- Ты знаешь, – Шаповалов почему-то обращался к оператору, – мы с Борисом были знакомы давно, я делал рекламу его компьютеров, а тут мы задумали кастинг. Лена Катина, она как раз выиграла его, должна была быть хедлайнером на телешоу в поддержку Югославии. Нас тогда с Войтинским очень затронула эта тема. Нужны были деньги, я к Ренскому и пошел, а он мне говорит мол, зачем тебе это? Давай я дам тебе денег, а ты сделаешь музыкальный проект. А я на него смотрю и не понимаю, шутит он или серьезно, ведь я никогда не занимался этим. И он дал, – Ваня засмеялся и уставился в окно. – Представляешь, дал денег?

Затем он долго молчал, что-то обдумывая. Оператор выключил камеру и тяжело вздохнул, а Ваня снова засмеялся. Только в его глазах почему-то была глубочайшая грусть. Он слез с подоконника и молча куда-то ушел.

Шло время, и с каждым днем было все больше и больше планов на будущее. Мы выступили на Евровидении, и после этого я ушла в затяжную депрессию. И какой черт меня дернул ввязаться в этот мир шоу-бизнеса? Где все так нечестно и куплено. Где тебя подставляют и ходят по головам. Вот Юлька так может, а я нет. Заняв третье место, мы ни к чему не пришли, раз все что к одной нервотрепке. И все так нечестно, несправедливо, что я только и могу кричать эти слова, но разве до этого есть кому-то дело? Совсем нет. И это все после того, как мы объездили эти страны с гастролями!? Эти страны, которые поставили нам ноль баллов? Так все странно. Вот тебе и гастроли. Поздравляем Тату, все с успехом провалилось! Ленчик был в ярости, Ваня подавлен, а мы… А с нами итак было все уже давно понятно. Неприятно? Слабо сказано. Трудно подобрать слова, что мы тогда испытывали. А какие-то придурки носились с камерами туда-сюда, снимали нас. А зачем нас снимать? А кто-то особенно одаренный пробовал даже сфотографироваться с нами. Хватило же ума… Только на что? И какого ума. И все как-то не так. Такое ощущение, что все рушится именно после того Евро. Буквально все. И так офигенно логично было закончить это чертово телешоу Манского именно этим третьим местом. Прервать нас таких униженных и оскорбленных, подавленных. Оставить в таком состоянии, позволив зажаться в угол и выть. На что он рассчитывал? Показать миру, что мы – ничто, или дать им шанс – пожалеть нас. Таких подавленных. Это оставалось загадкой. Это вы отлично придумали, ребята. «Тату доигрались!» Я представляю себе этот заголовок уже во всех свежих газетах. Теперь нужно где-нибудь засесть и не высовываться. А как иначе?

Мы сняли номер с Юлькой и отправились спать. Нужно было отдохнуть от всех, по-другому мы бы не выжили. Номер скромный, хочется отдохнуть от роскоши. Для роскоши не тот момент, ведь мы взяли третье место. Как те, кто номер один в мире могут быть третьими? Это не укладывается в моей голове.

- Эта долбанная херня меня бесит! – Ругается Юлька, выглядывая в окно нашего номера. – И эта долбанная Москва меня тоже бесит!

- Это просто невозможно… – Я схватилась за голову и плотно сомкнула ресницы, все еще не веря в происходящее. – Юлька, мы же первые!

- Мы третьи, Катина, эти сволочи… они… да я уверена, что что-то было не так!

- Так просто не могло было быть!

- По определению не могло! Что б их, суки…

- Что делать будем? – Спрашиваю я, хотя даже ответ меня не особенно интересует.

- Спать. – Коротко отвечает Волкова и, резко развернувшись, идет к кровати.

- Да, надо бы. – Соглашаюсь я.

Мы быстро раздеваемся и ложимся. За окном уже почти светло, а мы ложимся, но нам все равно. Просто хочется спать и ни о чем не думать. Она уверенно вкладывают свою руку в мою, и мы забываемся во сне. Теперь нам ничего не нужно. И нам уже почти все равно на это третье место. Черт их еще подерет! Я уверена!

А тема временем материал отсняли и запустили в эфир. Пусть народ смотрит и дрочит. Других вариантов у них нет.

Все начинает в привычном ритме после той безумной ночи. Мы третьи, но первые. Все говорят нам об этом. А на первый канал через какое-то время пришло письмо, о том, что мы первые и вся эта херня подставная. И зачем я вляпалась в это дерьмо? Юлька кричит, а я молчу. Так всю жизнь. Но разве что-то из этого может помочь? Да ничего подобного. И мы обе понимаем. А Ваня все смеется. Смеется и наверняка думает над новыми идеями и как нам покорить мир! Да он уже покорен.

Тут стали планировать крупнейший тур Show me love рассчитанный на япошек, которые просто сходят с ума. Эти миниатюрные, милые японочки сходят по нам с ума. Просто с ума-а-а сойти! Концерт в Tokyo Dome 130 тысяч человек и вокруг кричащие япошки, в юбочках и блузочках, как мы. Правда, если говорить на чистоту, мы отходим от этих юбочек и маечек, ведь возраст уже не тот. Не тот возраст, чтобы носить их, чтобы любить друг друга. Но это ничего. Ване это не мешало продолжать уговаривать нас целоваться, он был уверен, что все держится именно на этом. И временами мне казалось, что духовная наша связь с Юлькой его даже не интересует. А как бы мне хотелось знать, что он думает о нашей постельной жизни? Ведь прошло столько лет, а она так и не совратила меня. Почти. В любом случае мы полноценно ни разу не переспали. Поцелуи и всякие нежные прикосновения не в счет. А чтобы так, все правильно или точнее неправильно – такого не было. Вот что Шаповалов думает об этом? Может, он уверен в том, что каждый раз после концерта, приходя в номер, мы занимаемся диким, страстным сексом? Хотя сил у нас ни на что не хватает. С другой стороны – зачем ему думать об этом? Его задача все лишь заставлять нас целоваться. Хотя и это не кажется мне уже таким уж и запретным, нереальным. Мои губы – зеркальное отражение ее губ. И все уже так просто. И совсем ничего не значит.

Почти ничего не значит. Почти – это значит, что не все так просто. Прошло уже четыре года, с тех пор, как я впервые попробовала на вкус ее губы. Тогда от этого я не могла дышать, а мои колени предательски дрожали. Это было новое ощущение, запретное, это было, как искушение. Сейчас же – все иначе. Она может подойти и поцеловать меня просто так. Как тогда в номере. И мне становится грустно. Ужасно грустно. Иногда мне кажется… что я люблю ее.

А может только кажется…

Тогда почему мне так хреново? Почему я готова простить ей все, когда она целует меня. От этого становится страшно, я не хочу никому в этом признаваться. Наверное, это юношеский максимализм. Но почему такого не было раньше? Почему я злюсь, когда она с Пашей? Почему я готова зареветь, когда она целует его, и представляю себя на его месте! Наверное, потому что я плакса! У меня есть только один выход – выкинуть эти мысли из головы, и желательно Юльку из своего сердца. Но это невозможно. А как бы хотелось…

И я начинаю совсем в серьез задумываться над этим… И вообще, зачем мне все это нужно?

====== 43 ======

Это такое странное ощущение, когда у тебя есть все.

Когда ты охватываешь необъятное. В 2003 году мы получили свою вторую премию Международной ассоциации производителей фонограмм «IFPI Platinum Europe Award» за миллион проданных в Европе копий альбома «200 km/h in the Wrong Lane. Мы заняли второе место в национальном хит-параде Франции и первое место в чартах Великобритании. В октябре стали призёрами World Music Awards в номинациях «лучшая мировая поп-группа», «лучший мировой дуэт» и «лучшая танцевальная группа». Шаповалов тогда предложил во время церемонии вручить нам настоящие автоматы с холостыми патронами, которыми мы должны были «расстрелять» зал. В итоге как всегда все обломилось, организаторы выдали игрушечные автоматы. Но это же просто смешно! В результате мы отказались от участия и не получила призы. Ну и подумаешь! У нас их сто-олько! Мы отказались участвовать в борьбе за премию MTV Europe Music Awards в номинации Best Russian Act (лучший исполнитель России). Да ладно, зачем нам? В 2001 мы уже взяли эту премию, пусть и другие поучаствуют! Нам ведь не жалко! Нам никогда и ничего не жалко!

А потом началось приготовление к огромному шоу в Tokyo Dome, запланировано было все просто гениально. Дело оставалось за малым – репетировать. Продумать каждую мелочь. Но это мы умеем. И сто тридцать тысяч японцев будут пожирать нам своими глазами. Днями и ночами мы торчали на репетиционной базе, шоу обещало быть интересным.