– Вот.

– Молоде-е-ец! – покачал головой шеф. – Честно го- воря, я хоть и сказал, что каждый салага его соберет, но, на самом деле, был уверен, что ты не сможешь. Это ж я так, для красного словца сказал. Видно, ты не безнадежен. Сообража- ешь, что к чему. И вот всегда так делай – думай, что собира- ешься сделать. И с чем собираешься – тоже думай. Но боль- ше всего ― слышишь? ― больше всего думай «с кем?». Этот вопрос, я тебе скажу, всегда самый важный для нашего дела. Всегда думай о том, кто рядом с тобой и кто против тебя. Ка- кие мотивы, возможности, тайны, страсти. Будешь понимать людей – будешь побеждать всегда. В людях нет мелочей. За- помнил? Нет мелочей в людях! Не бывает. Разбирай и собирай каждого человека по винтику, пока не изучишь.

Так, что там у нас дальше? Гранаты… вот смотри – две дымовые, четыре с сонным газом, две слезоточивые и взрыв- чатка с таймером. Нахрена она тебе? Но можно взять, на вся- кий случай, – гранаты Юрий Сергеевич засунул в широкий пояс, а взрывчатку отложил в сторонку. – Так. Теперь оде- жда. – Юрий Сергеевич вытащил из сумки целлофановый пакет. – Снимай с себя все. Носки снимай тоже. Трусы можно оставить. Хотя… – тут он задумался… – Нет. Трусы тоже снимай. На вот, надень эти. Они, конечно не очень…

– А зачем трусы-то? – недоуменно спросил Максим, од- новременно заголяясь.

– Поспрашивай у меня тут! А если тебе раздеваться при- дется? В больнице, например! Или… или еще где? Сверху обычная одежда, а трусы за 150 баксов, подаренные любимой женой! Непоняточка может произойти. Вот эти наденешь, – шеф протянул Максиму пакет.– Полная срань, синтетика. В самый раз для неприметного члена местного общества. Как они в этом ходят, не понимаю.

* * *

Через десять минут Максим был обряжен в синие брю- ки, напоминающие костюмы сотрудников вспомогательных служб аэропортов, синюю куртку, которая, как и брюки, была похожа решительно на все, что носят простые работящие пар- ни, трудящиеся во всех аэропортах мира, высокие теплые бо- тинки, бейсболку и темные очки. В руки Максиму шеф сунул пластмассовый чемоданчик для переноски инструментов, с каким обычно ходят рабочие ― от обслуги аэропортов до сан- техников. В чемоданчике был собранный пистолет со смен- ными обоймами, аптечка, сухой паек, нож, мультитул. Сверху все это было накрыто пластиковым поддончиком, на котором были закреплены отвертки и гаечные ключи.

– Красавец! – шеф взял Максима за плечи и несколь- ко раз повернул его. – Ты челюсть-то только не выпячивай. Спрячь. Не Шварценеггер. Ладно, с Богом. Полезай, давай. И постарайся не заблевать одежду.

Пока Максим, кряхтя, лез в тайник, за его спиной Юрий Сергеевич быстро его перекрестил, после чего слегка подтол- кнул, как будто не столько хотел помочь, сколько прикоснуть- ся на прощание, и закрыл дверцу.

– Давай, везунчик. Храни тебя Бог! – и добавил: – Если он, конечно, есть.

* * *

Во время посадки Максиму опять было плохо. Его не- сколько раз вырвало желчью. В отсеке воняло блевотиной, и было нечем дышать. От вони и волнения Максима несколь- ко раз накрывали приступы клаустрофобии. Он лежал, ста- раясь не вляпаться в зловонную лужу. «Все вот-вот кончит- ся. Все скоро кончится!» – уговаривал себя Максим. «А что потом? Потом-то что? Не страшно? ― отзывался внутренний голос. – Потом – будет потом. Главное, что не сейчас. Сей- час главное – перестать блевать. Все остальное не так уж и важно».

Лайнер стремительно падал. Оттого, что невозможно было

посмотреть в иллюминатор и увидеть приближающуюся зем- лю, казалось, что падение будет бесконечным. Поэтому, когда пол вдруг неожиданно врезал по губам, Максим сильно уди- вился. После чего получил вторично полом по носу и счел за лучшее слегка приподняться на локтях. Не помогло. Следую- щие три удара бросили его вперед, Максим въехал макушкой в бронированную дверь, еще раз треснулся носом и благополуч- но рассек бровь.

«Вот спасибо! Вот спасибочки! Хорошо-то как! Отлич- но просто! Узнаю Родину – никакой мягкой обивки. Ниче- го. Даже на диверсантах экономим. Так и застрелить не успе- ют – сам расшибусь».

Лайнер еще какое-то время накатывал круги возле аэро- порта и остановился. После была долгая тишина. Потом нео- жиданно кто-то крикнул совсем рядом. Раздалась приглушен- ная автоматная очередь. Затем снова все стихло.

Через некоторое время, устав от тишины, Максим вклю- чил маленький экранчик, находившийся на правой стенке от- сека, и начал переключаться между камерами, вмонтирован- ными в потолок каждого из отсеков.

– Так. Лайнер уже пустой. Наших всех взяли. В моем отсеке один. Вооружен каким-то пистолетом-пулеметом… в тяжелой штурмовой броне. Плохо. Черт его знает, пробивает то, что у меня есть, такие доспехи или нет. Может получиться неудобно – помру я здесь с простреленной башкой, а жена с дочкой даже и не узнают, где я пропал. «А ты уверен, что они все еще живы?» – внутренний голос Максима обладал удиви- тельно мерзкими интонациями.

Ужас тихонько выполз откуда-то из желудка, прополз ле- дяной рукой по пищеводу и, ухватив за горло, начал душить. Рот Максима искривился, лицо как будто скомкалось, из глаз брызнуло. Максим скукожился, подтянув колени к подбород- ку, и тихонечко замычал.

– Интересно, кто там кричал? Кого застрелили? – вто- рой внутренний голос говорил тихо, но вполне отчетливо.

– Главное, что пока не меня. А если не меня, значит, я смогу выйти и сделать все, что смогу, чтобы добраться домой. Максим помассировал лицо, изгоняя с него следы истери-

ки, и снова уставился на экран и защелкал кнопками.

– Так. Вот оно. Первый пилот отлетался.

Камера показывала сверху лежащее на спине тело первого пилота в залитой кровью форме. Пилот лежал, открыв рот, и можно было увидеть, что верхние зубы были выбиты. Рядом стояли двое, в руках ― штурмовые винтовки.

– Что ж ты сделал-то, что тебя застрелили? Видно, хоро- ший ты был человек.

Максим залез в пояс и достал горсть гранат – цилиндров толщиной в два пальца.

– Какая из них дымовая, какая сонная, а какая слезоточи- вая? Какая должна быть маркировка? Юрий Сергеич мне по- казывал, но я прослушал. Черт! О чем я думал? О том, какой я умный, кажется. Идиот! – Максим еще раз попытался вспом- нить тот момент, когда шеф ему рассказывал про маркировку. Вот шеф достает, кладет их в пояс, говорит что-то про пояс, по- ворачивает голову и… И? – Максим подергал себя за нос. – Ну и? Он говорит: «… желтый маркер – слезоточивые». А у нас есть еще синие и красные. То, что красные могут быть сон- ными, маловероятно – красный цвет возбуждает. Хотя… кто поймет маньяков из ВПК? Но будем считать, что сонные гра- наты – гранаты с синей маркировкой. Синий фон успокаивает, так что с ассоциативным рядом тут все хорошо.

Пора действовать.

– Господи, убереги меня, мудака…

Произнеся такую нехитрую и не очень приличную молит- ву, Максим нажал на кнопку замка дверцы отсека. Дверца от- крылась без щелчка, и Максим, выдернув кольцо, высунулся из люка до пояса и, стараясь даже не дышать, аккуратно поло- жил гранату за спиной у солдата. После этого он так же тихо отполз обратно, и уже закрывая за собой дверцу, услышал едва слышный чпокающий звук. Это пошел газ.

Максим плотно закрыл дверцу, напялил вытащенный из сумки противогаз и уставился на экранчик. На экранчике сол- дат канадской армии активно боролся со сном. Сон побеждал. Максим, глядя на мучения солдата, нервно зевнул и испугался. Он поморгал, помотал головой, но все было в порядке. Спать не хотелось. Зевота действительно была просто своеобразной нервной реакцией на стресс.

Тем временем солдат на картинке привалился к стеночке и сладко уснул. Возможно, он видел во сне что-то приятное. Во всяком случае, Максиму хотелось на это надеяться. Мак- сим пощелкал переключателем и нашел ту пару, что стояли над мертвым пилотом. Теперь они передвинулись глубже в са- лон, а вход охраняла пара новеньких.