Шагнуть вперед у него не хватало сил. Дрожащей рукой он никак не мог нащупать карман куртки, в котором лежал мобильник. Свет, пробивающийся через плотно задернутые шторы окна, колыхнулся.
Отметив это, Николай снова вздрогнул и невольно сделал полшага назад, но икра правой ноги уперлась во что-то твердое, не дававшее ему двигаться дальше. Рукой дотронулся до этого предмета и с облегчением вздохнул, это был невысокий деревянный забор, слева, в метре от него, тоже он. Значит, по этим границам можно сориентироваться и пройти к дому по аллее.
Наконец-то, нащупал в кармане мобильник и включил его, но экран не загорелся.
"Ой, как ты не вовремя сел, - подумал об аккумуляторе мобильного телефона Николай. - И что теперь дальше будем делать?"
И вдруг, также неожиданно как приведение у дома, что-то справа в кустах зашумело, ломая ветки, и, шурша листвой, приближаясь к нему.
Синцов от этого вздрогнул всем телом и замер, не понимая, что ему дальше сейчас делать.
- Кто вы! - громко спросил он.
И в ответ кто-то зарычал.
"Собака?", - рванувшись к калитке, и, плотно закрыв ее за собой, Николай быстро, как мог, побежал по улице, удаляясь от этого злополучного дома.
Глава 10. Черная кошка
Николай посмотрел на доктора, седовласого, плотного телосложения мужчину, не сводящего с него глаз, потом на следователя - Федора Викторовича Дятлова.
- Когда шел на остановку, мне черная кошка дорогу перебежала, - вздохнул Синцов. - Хотел остановиться и подождать, когда кто-нибудь пройдет мимо и сорвет с моего пути ее "черную" нить. Но, как назло, никого нет, понимаете? То столько народу по этой улице идет, бежит, только остановишься, так тебе сразу же на ноги наступают, толкают, а здесь - никого! Удивительно! Словно все вымерли, - усмехнулся Николай. - И первая маршрутка прошла полупустой. Вторая за ней тут же подошла, тоже полупустая, на остановке никого! Плюнул на все эти предрассудки и побежал. Правду говорят, черная кошка к неудаче дорогу переходит.
- вы так думаете, Николай Иванович? А я с вами не согласен, дорогой, - улыбнулся Дятлов. - Помните, вы мне рассказывали историю про Вашего соседа. Он был еще молодым, учился в техникуме. Утром торопился на защиту своей дипломной работы. Бежал на остановку, и ему черная кошка дорогу перешла. В то утро в автобусе он познакомился с красивой девушкой, на которой и женился потом через некоторое время. Так было, не ошибаюсь?
- А это про Яковлева дядю Володю я вам рассказывал. Помню, помню.
- Так защитил он диплом в тот день, Ваш знакомый?
- Да. На "отлично"!
- Вот, а вы, Николай Иванович, все о предрассудках думаете, боитесь черных кошек.
- Рассказ о черной кошке, перешедшей дорогу, был связан с другим контекстом, Федор Викторович, - откашлявшись, сказал Синцов. - Та девушка, с которой в автобусе познакомился дядя Володя, на третий день его пригласила к себе домой, что-то ему в чай подлила, и он уснул у нее в комнате. Через час ее родители пришли домой и застали их вместе в постели. А через две недели эта девушка заявила, что беременна от него. Когда дядя Володя на ней женился, она, - Синцов, посмотрев, сначала на доктора, потом на следователя, продолжил. - Извините, оказалась "целкой". То есть у нее женская плева не была разорвана, а забеременела она только через восемь месяцев после свадьбы с дядей Володей. Обманула его.
- И что, они плохо живут? - поинтересовался доктор.
- Дядя Володя с ней хотел развестись после пятнадцати лет совместной жизни, и рассказал нам с его сыном эту историю.
- И что, развелись они? - доктор вопросительно смотрит на Синцова.
- Нет, - пожал плечами Николай. - До сих пор живут, старенькие уже совсем стали. И все у них хорошо, и дети живут рядом с ними, и внуки у них есть. Счастливы? Всякое у них бывало, но, сколько не хотели, так и не развелись.
- А вы мне, Николай Иванович, говорите "черная кошка", "черная кошка", - Дятлов встал, подошел к окну и, не поворачиваясь лицом к Синцову, продолжил свою речь. - Вот она вам дорогу перебежала, а вы назло все предрассудкам докажите, что это все только к добру, как у Вашего Яковлева произошло.
Вы представляете, вот осталась семья Александра Васильевича Киреева, одна, - обернулся к Синцову Дятлов, - хотя его дети живут рядом, в этом же городе. Пока родители работали, дети с них все тянули и тянули себе: за их счет квартиры купили, машины. А когда родители пенсионерами стали, то торопят их к смерти. Ведь все это, скорее всего, со спецовками, запугиваниями, их рук дело, и я этой версии буду придерживаться. Вот вам, Николай Иванович, нужно войти в доверие к этому человеку и разузнать, ошибаюсь я в этом или нет. вы же это умеете, Николай Иванович. И доктор, извините, Сергей Сергеевич, меня поддерживает, и предлагает вам, как журналисту, его дух поддержать. Поддержать, чтобы человек вернулся к жизни, а не затухал, как свеча.
- Да, да, - согласился со следователем Сергей Сергеевич, - очень тяжело смотреть, как гаснет этот человек, хотя физиологическое состояние его организма говорит о том, что ему еще жить и жить. Если вы, Николай Иванович, сможете на него как-то положительно воздействовать, то я полностью поддерживаю Федора Викторовича. Попробуйте, а. Он сорок лет, как и Ваш отец, проработал на химкомбинате. Может, они друг друга даже и знали. Попробуйте, а, Николай Иванович?
- 2 -
В палате тишину нарушает муха, бьющаяся в стекло, пытающаяся преодолеть эту невидимую преграду и вырваться на просторы осеннего парка, покрытого золотисто-рубиновыми красками. И еще разрывает эту тишину скрип кровати, в которой никак не может найти удобное место для себя пожилой, седовласый человек с осунувшимся лицом. Это и есть тот самый Александр Васильевич Киреев.
Николай Синцов, сидевший рядом с ним, не торопит этого человека с ответом, а, поглядывая в свой блокнот, что-то записывает, давая возможность человеку, у которого он хочет взять интервью, собраться с мыслями.
- Я на этот цех, бромэтиловый, пришел после армии. Вернее, вернулся в этот цех, - махнул ладонью Киреев. - Я после института отработал на нем аппаратчиком пятого разряда, аж, целых три месяца(!) и был призван в армию, - рука Александра Васильевича белесая, с редкими пигментными пятнами, лежит на черной футболке, и своими длинными пальцами ухватилась за ворот, оттягивая его вниз. - А когда вернулся я из армии, так сразу же на завод, администрация издала приказ назначить меня начальником смены этого цеха.
Я, когда об этом узнал, сразу же отказался, мол, у меня знаний не хватает, а опыта тем более. А директор по столу как стукнет, да мы в твоем возрасте, говорит, полками командовали. Потом вечером вызвали меня на партбюро завода и приказали, чтобы я был настоящим комсомольцем, будущим коммунистом и занялся ответственным делом, - с трудом Киреев приподнялся с кровати и, усевшись на нее, тяжело дыша, спросил. - А вы-то, зачем пришли ко мне сюда? Писать обо мне в газету будете?
- вы же ветеран комбината, - кивнул ему в ответ Синцов. О вас столько хорошего люди говорят.
- Нет, нет, - отмахнулся Киреев. - Тогда и слова от меня не дождетесь больше.
- Да, Александр Васильевич, в принципе, и не о вас я прошу рассказать, а о людях, которые с вами работали, - сразу же нашелся Николай. - Мы же хотим создать историю комбината, каждого его цеха, участка. Эти рассказы будут размещены в музее, в книге о заводе. вы награждены медалью "Столетия Владимира Ильича Ленина". Это - очень важная награда, ею награждались только лучшие передовики производства...
- Нет мне там места в музее Вашем! - опустил глаза Александр Васильевич. - Нет, да и за мной уже они пришли, фу-у, - вздохнул он и, ухватившись за перила кровати, и, упершись в них, лег на спину. - Нет, они уже туда меня зовут. Все. А у меня уже и сил нет, чтобы бороться за свою жизнь, видно, время мое пришло уже. А как не хочется туда идти, ведь я сначала по незнанию, а потом уже подхваченный этим коммунистическим фанатизмом, старался равняться на Стаханова, перевыполнял плановые задания, обязательства...
