Третий ряд предназначался для бесперспективных по лености, возрасту или состоянию здоровья кандидатов наук, неостепененных руководителей секторов и представителей общественных организаций, кооптированных в состав ученого совета.

Остальные участники заседания занимали места в той части зала, которая отводилась для публики. Там они рассаживались на демократических началах. За этим тоже наблюдал Казеннов.

Запыхавшаяся, багровая от волнения и натуги Розалия Строкина доставила на совет уважаемого Федора Юлиановича. Растопырив мощные локти, она провела его по тесному от людей коридору и усадила возле стола с зеленым сукном. Члены совета так активно кинулись приветствовать почитаемого и заслуженного человека, что определенно нанесли бы вред его здоровью. Но Розалия решительно, как наседка высиженного цыпленка, загородила собой Федора Юлиановича и тем сохранила рецензенту силы, накопленные для поездки на совет.

Курдюмов-сын, энергичный молодой человек с бобриком, похожим на щетку для чистки кухонной раковины, прибыл на совет так, как положено прибывать на дипломатический раут, — за минуту до открытия заседания. Он наотрез отказался занять припасенное Казенновым место возле стола и пожелал сесть в демократической части зала. Со свойственной находчивостью Иван Михайлович вышел, из положения, согнав с угретого места старшего техника-лаборанта Славку Курочкина. Впервые за время работы в институте Славка осчастливил своим присутствием ученый совет. Из-за полного незнания порядка проведения заседаний место он занял не по чину в первом ряду. За свое дремучее невежество теперь был удален в конец зала, где уже не было свободных мест, и Славке пришлось подпереть стенку.

Ровно в двенадцать серебряной трелью пропел председательский звонок.

— Товарищи члены ученого совета, — Бортнев поправил очки и встал за столом, — если разрешите, мы начнем наше заседание.

Члены ученого совета согласно закивали, проворно стали растаскивать аккуратные стопки бумаги и выбирать в стаканчиках отточенные карандаши с такой обстоятельностью, словно покупали выходные штиблеты.

С первым вопросом управились за десять минут. Выдали три трехмесячных отпуска и один четырехмесячный для завершения еще не написанных диссертаций и утвердили перспективный пятилетний план повышения научной квалификации работников института. План уже утверждался советом ранее раза два, и очередное утверждение не вызвало ни малейшего интереса.

— Теперь перейдем ко второму вопросу повестки дня, — объявил Бортнев. — Есть предложение дать докладчику сорок минут, уважаемым рецензентам (Василий Петрович изящно покивал в сторону Федора Юлиановича и Курдюмова-сына) — по двадцать минут, для выступления в прениях — десять. Работу совета предлагается закончить в семнадцать ноль-ноль.

Возражений не последовало. Председательствующий пригласил докладчика на трибуну, напоминавшую формой крышку лакированного гроба, поставленную «на попа».

Жебелев откинул пятерней волосы, беззастенчиво выпил полстакана «Боржоми», купленного на средства ученого секретаря, и доложил, что произведенные сектором научные исследования вопроса применения сборных железобетонных конструкций в промышленном строительстве свидетельствуют, что в отдельных случаях такое применение наносит прямой ущерб.

— В угоду модным лозунгам односторонне понятой индустриализации строительства пропагандируется практика огульного, безоговорочного применения сборного железобетона без учета конкретных особенностей места строительства и его специфики. Кроме прямых убытков, она привела к вытеснению так называемых «неиндустриальных материалов», в частности кирпича. Если вглядеться пристальнее, товарищи члены ученого совета, то в основе это напоминает известные попытки в целях экономии строить дома без лифтов или продвигать кукурузу за Полярный круг.

Услышав про кукурузу, члены совета перестали шептаться, скинули привычную дремоту и любопытно уставились на докладчика.

Бортнев поправил очки и попросил Жебелева воздерживаться от легковесных аналогий.

— Конечно, это не для стенограммы, — поспешно добавил он.

Жебелев усмехнулся и заявил, что коль скоро он имеет честь выступать в такой представительной аудитории, то будет называть вещи собственными именами.

— Проведенными исследованиями мы ставили частную задачу, — продолжал Николай Павлович, — определить экономическую эффективность применения сборных железобетонных и металлических конструкций трех конструктивных элементов — ферм, подкрановых балок и колонн. Результаты исследования дают основание утверждать, что линия огульного применения железобетона является крупной научной ошибкой нашего института, а точнее — отдела экономических исследований, руководимого товарищем Лаштиным. Этот факт надо честно признать и исправить.

Жебелев взял указку и, тыкая ею, как мушкетерской шпагой, в разноцветные таблицы, диаграммы и графики, пошел вдоль стены, где на стендах был развешан иллюстративный материал.

Члены ученого совета, как подсолнухи за движением солнца, поворачивали головы вслед за Жебелевым, расхаживающим от плаката к плакату.

Подтверждая слова цифрами, индексами стоимости и формулами экономических зависимостей, Жебелев доказывал, что металлические конструкции во многих случаях эффективнее, чем сборный железобетон. Если же учесть затраты на монтаж и анализировать с учетом стоимости конструкций «в деле», то картина получалась еще более убедительная.

Бортнев внимательно слушал Жебелева и мысленно одобрял научную обстоятельность проведенных исследований и их логику. Он снова с хорошей завистью вспомнил те времена, когда был таким же простым руксеком и с увлечением занимался вопросами строительной механики. Теперь приходится слушать и завидовать, как другие дело делают, а самому только позванивать в колокольчик и следить, чтобы не было непродуманных выражений. Провалилась бы в тартарары вся эта текучка, которую человек получает вместе с директорским креслом, как обязательное приложение.

Зиновий Ильич беспокойно скрипел стулом. Доклад был серьезнее и глубже, чем он предполагал. В сообразительности Жебелеву не откажешь, тезисы, хитрец, написал обтекаемо, без лишних цифр и фактических данных. Всю артиллерию спрятал до заседания совета в плакатах, графиках и диаграммах. Теперь же, расставив ее по фронту, дубасил совет кинжальным огнем.

— Получается, с точки зрения элементарного смысла, — гремел в притихшем зале голос Жебелева, — научно обоснованная глупость. Вместо того чтобы сделать балку из металла, мы этот металл переводим на арматуру, потом заливаем его в бетон, утяжеляем конструкцию раз в десять, кряхтим, чтобы довезти такую махину на место, транспорт гробим и на монтаже мучаемся. И это называем индустриализацией! Еще ругаем друг друга, что дорого у нас строительство, что стоимость его не снижается. Думаем не с того конца, моду ухватить стараемся. Да ладно бы ухватить — еще не беда. Беда в том, что моду стремимся перевыполнить. Кто на травополье перевыполнял, кто на вейсманизме-морганизме, а мы на сборном железобетоне перевыполнить взялись…

Когда Жебелев закончил, в зале так и осталась настороженная тишина. Так иногда бывает в театре, когда до самого последнего момента не угадать, взорвется ли зал аплодисментами или оскорбительным свистом.

Бортнев мгновенно сориентировался и, не дав разразиться эмоциям, предоставил слово первому рецензенту.

Федор Юлианович заявил, что по ознакомлении с материалом у него не возникло оснований заподозрить автора в необъективном подходе. Похвально то, что автор — скромный человек и поставил частную, узкопрактическую задачу. Тезисы написаны хорошим языком и читаются, если он позволит сказать откровенно, как интересная техническая повесть. Что же касается сути дела, то надо верить докладчику. Он исследования проводил, ему, как говорится, и карты в руки. Критическую же оценку в принципе надо приветствовать, ибо истина рождается только в споре, а здесь этот элемент присутствует в необходимой степени. Что же касается существа разногласий, то в данном случае совету надо выслушать обе стороны.