– Я заказала нам по коктейлю «Пьяный Джек Фрост», если ты не против, – заявила Зои, падая на мягкое сиденье.

– Не против, что ты, – пробормотала я, ковыряя пальцем в слезящемся глазу.

Зои подтанцовывала, сидя на диване, и косилась на извивающуюся в углу зала девицу в блестящем топе. Девушка заметила ее и игриво помахала. Интересно, как они находят друг друга? Или бывают моменты, когда невозможно гетеросексуальной женщине устоять перед взглядом красивой лесбиянки?

На низком столике возникли два высоких бокала. Их края перемигивались крупинками сахара. Я проигнорировала эту сладкую дорожку для глотка и приложилась к голубой соломинке – в цвет коктейля.

– Я дам тебе один совет, – сказала Зои, склонившись ко мне. – Он не имеет половой принадлежности и очень важен.

– Ну?

– Не соблазняйся на красивую мордашку. Человек, который тебе нужен, будет красив в первую очередь изнутри.

Я вдруг отчетливо представила серые кишки, обсыпанные целлофановыми звездочками. Чтобы прогнать наваждение, пришлось глотнуть еще коктейля. К верхней губе Зои прилип сахар.

– О’кей. – Я чувствовала себя неловко. – Спасибо, что сказала.

– И еще: будь осторожна.

Меня пробрал холод. Я опустила бокал и посмотрела на Зои, надеясь увидеть ее фирменную кривоватую улыбку, но та была предельно серьезна.

– Ты импульсивна, Оливия. Твои решения не имеют крепкой опоры, ты строишь карточные домики вместо устойчивых планов. И когда-нибудь эти домики полетят вниз.

Я попыталась улыбнуться, но Зои уже забрала у меня бокал и схватила за руки. В ее глазах плясали бесенята.

– Пойдем потанцуем!

В следующие три часа у меня не было повода жалеть, что я согласилась пойти с Зои. Она обожала двигаться и обаяла абсолютно всех в этом клубе, но хмелела до бесстыдства медленно. Когда я почувствовала, что ноги меня уже не держат, пришлось вернуться на мягкий диванчик. В волосах запуталось конфетти, но это была мелочь по сравнению с тем, какая черная тоска обрушилась на меня, стоило лишь остановиться на мгновение. Мой дом разрушен. В мою неприступную крепость кто-то ворвался, кто-то топтал и крушил мои вещи. Я запустила пальцы в волосы и прикрыла глаза. Зои что-то прокричала мне на ухо, но я не расслышала что.

– Пойдем! – повторила она и потянула меня с дивана. – Уже поздно.

Поздно? Я вспомнила о чернильной темноте улиц, о блестящем асфальте и ощутила дурноту, но Зои уже вытолкнула меня из сверкающего клуба в необитаемый холод города.

Если бы меня спросили, запомнила ли я этот поход домой, я бы ответила «нет», потому что путь складывался из обрывков моих мельтешащих шагов, крепко шаркающих по тротуару подошв и громкого смеха Зои, которая вскоре исчезла. Я успела увидеть, как она обняла кого-то за талию и увлекла вперед. Ослепительно сверкнул в свете случайного фонаря блестящий топ.

Эту деталь следовало удержать в памяти. Но именно о ней я вспомнила намного позже.

Сперва я подумала, что потеряла ключ от дома: в тайнике над входом руки наткнулись на неприятную пустоту. Я снова пошарила по выемке, но ничего не нашла.

Тогда, разъярившись от бессилия, я толкнула дверь. Она открылась – широко, призывая войти в темноту. Я недоуменно заглянула в свою квартиру, кажущуюся теперь чужой. На меня дохнуло холодом.

«Только бы там никого не было. Мне впервые так страшно входить в собственный дом».

Набравшись смелости, я шагнула вперед и нажала на ближайший выключатель. А потом подумала, что же было такого в «Пьяном Джеке Фросте», из-за чего у меня возникла такая галлюцинация.

Дома было чисто: никаких осколков, перьев, мусора. Ни отпечатков, ни следов. Кто-то вынес на помойку сломанный стол и разбитый телевизор – на полу стоял маленький пузатый «Сони», выходец из девяностых. К стене прислонили упакованный в целлофан матрас. Двигаясь как сомнамбула, я прошла на кухню: искореженный холодильник на месте, но рядом – второй, маленький, какие обычно ставят в отелях или загородных домиках. В горле пересохло от страха. В моем доме кто-то был. Опять.

Присев на эмалированную поверхность холодильника, я вытащила телефон и набрала номер Джи. Да, уже было очень поздно, но лучше так, чем умирать от страха всю ночь в одиночку.

– М-хм… алло?

– Извини, что разбудила, – неровным голосом сказала я, не отрывая взгляда от чернеющего в гостиной телевизора. – Как твоя голова?

– Ты позвонила только за этим в половине второго ночи? – пробурчала Джи. – Зашили и отправили домой. Все хорошо, впрочем, насколько может быть хорошо у человека, водящего дружбу с Оливией Йеллоувуд.

– Джи, кое-что случилось, – начала я, – это очень важно. Ты понимаешь… Когда я вернулась от тебя, в моем доме кто-то был.

– Боже! Ты в порядке?!

– Нет, этот кто-то… ушел до моего прихода, но унес за собой полквартиры. Все разнес. Вдребезги.

– Ты звонила в полицию?

Я стиснула кулак. Конечно, но полиция не супергерои, они не станут искать кого-либо без существенных улик. В конце концов, я и сама могла разбить вещи в припадке. Кто знает…

– Да, но они ничего не нашли. Но дело вот в чем… Сейчас я вернулась домой. И понимаешь… кто-то прибрал за собой. Стоит древний телик вместо сломанного… и новый матрас… осколки убраны…

Джи молчала так долго, что я даже взглянула на дисплей – не прервалась ли связь. Когда она опять заговорила, я испугалась деловитости ее голоса:

– Ну… зная, как ты любишь приходить домой с мужчинами… Ты ни с кем не ссорилась?

Натан. Я качнула головой. Вот опять все сводилось к тому, что все проблемы – от моей слабости перед сильным полом. Джи часто аккуратно намекала на это, но теперь сказала напрямую. Едкий комок поднялся в горле и обжег так, что я не смогла сглотнуть.

– Вот так, да? Я шлюха и сама виновата?

– Лив. – Я представила, как она закатила глаза. – Ты же понимаешь, что я…

– Пока, подруга.

Я нажала на сброс. Алкогольная завеса растворилась под жестким напором реальности: кто-то прицепился ко мне и был вхож в мою квартиру. А если кто-то вхож в твою квартиру, у тебя больше нет мест, где ты чувствовала бы себя в безопасности.

На следующий день в «Бино» царила напряженная атмосфера недосказанности. Коллеги странно смотрели на меня, словно боялись заговорить, и я чувствовала это кожей, но не могла понять причины. Повар Гарри как-то неопределенно и односложно отвечал на мои вопросы, но, когда я нажала на него, сдался:

– Зои пропала. А в последний раз ее видели с тобой… Вы вместе шли с работы.

– В клуб, – рассеянно ответила я. – Мы шли в клуб. А потом разошлись по домам… Там была девушка…

– Невозможно, – раздался резкий голос за спиной.

На кухню зашла Дорис, размалеванная так, словно кто-то врезал ей под оба глаза. Но, приглядевшись, я поняла, что это не столько косметика, сколько черные круги. Нижняя губа Дорис дрожала, но взгляд горел.

– Мы живем с ней вместе уже полгода, – заявила Дорис. – Невозможно, чтобы она с кем-то ушла. Она… я… Мы любим друг друга! Невозможно…

Она замолчала. Я остро чувствовала вину: Зои явно не стремилась рассказывать своей подружке о той красавице в блестящем топе. Дорис схватила тарелку с котлетой и выскочила из кухни, увлекая за собой шлейф тревожной неизвестности.

– Эх… – протянул Гарри и пожал плечами. – Се ля ви. И все-таки… куда она делась? Она всегда зависала где-то, но приходила на работу вовремя.

Я промолчала. Блик от серебристого топа все еще стоял перед глазами, как свет софита. С кем же исчезла Зои Кинг вчера ночью и куда ее привел этот непонятный путь?

После обеда в кафе явился полицейский – мужчина средних лет с раздвоенным подбородком и сонными глазами. Он тихо расспросил работников кафе, знал ли кто-то о возможных причинах исчезновения Зои, и, когда его взгляд упал на меня, я поняла, что все – все без исключения – сказали правду. Я села за столик, нервно поправляя фартук. Мужчина пососал кончик ручки и поднес ее к бумаге.