Я услышала, как парень коротко рассмеялся, после чего посмотрела на него внимательно. Он выглядел очень уставшим, даже если бы не было этих синяков под глазами, я бы сразу смогла определить, что с ним явно не всё хорошо. И всё же, за неимением лучшей альтернативы, задала самый банальный вопрос, который могла.

- Ты в порядке?

Фил перевёл свой взгляд на меня, но моему вопросу не удивился. Напротив, казалось, будто он только и ждал, когда же я задам его.

- Я жутко хочу спать и чувствую, что не высижу ни одного урока, но в общем я в порядке.

- Что же тебе так спать мешало? – кажется, не удалось скрыть подозрение в моём голосе.

- Тишина.

Этот ответ заставил меня несколько раз удивлённо моргнуть.

- Что, прости?

- В последнее время дома слишком тихо. С детства ненавижу спать в мертвецкой тишине, будто меня в клетку запихнули.

Я хотела что-то сказать, но потом в моей голове пронеслись воспоминания о том, что рассказывал Фил о своём детстве, а секундой позже память услужливо напомнила о состоянии Сэм, поэтому тишина в доме казалась вполне естественной. Таким же естественным казалось и то, что парню это совершенно не нравилось. Мне бы и хотелось чем-то ему помочь, но вот чем – я не знала.

Не знаю, эти ли слова повлияли на моё поведение, было ли причиной его состояние или же дело всё же в том, что мы достаточно долгое время не общались, однако весь день мне не хотелось отходить от него ни на шаг. В который раз я возненавидела саму идею того, что мы учимся в разных классах. Перемены казались слишком короткими, а уроки длились ещё дольше, чем когда-либо. Хоть нам и предстоял поход к Майку домой, а это значило, что придётся работать, работать и ещё раз работать, чего очень не хотелось после достаточно продуктивных выходных, я была очень рада, когда занятия закончились.

Так уж получилось, что всё время, которое мы шли до дома Джевонса, мы передвигались в разных компаниях, разделившись на мальчиков и девочек. Тем не менее, хоть в глубине души у меня и было нечто сродни предвкушения – всё же первый раз домой к Майку иду, - я никак не могла заставить себя сосредоточиться именно на этом или же хотя бы слушать Лили, которая пыталась унять дрожь во всём теле. Мне было понятно волнение подруги, которая не знала, как сделать первый шаг, если, как она сама призналась, именно по её инициативе произошёл их разрыв, я сочувствовала ей от всего сердца, но ничего не могла с собой поделать. Вместо того, чтобы вместе с Дженни успокаивать её, я всё время откровенно пялилась на Фила.

Не знаю, что за чувства во мне пробудились, но сейчас, когда он выглядел таким уставшим, всё время хотелось чем-нибудь ему помочь. Попроси он воды – я бы сбегала и купила в ближайшем магазинчике; еды – тут же попыталась бы отыскать то, что он любит; если бы ему вдруг стало тяжело – я бы без раздумий понесла его рюкзак, как бы неправильно это ни выглядело со стороны. Вот только ему не нужно было ничего из этого. Ни одного даже малюсенького желания Фил не озвучил и даже, казалось, не заметил моего пристального взгляда. Зато это не ускользнуло от моих подруг.

Заметив, как пристально я наблюдаю за парнем, Лили даже отвлеклась от своих переживаний, принявшись всячески подначивать меня по этому поводу. Даже Дженни признала, что я веду себя несколько иначе, но впервые за долгое время я не ощутила смущения от подобных слов, поскольку мне было плевать.

Даже когда мы оказались у Майка в мастерской (меня, кстати, поразило само наличие у него в доме мастерской, пусть я про себя и решила ничему не удивляться), ничего не изменилось. Дабы распределить обязанности более-менее честно, договорились так: Майк дорисовывает всё, что необходимо; Лили и Дженни дорабатывают уже готовые эскизы, которые беспорядочно валялись в углу комнаты, словно парень специально положил их куда подальше, дабы забыть это, как страшный сон. Я, кажется, была просто дополнением к этой компании, поскольку занималась далеко не самым важным и тяжёлым делом, а именно - делала из нескольких листов ватмана листы большего размера, порой собирая рисунки, как паззл. Понимаю, конечно, что Майк художник и он так видит, но порой мне было сложно понять, что должен там увидеть нормальный человек, поэтому я частенько удивлялась, когда из частей тела, похожих, к примеру, на ноги слона, я получала вполне себе чёткое изображение колонн замка. Кажется, несмотря ни на что, моя работа была самой интересной, потому как Фил и Генри в это время мастерили деревянные подставки для моих сооружений, дабы они имели возможность простоять на сцене долгое время.

И вроде бы все были заняты – я в том числе, - но я не могла удержать себя от желания слушать, о чём тихо переговаривались Фил и Генри, даже если это касалось только того, что они делали. Слушала я не столько потому, что мне было интересно, сколько из-за того, что так я могла прекрасно слышать, что нужно было Гардинеру. Пусть это и выглядело по-детски, но мне доставляло невероятное удовольствие слышать от него всякий раз «Спасибо», когда я, к примеру, услышав, что ему хочется пить, наливала ему в стаканчик воды или делилась карандашом, чтобы они смогли сделать пометки. Так я и не заметила, что медленно, но верно стала делать чуть ли не всё, о чём он просил, в качестве благодарности принимая подачки в виде переданных с другого конца комнаты ножниц или других необходимых мне вещей.

Я наивно полагала, что это будет расценено, как обычная участливость, поэтому совсем не ожидала, когда, в очередной раз протягивая Филу стакан воды, так и не успев передать его из рук в руки, услышала следующий вопрос:

- Кэтрин, ты сегодня моим хвостиком стала?

Все присутствующие оторвались от своих занятий, посмотрев в нашу сторону.

- В смысле? – мои руки дрогнули, и по гладкой поверхности воды в стакане пробежали лёгкие волны.

- В прямом, - ответил парень, забирая его у меня. – Мне, конечно, приятно, но я боюсь, что так ты быстро устанешь, а тебе ещё и на курсы идти. А ты весь день ходишь за мной, пытаясь понять, чего ещё я могу захотеть, чтобы тебе удалось выполнить. Это даже странно. Я не при смерти, Кэтрин.

Послышался смех ребят, отчего я почувствовала себя очень неуютно. Щёки начали гореть, а сама я плотно сжала зубы, чувствуя, что на меня накатывает обида. Будто маленького ребёнка отчитал… И пусть так. Разве обязательно было делать это при всех, чтобы я в итоге выглядела идиоткой в глазах наших общих знакомых? Сама не знаю, почему повела себя так ребячливо, но всё, что мне удалось сделать на тот момент, так это ядовито бросить:

- Жаль, а я ведь так надеялась. Придурок.

Развернувшись к своему месту и резко положив обе руки на стол, я вдруг напоролась одной из них на нож для бумаги, весьма неосмотрительно оставленный мной на самом краю стола, и негромко вскрикнула, тут же приложившись губами к пострадавшей конечности. Почувствовав солоноватый привкус во рту, я поднесла правую руку к глазам, увидев, что поранила внутреннюю сторону ладони между большим и указательным пальцем.

- Ты в порядке? – обеспокоенно спросила Дженни.

- Да. Сейчас водой промою только на всякий случай, - бросила я, а потом, не обернувшись к ним ни разу, поспешно вышла из мастерской, слабо представляя, где может находиться ванная, но на тот момент это было не так уж и важно. Пройдя несколько метров по коридору и столкнувшись с первым препятствием в виде развилки, я всё гадала, куда же мне пойти, мысленно продолжая ругать себя за такую реакцию. И когда холерик во мне наконец-то станет хотя бы немного спокойнее?..

Вдруг я услышала, как позади меня открылась дверь, а, обернувшись, увидела Лили, которая, легко улыбаясь, шла за мной.

- Я не первый раз в этом доме, поэтому решила, что могу проводить тебя до ванной комнаты, - сказала она, поравнявшись со мной.

- Спасибо, - тихо произнесла я, после чего побрела за ней следом.

Не зная, что делать, я просто всё время по пути к ванной разглядывала свою руку, а также то, как по ладони стекала кровь, и надеялась, что мы дойдём до того, как она начнёт капать на ковры. В тот момент я чувствовала себя нашкодившим котёнком, а идущая рядом девушка вдруг показалась мне в разы старше меня. Во всяком случае, она не совершала настолько глупых поступков.