- Ты злишься? – спросил шатен, принявшись поглаживать меня по голове, что успокаивало.
Я вздохнула. Как и прежде, всё ещё трудно было разобраться в своих чувствах, которых до сих пор было слишком много, поэтому я не могла выделить основное. Злилась ли я? Да, я злилась. Я злилась на то, что сейчас начала сомневаться во всём и вся. Меня не должны были трогать слова Джона, но трогали, поэтому злость постепенно перерастала в бешенство. Но при этом я не могла не признать, что была и напугана произошедшим. Ещё я была растеряна. Ещё внутри теплилась надежда, что у родителей всё может наладиться. Было слишком много всего для одного раза.
Чуточку позже появилось ещё какое-то чувство. Оно было неясным и пока что едва различимым на фоне всех остальных, но каким-то странным образом заглушало всё остальное, оставляя после себя несколько странный, но приятный осадок. И что-то подсказывало мне, что дарили мне его объятия Гардинера.
- Да, я злюсь, - сказала я. – И прежде всего на себя, потому что отреагировала на это гораздо острее, чем должна была.
- Расскажешь, что «Это»? – спросил парень, всё ещё не отстраняясь от меня и поглаживая голову, мягко перебирая волосы, вызывая мурашки на спине своими действиями.
На какое-то время я задумалась. Рассказать всё означало вылить на него всё и сразу гораздо раньше назначенного срока – недели. Также это означало, что придётся рассказать и о Рэнди… А насчёт него я не была уверена. Что касается меня, то я не поверила ни одному слову Джона касательно того, что именно он взял и рассказал обо всём. Но ладно я, ведь мы с рыжиком хотя бы общались, но Фил… Я не была уверена в том, как он отреагирует, да и неправильно это как-то.
- Если начну сейчас, то через неделю нам не о чем будет говорить, - сказала я.
- Будет, - вдруг ответили мне. – Всегда останется и моя история.
- Но план…
- Не все разговоры должны быть запланированы. Иногда нужно просто рассказать, когда того требует ситуация. Ты ведь хочешь рассказать, правда? К тому же, - он отстранился и, взяв одну мою руку в свои, рассматривая засохшую рану, сказал: - Это – не то, что я могу просто проигнорировать и позволить тебе рассказать через неделю.
Проследив за его взглядом, я тоже посмотрела на свою рану. Да, не мешало бы промыть её, прежде чем обрабатывать…
- Хорошо, - на выдохе произнесла я. – Только тогда я вывалю на тебя всё, абсолютно всё. То, что собиралась рассказать через неделю, я расскажу тебе сегодня. Потому что не знаю, хватит ли мне духу повторить это ещё раз. Я слишком легко нахожу поводы, чтобы молчать.
Фил кивнул, а потом потянул меня за собой в ванную, чтобы промыть увечья. Предварительно переодевшись у себя в комнате и обнаружив, что одно колено у меня было здорово ушиблено, а второе – разодрано, я лишь вздохнула, пожелав, дабы это всё зажило как можно скорее. Даже если теплеть будет не скоро и мало кто увидит это под слоем верхней одежды, осознание того, что колени у меня выглядят так, будто я по горам лазала, не внушало радости.
Этот разговор определённо был не таким, как я планировала. Прежде всего, наверное, потому, что действительно был внезапным. Мы не сели, как я себе представляла, за стол и, глядя друг другу в глаза, не принялись разговаривать. Прямо в ванной Гардинер попросил начать, потому я просто говорила и говорила, где придётся. Я говорила, сидя на краю ванной, когда парень промывал мои колени и вытирал их после полотенцем. Говорила, когда по лестнице он вёл меня на кухню, так как аптечка у нас была не где-либо, а там. Говорила, сидя уже в гостиной на диване, пока шатен мазал мои руки и ноги и даже дул на ранки, если я вскрикивала от того, что их щипало.
И если в первый раз я сдерживалась, то теперь выпалила действительно всё, что могла. Коль ему в общих чертах было известно о ситуации моих родителей, об этом говорилось не так много. Большая часть была посвящена моим рассказам о курсах. О Рэнди, о Джоне, о настоящей причине, по которой я решила прервать нашу поездку, а также о сегодняшнем инциденте. Слушая последнюю часть, парень заметно напрягся, однако опасалась я не того, что он решит наломать дров, а того, что так реагирует он на Рэнди. Не могла понять, почему мне так упрямо не хотелось верить в его причастность к этому, но я всё ещё оправдывала его.
- Даже после того, как всё действительно прямым текстом указывает, что это должен быть он, ты продолжаешь думать, будто Рэнди не виноват? – спросил Гардинер, когда я озвучила свои мысли касательно парня.
- Я не знаю, - честно сказала я. – Мне сложно что-либо сказать, потому как всё действительно идеально складывается, но именно это в то же время и настораживает больше всего. Я не знаю, что думать, поэтому просто хочу послушать Рэнди. В конце концов, Джон не сказал, что Рэнди просто рассказал, он сказал, что знает, как можно заставить того говорить. Если он и сдал меня… Я хочу верить, что у него действительно была причина.
Я замолчала. Сидя напротив меня, какое-то время Фил молчал, будто обдумывая услышанное. Я внутренне напряглась. Во-первых, не знала я, чего от него ждать. Это был и будет чересчур непредсказуемый для меня человек. Во-вторых, всё ещё было то, что я хотела сказать ему, но не успела.
- Это всё? – словно прочитав мои мысли, спросил парень. – Или есть что-то ещё?
- Зависит от того, что ты собираешься мне сказать, услышав всё это.
На секунду Фил задумался, однако почти сразу же ответил:
- Спасибо. Это я собирался тебе сказать.
Эта фраза заставила меня несколько раз удивлённо моргнуть, так как этот ответ был… Немного не тем, чего я ожидала.
- Спасибо, что наконец-то рассказала, - добавил Гардинер, воспользовавшись ступором с моей стороны. – И хотя сейчас мне хочется треснуть тебя по голове за то, что молчала всё это время, я всё равно благодарен. Но тебе действительно стоило сделать это раньше, а не превращать в тайны мадридского двора.
И тут мне показалось, будто внутри меня что-то лопнуло. Что-то, до сих пор державшее меня в каком-то неопределённом состоянии, будто я сидела на тонкой жёрдочке над пропастью, рискуя в любой момент потерять равновесие и полететь вниз. Повинуясь какому-то нелепому и мне самой непонятному порыву, я, игнорируя боль, пронзившую колени, резво подпрыгнула прямо на диване поближе к Филу, заключая его в крепкие, едва ли не удушающие объятия.
Охнув и машинально обняв меня в ответ, парень вдруг потерял равновесие, рухнув на спину, головой ударяясь о быльце дивана и едва удерживая нас обоих от падения на пол. Я же, не обратив практически никакого внимания на данный конфуз, уткнулась носом ему в грудь, неловко обнимая за талию и чувствуя, как слёзы потекли из глаз и теперь стекали прямо на его серый джемпер. Подтянув меня к себе так, что носом я теперь уткнулась в его шею, а мои руки пытались совершить манёвр в попытке обнять лежавшего парня за грудную клетку, Фил, пристроив свои руки на моих плечах, спросил:
- Ты чего вдруг? – и, видимо, почувствовав мои слёзы уже на своей шее, добавил: - А расплакалась-то почему?
- Не знаю! – рявкнула я, а после всхлипнула и попыталась, немного успокоившись, уже более спокойным тоном произнести: - Не знаю. Я просто так долго держала это в себе, представляя твою реакцию, что… Чёрт, - я ругнулась, не в силах сдержать очередной всхлип, заставлявший меня чувствовать себя ещё более жалкой. – Всё это время я думала, как тебе сказать, а главное – нужно ли тебе это знать. Ты прав. Люди – идиоты, а я в первой сотне. Потому что мне так хотелось тебе всё рассказать, но по какой-то причине я находила так много поводов, чтобы не делать этого. А ещё… Ещё я до жути боялась, что мы отдалились, а впоследствии отдалимся ещё больше, и я просто не успею сказать тебе всё, что хотела. Как бы банально это ни звучало, я не хочу, чтобы мы отдалялись, - я вдруг почувствовала, как его руки переместились с плеч на мои скулы, заставляя поднять лицо, но не придала этому особого значения, продолжая. – Не хочу, чтобы мы расставались, потому что совершенно не представляю, как буду без тебя. Мой день начинается с того, что я думаю: а что бы тебе сказать? Заканчивается тем, что я вспоминаю все слова за прошедшие сутки и думаю, что бы добавить к ним завтра. Только тебе мне не хочется врезать, когда ты трогаешь меня, если я злюсь. И именно ты расстраиваешь меня сильнее всех, потому что с тобой меньше всего хочется ссориться, и именно нашим примирениям я радуюсь больше всего. Потому что…
