- Александр Васильевич, а что вас заставило так быстро покинуть больницу? Та могила? - спросил Дятлов.

- Да, уж, думал, жинку с кладбища выкопали и сюда привезли. Ан, нет, - снова закашлялся Киреев. - Фу-у ты.

- Александр Васильевич, это не те ли люди, что спецовку повесили у вас?

- Та, думал об этом, - поднял глаза на Дятлова Киреев. - Но, что интересно, видели досточку ту, на кресте? Так вот она и подсказка, что не те.

- В смысле?

- А она-то вовсе и не доска, а фанера всего лишь в пять слоев. И спилена она неровно. Заметили? - он посмотрел сначала на Синцова, потом на Дятлова. - История плохая была. У нас ремонт в цехе был. Ребята с одиннадцатого цеха работали высоко на лесах, зачищали стены от старой штукатурки. Так вот, одна женщина, такая красивая была, немножко в теле, хотела перейти с одной стороны лесов на другую, да кого-то внизу попросила, чтобы ей между ними проложили доски толстые. Ну, лаги, что ли.

А работал у них пацаненок, совсем салага. Ну, ему бригадир и сказал, чтобы доски принес и положил их между стойками лесов. А те доски лежали у входа в цех. А пацану было лень за ними идти, что ли. Скорее всего, так. Взял, что у него под ногами лежало - лист такой фанеры, и со своим товарищем затащили ее наверх и положили этот лист вместо досок. А жинка та, нет, чтобы удостовериться в толщине лаг, бездумно шагнула на этот фанерный лист и упала вниз, - застучал кулаком по столу Киреев. - Вот такие дела были. высота метров шесть была, баба переломала себе шейный позвонок. А кто в этом виновен? А? - снова Киреев посмотрел, то на Дятлова, то на Синцова. - Начальник цеха остается. А в таком случае, куда, спрашивается, их бригадир смотрел? А? А их мастер, а?

- А куда он смотрел? - спросил Синцов.

- А, кто его знает. Меня тут же главный инженер вызвал и всю вину за произошедшее тогда "повесил" на меня. Им это привычно уже было делать. Я был виноват во всем. В том, к примеру, что у моих слесарей и аппаратчиков не было спецодежды, спецобуви. Люди на себя одевали обычную спецодежду, в которой работали. Отсюда и увечья у людей были, кислота быстро разъедает материю и наносит людям увечья. А кто такой я? Я - начальник цеха и все. А кто решает на комбинате вопросы по охране труда, по спецодежде? Да, и я. Но деньги на их разработку, закупку выделяет управление комбината. А спецодежда такая была, но ее не закупали, потому что деньги, выделенные на нее, уходили куда-то, кому-то в карман. Да, да, я видел эти документы, моя жена дружила с женщинами из бухгалтерии химкомбината.

А у нашего руководства была еще и большая дружба с руководством управления по охране труда. Вот потому-то, все плохое, что происходило на комбинате, пряталось. Но все это были разговоры, а за руку не взяв, не докажешь. Но у меня была копия этой бумажки, я сфотографировал тот документ и показал при очередной разборке со мной главному инженеру. Ему сразу плохо стало, осталось мне только очередной шаг сделать- идти в обком партии. В горком партии не пошел, потому что там у него дружки были.

И только собрался, так малярша в моем цехе погибла из-за своей же халатности, из-за халатности бригадира, из-за того, что мастер вместо того, чтобы организовывать работы на своем участке, бегал по делам где-то. А когда копнул глубже, он, оказывается, часть бригады забрал с собой для ремонта квартиры главного инженера комбината. Вот, такие были пироги. А когда попытался найти бригадира с тем пацаненком, они исчезли. Бригадир на учебе в Москве, пацан - в армии. Вот, и стал я крайним. А тут еще и Столяров. Одно слово, и тюрьма надолго. Пришлось подыграть главному инженеру, все дела с ним спрятали.

- А Вертилов?

- А, что он? Он под главным инженером ходил. Как тот скажет, так и будет. Его многие боялись, страшный человек был. Взятками занимался. И я в это русло попал, платил премиями.

- Как это понять? - спросил Синцов.

- А очень просто. Цех занял первое место в соцсоревновании, премия составляет тысячу рублей рабочим и пять тысяч рублей на улучшение рабочих мест. Вот эти денежки за моей подписью уходили к нему, а кому дальше направлялись, не знаю. А ту подружку жены, бухгалтершу, давшую мне документы для снятия копии, уволили за постоянные прогулы. Представляете? Вот так разбирались с людьми. А чтобы она молчала, сказали: если вякнет, то также поступят и с ее мужем, да еще ему что-нибудь припишут для уголовной ответственности.

- А Кораблева помните? - спросил у Киреева Синцов.

- А-а, секретарь парткома? - напрягся Киреев. - А это еще тот паря. Два зуба выбил мне. Та еще сволочь, сталинская! Чуть что, так партбилет забирал и дубасил кулаками под дыхало. Он мастер спорта по боксу был, бил без синяков. А я еще и секретарем партячейки был, ему - секретарю парткома завода подчинялся.

- То есть, Кораблев тоже подыгрывал главному инженеру? - привстал Синцов.

- Не-е-е, - ударил кулаком по столу Киреев. - Тот человек другого склада ума. Он был прямой, его не проведешь. У него и прикрытие было в обкоме, поэтому его побаивалось руководство, как и тот же главный инженер. Вот поэтому с нами, начальниками цехов, главный инженер разбирался на своем уровне, по-тихому, не выпуская все информацию в партком в уши Кораблева.

- А директор завода на чьей стороне был?

- А не было его. Там смена, как в партии, произошла. Один умер, за ним пришел исполняющим обязанности москвич, но у того сердце было больным, не выдержало нашего климата.

- Погоды, влажности, давления? - не понял Синцов.

- Нет, климата сложившегося в руководстве комбината. Все друг друга закладывали, запугивали. А все потому, что оборудование старым было, нужно было провести его реконструкцию, капремонт и так далее. А в тот период денег у министерства на это не было, шли слухи, что наш комбинат вот-вот закроют. Вот и возникал вопрос, куда бежать с этого тонущего корабля.

- А сейчас-то комбинат процветает, - повысил голос Синцов.

- Процветает. Так карта легла, умный руководитель пришел, и как только пошли волны, наш комбинат начало раскачивать, он заключил хорошие договора с министерством сельского хозяйства, с военными, и сделал здесь перестройку. Там еще было что-то, но я уже ушел на пенсию и больше старался там не появляться, на комбинате. А Яценюк Арсений Петрович...

- Это кто? - попросил уточнения Дятлов.

- Главный инженер комбината. Он удержался. вывернулся. Порошенко под него играл. Это - мой заместитель. Там на меня столько написали, что генеральный директор хотел возбудить дело против меня. Они с Кораблевым хорошо спелись, и как только партию Ельцин убрал с руководства страны, так Кораблева Александра Ивановича директор назначил своим заместителем по безопасности. Вот такие вот идиллии.

- И что же помешало Кораблеву вас посадить? Я правильный вопрос задал? - спросил Дятлов.

- Да, гражданин следователь. Я вот так перед ним сидел, отвечал на все его вопросы, и показал ему ту фотографию.

- Бухгалтерских махинаций? - уточнил Дятлов.

- Да, да. А что было дальше, не знаю, мою жену на пенсию проводили. Мы подождали год-два, но видно дела по моим, так сказать проступкам, закрыли, и меня больше никто не посещал из прокуратуры и в нее не вызывали.

- А та фотография сохранилась у вас, Александр Васильевич?

- Кажется да, но боюсь, что уже выцвела, столько времени прошло. А Вертилов все не отпускал меня, сволочь! - Киреев схватился за сердце и начал морщиться.

Тут же поданная ему Дятловым таблетка нитроглицерина, оказалась своевременной. Киреев сморщившись, начал сосать ее и поднял руку, прося тишины, зажмурив глаза, некоторое время сидел молча. Через несколько минут Киреев отдышался и продолжил свой рассказ:

- А Вертилов чего-то боялся. Не знаю. Я с ним не раз сталкивался и все обещал ему, что собрал много документов против него и обязательно отошлю их в следственный комитет. Вот он и пытался на меня давить.

- И сейчас?

- Н-не знаю, Федор Викторович, н-не знаю. Хотя в последнее время об этом уже не раз думал.