Иван согласно кивнул, а отец продолжал:

"Почему? Да потому, что школьные учителя и техникумовские преподаватели к вам относились как к детям и многое вам прощали. Так?"

Иван ещё раз кивнул головой в знак согласия.

"Это, во-первых, а во-вторых, учебный процесс не был круглосуточным. Отучился часов шесть - и домой, к маме с папой; а дома свобода, тёплая, чистая, мягкая постель, вкусная еда и родительская любовь.

Теперь сделаем вывод из сказанного: те, кто в армии встречают 82молодых, должны их воспринимать как взрослые учителя малых учеников. И чтобы у учеников было право на свободное время, на свой личный досуг, которого начальник в мирное время был бы не властен лишать подчинённого. Вот тогда служить будет легче. Согласен?"

Видно было, что Иван повеселел. Видимо его воображение живо рисовало ему картинки нового устройства военной жизни.

"Но, в настоящее время, - продолжал отец, - ни я, ни ты, ни Евстратий Никифорович, - при этом отец указал пальцем на деда и тот мелко закивал головой, поджав при этом губы в гримасе бессилия, - ничего не в состоянии изменить. Так?"

На этот раз отец не стал дожидаться ответа сына и сразу продолжил:

"Был такой голландский философ Спиноза. И вот он дал определение понятия "свобода" - свобода есть осознанная необходимость. Ты должен осознать необходимость своего положения. Осознаешь и станешь свободным. Даже в самой страшной тюрьме думающий человек способен ощущать себя свободным. А ты - хоть и в тюрьме, но не в такой уж жестокой; вот тебе отпуск дали на полмесяца".

Пётр Александрович, закончив говорить, не стал дожидаться вопросов, а, поднявшись из-за стола, стал благодарить и прощаться с хозяевами. Этим поступком и ещё многозначительным взглядом, пригласив к тому же и сына. Людмила Вениаминовна попыталась уговорить гостей посидеть ещё, но скоро, поняв тщетность своих уговоров, ушла на кухню и вышла оттуда с двумя блюдами в руках. На одном все увидели большой кусок торта, а другим она при всех накрыла торт и протянула конструкцию Петру Александровичу.

"Это для Анастасии Сергеевны и Оксаночки. Пусть попробуют моего 83торта".

Раскланявшись и прихватив угощение, гости удалились.

На лестнице, у двери своей квартиры, Бут старший, передав сыну блюда с тортом, чтобы освободить руки для открытия двери, задержался с открытием её и спросил:

"Ваня, а почему ты за собой воду в туалете не спускаешь?"

Иван вспомнил, что отец прав, он и сам себя ловил на этом.

"Ты знаешь, папа, это, видимо, во мне ещё работает инстинкт экономии воды. В море пресная вода всегда в дефиците. Все её всячески экономят. Ну, вот у меня и включается этот инстинкт и здесь даже, дома. Ладно, учту теперь".

"Да, уж, пожалуйста, учти, а то, знаешь ли, запах", - отец улыбнулся и потрепал сына по плечу. Тем самым, пытаясь сгладить, смягчить неприятный осадок от неприятной темы. И добавил: "И нукаешь ты как дед".

-----------------------------

Две недели отпуска пролетели как один день. И вот уже снова вокзал и проводы. Материнское лицо в слезах. Хмурые и серьёзные лица мужчин. С Оксаной Иван простился утром потому, что она никак в этот раз не могла пропустить занятия в Университете.

Впереди матроса Ивана Бута ждали ещё два года неволи.

Г Л А В А

Катализатор исторической памяти

Встававшее на горизонте Солнце, в этот период особенно яркое, осветило опушку леса и стоявший на ней особняк. Все его шестнадцать зеркальных окон и солнечная батарея, установленная на крыше, вдруг радостно засверкали отражёнными лучами светила. Тени от крытых ондулином галерей, соединявших дом с надворными постройками: конюшней, столярной и слесарной мастерскими, 84гаражом, вертолётным ангаром - при взгляде сверху создавали впечатление что там - внизу раскинулся целый средневековый город. Одного не хватало этому "городу" - обрамления в виде крепостной стены с башнями на углах.

Хозяин этого "города", сидя за рычагами управления вертолётом, с километровой высоты любовался своим хозяйством и не торопился на посадку, хотя уже чётко видел контуры посадочной площадки.

"Прошло каких-то 60 лет, а как преобразилась страна - думал он. Всё трёхсотмиллионное население рассредоточилось на бескрайних её просторах и живёт вот в таких жилых комплексах на одну семью".

Налюбовавшись панорамой, вертолётчик тронул рычаг управления и послушная машина по спирали пошла на снижение.

"Сейчас приму ванну, позавтракаю и - под бочёк к своей тёплой Маше", - радостно подумалось ему.

Колёса шасси коснулись грунта и "вертолётчик" ощутил ... ... запах волос, тепло тела и услышал мерное дыхание своей жены - Маши.

"Фу, чёрт, ну надо же такому присниться, - чертыхнулся Каретников. - Просто очередной сон Веры Павловны Чернышевского".

Осторожно перевернувшись на другой бок, попытался заснуть, в тайне от себя надеясь, что сон вернётся и он ещё и всё внутреннее убранство своей виртуальной усадьбы увидит, но - тщетно. Биологические часы сработали, - сон не приходил, пора было вставать.

------------------------------

(Приблизительно 1967 год. СССР, Ленинград)

85 Каретников Олег Павлович - психиатр с семилетним стажем сидел за столом в своей маленькой кухоньке, в маленькой однокомнатной квартирке пятиэтажного блочного дома, в народе называемого "хрущёвкой"; сидел и размышлял:

"Препарат получен, препарат действует, а что дальше? Кому он нужен? Властям? Знаю я этих ребят. Нет - это чиновники-карьеристы. Каждый из них занят своим делом - карьерой. Законы карьерного роста диктуют им - не высовывайся, не вылезай вперёд своего непосредственного начальника. Служи ему верой и правдой и тогда он тебя двинет выше. К тому, кто стоит на вершине этой пирамиды, и на пушечный выстрел не подпустят. А если даже и подпустили бы. Как объяснить этому профессиональному карьеристу, достигшему того, к чему стремятся миллионы его подчинённых; как объяснишь, что он сам и его товарищи по партии ведут страну к краху?!"

"Мы фашистов победили, в космос летаем, у нас балет лучший в мире", - аргументы просто убийственные, в глазах этих чинуш, против любого критика их уклада жизни. "Для социального пессимиста...- как они говорят. - К такому нужно и должно методы психогигиены применят."

Олег Павлович налил ещё полстакана "столичной", выпил, крякнул, занюхал ломтиком ржаного круглого, хрустнул солёным огурчиком и вслух произнёс:

"Нет, психогигиены не хочу. Пойду к Семён Семёнычу."

Взяв "дежурный" шкалик Олег Павлович, в чём был одет, вышел на лестничную площадку. Аккуратно закрыл входную дверь своей квартиры. Смахнул с лысины трёх мух и беззлобно выругался:

"Опять Нина Константиновна ... ... кошек кормит через подвальное окно. Те всё, конечно, не съедают, а оставшееся - гниёт и становится питательно средой для мух - мушиным инкубатором".

86 Олег Павлович взглянул на потолок и обомлел - штук 20 сидело на нём и ещё столько же, видимо, находилось в свободном полёте. В свои 30 лет он понимал, что выбор-то небольшой: крысы или кошки с мухами.

"Вон в соседнем доме, говорят, крыса ребёнка укусила", - вспомнил он.

Услужливое воображение нарисовало Олегу Павловичу иную картину: вот он входит в тёмную парадную своего дома... и вдруг на него набрасываются эти твари. Он содрогнулся всем телом и опять выругался:

"Нет уж... ... пусть лучше - кошки и мухи".

У Семёна Семёновича дверной звонок давно не работал и поэтому все его гости к нему стучались. Стучали ногами в нижнюю часть двери, от чего в этом месте краски уже давно не было, а фанера, которой была оббита дверь, здесь расслоилась.

Подавив в себе нежелание греметь на всю лестницу, Олег Павлович несколько раз лягнул нужную дверь и обрадовался, когда за ней достаточно быстро кто-то зашевелился.