.
