Шерлок начинает танцевать соло, выпрямив спину и гордо вскинув голову (его осанку дон Хулиан всегда ставил в пример другим своим ученикам). Движения Шерлока энергичны и пластичны, а демонстрируемое покачивание бедрами не всякая кубинская танцовщица может повторить. Руки летают, а ноги сами выкручивают замысловатые па. Шерлок входит во вкус, забывая о структуре танца, все на голом вдохновении, под легкую музыку и хрипловатый голос певца. Его взгляд прикован к восторженно сияющему взгляду Джона, который, кажется, даже не дышит. Это для тебя, хочется кричать Шерлоку. Только для тебя. Всегда для тебя. Ты моя муза, мое вдохновение, мой воздух и моя жизнь. Он не может сказать этого вслух, поэтому просто танцует, выражая невысказанное вслух таким образом. И кажется, что Джон понимает его. Песня заканчивается. Певец в последний раз сожалеет об отсутствии Иоланды здесь и сейчас, и Шерлоку чудится скорое расставание. Он отгоняет тревожное предчувствие – расставание не для них, они всегда будут вместе. Музыка замолкает, но Шерлок делает последний лишний разворот, как бы догоняя мелодию, а потом замирает, вопросительно вскинув брови. Джон встает и начинает аплодировать. К нему присоединяются музыканты, певец, замершие в стороне танцоры, обслуга отеля и немногочисленные посетители ресторана. Да, именно этого эффекта Шерлока и добивался. Теперь Джон от пяток до макушки весь его. Упакован, обвязан подарочной лентой и вручен с наилучшими пожеланиями. Шерлок торжественно улыбается, спускаясь с танцпола и направляясь к Джону, все еще аплодирующему ему, когда перед ним вырастает излишне полная дама, увешенная бриллиантами, как новогодняя елка шариками. Она широко улыбается накрашенным ртом, демонстрируя профессиональное мастерство дантистов, и произносит удивительно тонким для такой комплекции голосом:
- Вы танцевали божественно! Я вас узнала сразу же. Признайтесь, вы здесь инкогнито, - Шерлок недоумевающе смотрит на нее, а она продолжает голосить, захватывая Шерлока в плен своими толстыми, как гигантские колбасы, верхними конечностями. Она держит его за руки и трясет, в благодарном недопожатии: - Потрясающе! Изумительно! Я в восхищении!
- Простите, - Шерлок пытается вырваться, - вы меня с кем-то путаете…
- Нет-нет, можете не признаваться, но я вас узнала, - восклицает дама. – Билли мне не поверит. Билли, это мой муж. У нас ранчо в Техасе. О, Боже, теперь я точно знаю, вы просто обязаны нас навестить… Только подумайте, соседи умрут от зависти, - она в восторге закатывает глаза, а Шерлок отпихивает от себя ее и рвется к Джону, который в полном недоумении смотрит на них (Шерлок видит это, выглядывая из-за мощного, обтянутого натуральным шелком плеча полной американки). – Моя младшенькая, Бетти, тоже учится танцам. Мы нанимали одного итальянца, но он сбежал вместе с нашим конюхом. Мерзавец оказался геем. Вы не подумайте, мы без предрассудков, но Техас есть Техас. Строгие нравы… - она продолжает говорить, загораживая собой Джона. Шерлок честно вырывается из ее хватки, но она не отпускает, вцепившись намертво, а воспитание не позволяет Шерлоку применить физические меры воздействия против пожилой женщины, пусть даже с дурными манерами. – Так вы согласны? Уверена, вам у нас понравится. Мы в Техасе умеем ценить прекрасное. Билли подарит вам нашего лучшего борова. Мы разводим свиней, я говорила?..
Шерлок очередной раз выглядывает из-за ее плеча и с ужасом видит спину Джона. Этого не может быть. Почему Джон уходит? Он практически сбегает. Шерлок рвется из последних сил, но дама крепка в своем желании заполучить знаменитость в гости. Перехватив взгляд Шерлока, умоляющий о подмоге, к ним спешат метрдотель и администратор. Втроем им кое-как, не без последствий для гардероба Шерлока, удается избавиться от надоедливой особы. Вот только Джона нигде нет. Шерлок засыпает его СМС, но Джон не отвечает. Шерлок отправляется на его поиски, которые закономерно заканчиваются под дверью апартаментов Джона. Это происходит опять, словно чертово проклятие. Джон там, прямо сейчас занимается сексом с очередной девицей. Шерлок даже не хочет знать, кто она такая, и где Джон ее подцепил. Отчаянье наполняет Шерлока. Это просто безнадежно, пытаться удержать неосмотрительно разбуженное либидо Джона. В Лондоне он был более сдержан. Что на этом чертовом острове в воздух распыляют? Шерлок почти падает на пол, прямо под дверью Джона и рычит в бессильной злобе. Все бесполезно. Девица за дверью издает вопль наслаждения, и Шерлок затыкает уши, чтобы не слышать, как ей хорошо. Он еще некоторое время сидит, собираясь с силами, а потом сбегает в ночную многоголосицу, чтобы до самого утра проваляться в шезлонге, с меланхоличным равнодушием встречая рассвет.
Пятый день пребывания на Арубе не предвещает ничего хорошего. У Шерлока еще есть план, но он уже не верит в его успех. Все бесполезно. Да и времени почти не осталось. Возможно, стоит просто смириться и позволить Джону наслаждаться радостями жизни в обществе местных шлюх. Но все же бессмысленное упрямство заставляет его довести задуманное безумство до конца, и потому Шерлок бронирует для себя и Джона сауну. С Джоном они встречаются за обедом. Тот выглядит измученным. Отчего-то прошлая ночь плохо сказалась на его самочувствии – он ворчлив и малоразговорчив. Куда девалось мечтательное благодушие и терпимость, столь свойственные Джону в посткоитальный период? Не особо надеясь на успех, Шерлок скучным голосом, не отрываясь от разделывания рыбы, сообщает Джону, что сегодня они идут в сауну. Джон рассеянно кивает, явно не отдавая отчета в том, на что согласился, и это некоторым образом воскрешает Шерлока. Не все еще потеряно. Не все средства испробованы. Пусть этот, последний пункт плана, все же окажется удачным. Если Джон устоит против Шерлока в простыне, тогда Шерлок умывает руки. В конце концов, глупо спорить с судьбой. Они оба знают, что не предназначены друг другу. Они оба прокляты чужими именами на своих запястьях.
Шерлок заходит за Джоном в назначенное время, не особо заботясь о внешнем виде. Он даже побриться толком не успевает, но Джону, кажется, на это наплевать. Он настолько погружен в какие-то внутренние переживания, что едва ли понимает хотя бы половину слов Шерлока. Шерлоку приходится вручную собирать Джона для похода в сауну: вытащить из кресла, всунуть в шлепки и вручить гавайку. Джон вяло вырывается из хватки Шерлока, напяливает на себя цветастую рубашку и что-то бурчит о плохом самочувствии.
- Сейчас взбодришься, - мрачно обещает Шерлок и выволакивает слабо сопротивляющегося Джона из номера.
И только когда в раздевалке Шерлок вручает Джону простыню, в глазах того мелькает понимание, а за ним ужас и подлинный страх.
- Ты чего, сауны испугался? – уточняет Шерлок, срочно вспоминая, уж не забыл ли он о какой-то особой аллергии друга на жар.
Джон пятится и мотает отрицательно головой, и тогда Шерлок, озлобившись, ловит его за подол гавайки.
- Стоять, - рявкает он, выплескивая все то, что накопилось в душе за эти четыре ночи безудержного Джонова разврата, - завернулся в простыню и в сауну, немедленно!
Отдав эту грозную команду, сам Шерлок марширует, не оглядываясь, к собственной кабинке, чтобы там, в одиночестве, избавиться от одежды и завернуться в простыню, как в тогу. Сердце колотится как сумасшедшее, а кровь в венах бурлит и кипит праведным негодованием. Джона поблизости не видно. Шерлок не исключает возможности того, что Джон просто сбежал, но сейчас он так зол на него, так зол… Возможно, его отсутствие в сауне то самое благоразумие, нужное обоим, чтобы остыть и вернуться к прежним дружеским отношениям с легким налетом личной отстраненности. В любом случае, сам Шерлок пойдет в сауну и проведет там чертову уйму времени, чтобы обрести хоть видимость душевного спокойствия.
Когда Шерлок заходит в душную и теплую комнату, отделанную белой карельской березой с нагретыми камнями на каминной решетке, источающими запах ментола, Джон уже лежит на верхней полке, растянувшийся на той самой пресловутой простыне, помянутой в монологе Шерлока. В полумраке его крепкие ягодицы, кажущиеся абсолютно белыми, примагничивают к себе взгляд. Уши пылают, и Шерлок благодарит бога за тусклое освещение в сауне. Шерлок ловит взгляд Джона, но не может его прочитать – Джон словно нарочно прячется в тень, да еще и локтем прикрывается. Была не была! Отчаянным жестом, не без театрального драматизма, Шерлок срывает с себя простыню и застывает на несколько бесконечно долгих мгновений в позе римского оратора, вышедшего на трибуну. Тишина, предшествовавшая его появлению, оказывается вовсе не тишиной, а гулом растревоженного улья, по сравнению с тем, что происходит сейчас. Кажется, что воцарившуюся тишину можно резать ножом, настолько она ощутима. Шерлок вдруг ощущает, как его выставленное на обозрение Джона мужское достоинство начинает медленно наливаться возбуждающей полнотой, и это подстегивает его разморозить собственное шоковое состояние и плавно сделать первый шаг в направлении нижней полки. Не вполне осознавая, что делает, Шерлок расстилает простыню и сначала садится на нее, а затем перетекает в горизонтальное положение со всем доступным изяществом, принимая ту же позу, что и Джон. Теперь они расположены так, что Джону с его верхней полки отлично видна пятая точка Шерлока, а также его длинные ноги, покатые плечи и кучерявый затылок. Шерлок хочет как-то разрядить обстановку, пошутить, рассеять напряженную тишину, но слова застревают в горле. Джон где-то там, наверху, кажется, даже не дышит. Может, он умер? Слабый вздох убеждает в том, что Джон все еще жив. От былой решимости перевести их отношения в иную плоскость не остается и следа. У Шерлока не хватает духу посмотреть в лицо Джона, протянуть ему руку, коснуться губ в легком, взлелеянном в мечтах поцелуе. Шерлоково отчаянное молчание не уступает места упрямому (или равнодушному, или шокированному – Шерлок теряется в вариантности эпитетов) молчанию Джона. Сцена в сауне затягивается. Время идет, а ничего не происходит. Напряжение в паху кажется невыносимым до болезненности, но теперь уже Шерлок трусит подняться и уйти, окончательно выдав себя с головой. Проходит еще целая бесконечность, пока Джон хриплым голосом не сообщает о том, что ему, пожалуй, пора, и не сбегает, завернувшись в простыню и плотно закрыв за собой дверью. Оставшись в одиночестве, Шерлок, наконец, переворачивается на спину. Его член стоит колом. Шерлоку стыдно за себя, за свои реакции, за свои чувства. Он ничего не может с этим поделать. Презирая собственную слабость, Шерлок дрожащими пальцами дотрагивается до предавшей его плоти, и этого хватает, чтобы бурно кончить, содрогаясь от болезненного наслаждения. Когда он приходит в себя после оглушительно оргазма, на душе остается привкус горечи и разочарования, а еще усталость и обреченность. Шерлок знает, что возжелал чужого, и наказан за то демонстративно и убедительно. Полное фиаско.
