— Да, но Федор Юлианович никогда не занимался экономикой сборного железобетона, — возразил Николай Павлович. — Он проводил научные исследования по нормированию расхода материалов. Это же совершенно другая область.
Казеннов кивнул, откинулся на стуле и улыбнулся.
— Вы Генри Форда знаете? — отрывисто спросил ученый секретарь.
Жебелев дернул себя за мочку уха и сказал, что лично он с Генри Фордом незнаком, но кое-что о нем слышал.
— Вот именно — кое-что! — многозначительно продолжил Иван Михайлович. — Этот, с вашего позволения, капиталист, реакционер и жестокий эксплуататор, оказывается, как ни странно, был умный человек и дальновидный организатор… Так вот, Генри Форд, к вашему сведению, в сложных ситуациях, когда специалисты не могли найти решения, приглашал… Кого? Неспециалистов. Людей, так сказать, не отягощенных консерватизмом мысли и традиционными шаблонами подхода к вопросу…
— Погодите, Иван Михайлович, — остановил Жебелев ученого секретаря. — В таком случае еще лучше можно сделать. У меня есть знакомый доктор исторических наук. Давайте пригласим. Тут уж никакого отягощения не будет. И машину за ним не надо посылать — самостоятельно человек передвигаться может… Давайте пригласим исторического доктора!
Казеннов снова промокнул платком лоб, вынул из кармана трубочку с валидолом и покрутил ее в пальцах.
— Мы ведем серьезный деловой разговор, Николай Павлович, — с укоризной сказал ученый секретарь. — Не надо превращать его в фарс. Неужели вы не понимаете, что такой рецензент, как Федор Юлианович, обеспечит свободу в научной полемике. Он не будет навязывать совету собственное мнение.
«Вот именно, — подумал Жебелев. — Где же он его возьмет, чтобы навязывать».
— Он обеспечит на совете полную объективность обсуждения вопроса, — повторил Казеннов. — Конечно, он несколько отстал от современных научных проблем. Ему нужно помочь с подготовкой выступления.
— Кто будет помогать?
— Если бы вы взяли на себя организацию этой помощи… Не лично, конечно… Я был бы удовлетворен.
«Строкину к старику пошлю, — мысленно решил Николай Павлович. — Лучше бы Утехина, но тот мне самому понадобится… Пусть Розалия ему тезисы накропает. Глупости хоть по крайней мере не будет».
— Хорошо, мы поможем, — согласился Николай Павлович. — Кто второй рецензент?
— Вторым предлагается пригласить Курдюмова.
— Курдюмова? — удивленно переспросил Жебелев.
— Не самого, не волнуйтесь, — успокоил его ученый секретарь. — Сына… Талантливый молодой человек. Два года назад окончил институт и уже главный специалист технического управления министерства.
— Может быть, — уклончиво ответил Николай Павлович, прикидывая, почему выскочила столь неожиданная фигура второго рецензента. — Простите, Иван Михайлович, этот способный товарищ балку от колонны отличает?
— Ну что вы говорите, — Казеннов даже порозовел от смущения. — Я же сказал, что он главный специалист… Вы ведь различаете трамвай и троллейбус?.. У него тоже голова на плечах есть. Не забудьте, что это сын Курдюмова. Он небось еще в детском саду дома из кубиков складывал. Семья потомственных строителей! Зачем же быть предвзятым к человеку, которого вы в глаза не видели?
Против такого справедливого довода Жебелеву нечего было возразить.
— Кто ему выступление будет готовить?
— Что вы, Николай Павлович, — оскорбился Казеннов и порозовел еще гуще. — Я же доложил вам, что он способный человек. И речи об этом быть не может. Естественно, что за ним будет стоять ответственный орган, и он, разумеется, посоветуется в министерстве с кем найдет нужным.
«Вот где собака зарыта, — подумал Жебелев. — Сыну, значит, подскажут, что говорить. Колонну и балку он, конечно, различает. Но монтировать он их сам не пробовал. Проглотит то, что в рот положат, и в этом духе выскажется на совете. Хитро придумано. От науки тарантас, а от практики новехонький магнитофон… «Сына» из рецензентов не выкинуть. Если он за два года из инженеров в главные специалисты перебрался, значит, кое-чему выучился».
Предложение о привлечении рецензентом Курдюмова-сына исходило от Лаштина, которому эту кандидатуру подсказал Маков. По его словам, молодой Курдюмов — управляемый и перспективный товарищ. Вячеслав Николаевич взялся так организовать его выступление, чтобы на заседании ученого совета точка зрения министерства была изложена в нужном направлении. Жебелев этого не знал, но что-то интуитивно заставляло его воздерживаться от согласия на кандидатуру второго рецензента. Николай Павлович покосился на ученого секретаря и сказал:
— Хорошо, я согласен, но при одном условии.
— Слушаю вас, Николай Павлович, — встрепенулся Казеннов.
— В целях обеспечения объективности рассматриваемого вопроса… — Жебелев не заметил, что он заговорил языком ученого секретаря. Вероятно, сработал инстинкт, заставляющий человека обороняться тем же оружием, с каким на него нападают. — Я полагаю необходимым настаивать на привлечении третьего рецензента.
— Кого же персонально?
— Коршунова, — Николай Павлович вдруг вспомнил витиеватую подпись под бумагами, которые исправно привозил Утехин от своего институтского приятеля. — Начальника строительного участка инженера Коршунова Е. В. Способный товарищ, хорошо знает строительство. Тяготеет к экономической науке.
Конец Жебелев для убедительности присочинил, чтобы Казеннов с маху не отмел кандидатуру рецензента. Кажется, удачно получилось. По словам Утехина, его приятель вдоволь помучился со сборными железобетонными колоннами. В самый раз дать ему на совете высказаться.
— Начальник участка? — недоверчиво переспросил Казеннов, не имеющий представления, большая это шишка или маленькая — начальник строительного участка. Начальники ведь тоже разные бывают. Ученый секретарь знал, например, начальника санпропускника, который командовал тремя банщиками, знал одного начальника в снабженческой конторе, должность которого именовалась так: «начальник отдела при руководстве». У этого начальника реорганизации вообще всех подчиненных съели, остался, бедняга, один как перст.
Жебелев догадался и вывел Казеннова из затруднительного положения.
— Иначе — старший производительных работ.
— Прораб? — обрадованно переспросил ученый секретарь, и на душе у него стало легко.
Знакомство ученого секретаря с практикой грандиозного строительства, исследования научных проблем которого он творчески организовывал, исчерпывалось тем, что Иван Михайлович два невыносимо долгих года состоял членом правления жилищно-строительного кооператива. В результате он получил двухкомнатную угловую квартиру на солнечной стороне, второй этаж, с балконом. Кроме того, он прочно уяснил, что прораб — это небритый человек в ватнике и кирзовых сапогах, который вечно жалуется на недостаток кирпичей, отсутствие белил, пытается уговорить, чтобы приняли неструганые паркетные полы, безбожно опаздывает с графиком работ и все свои грехи сваливает на субподрядчиков и снабженцев.
Казеннов согласился на привлечение рецензента-прораба. Во-первых, это будет очень демократично, когда такой кондовый строитель, рядовой, так сказать, представитель миллионной армии, в клетчатой рубашке с розовым галстуком, появится на трибуне совета и по-простецки сказанет что-нибудь насчет раствора, белил и субподрядчиков. Во-вторых, Жебелеву надо в чем-то уступить, чтобы потом он не вздумал обвинять ученого секретаря в тенденциозном подборе рецензентов. Сам, батенька мой, выбирал. Полная была возможность предоставлена. Хочешь — академика, а хочешь — прораба. Тем более старшего. Вольному воля, полная, так сказать, демократия. В-третьих, при составлении годового отчета в разделе связи науки с практикой этого прораба можно подать как шоколадную конфетку. Новшество в работе ученого совета, смелый прогресс в организации научных исследований. А кто инициативу проявил?..
— Пожалуйста, — сказал Казеннов и с таким усердием и простодушием вписал в повестку заседания фамилию третьего рецензента, что Жебелеву стало даже неловко. Вроде он подкинул в башмак ученого секретаря натуральную колючку. Все-таки Иван Михайлович был в принципе неплохой мужик. Регулярно премии сектору визировал, формулировки писем в министерство шлифовал. Недюжинные способности человек к логическим доказательствам имеет… Клюнул, простая душа, на голый крючок, как глупый окунишка.
