Гости переночевали и поутру направились в обратный путь. Каретникову к 10 часам нужно было быть в Институте.

---------------------------------

290 На очередное собрание компании Каретников приехал раньше назначенного времени.

Он позвонил в квартиру Чарноты. Дверь ему открыла Людмила Вениаминовна.

"Мне бы с Евстратием Никифоровичем переговорить",- сказал Каретников и приготовился к тому, что ему долго придётся объяснять кто он такой.

"А, здравствуйте, Олег Павлович, проходите, проходите. Он сейчас как раз у себя, и чувствует он себя сегодня хорошо, проходите".

"Вы даже мои имя отчество запомнили", - удивился Каретников.

"А как же я могу не запомнить человека, который так благожелательно отнёсся к моей стряпне".

"Если Вы имеете в виду пироги с капустой, то они действительно были замечательные", - сказал Каретников, приложив левую руку к груди и тем демонстрируя свою искренность. Людмила улыбнулась гостю и, попросив его подождать в прихожей, вошла в комнату мужа. Не пробыв там и полминуты, она вышла и пригласила Каретникова войти.

Чарнота лежал на своей кровати в одежде; лежал на покрывале убранной постели. Если бы Каретников видел этого человека в молодости, то сейчас дивился бы тому, как возраст преображает. Разве можно было когда-то даже подумать, что лихой кавалеристский генерал через несколько десятилетий преобразится в немощного сухонького старика с абсолютно седой головой и глазами всё ещё умными, но уже покрытыми какой-то пеленой - пеленой старости, видимо. Каретникову сравнивать было не с чем. Он не знал генерала Чарноту Григория Лукьяновича. Он знал Тёмкина Евстратия Никифоровича - заведующего институтским складом; и 291не видел больших внешних изменений в завскладом, когда-то впервые возникшем перед ним в проёме складской двери и человеком, полулежащем сейчас на кровати.

"Евстратий Никифорович, я, кажется, сделал глупость", - заговорил Каретников, как только вошёл в комнату. Дед смотрел на вошедшего и молчал, ожидая, видимо, разъяснений только что сказанного. Каретников не заставил себя долго ждать и рассказал старику, что пообещал его книгу отставному гебисту. Не то, чтобы "пообещал", но дал понять, что эта книга существует и что он знает кто её автор. А содержание книги нельзя иначе воспринять, как антисоветчину.

"Но вы же почему-то этому человеку сказали о книге. Он что - вас пытал?" - серьёзно спросил Чарнота.

"Ну, что вы, нет, конечно. Никаких пыток не было. - Каретников на мгновение задумался. - Я с ним встречался всего-то два раза в неформальной обстановке. Точнее - у него дома. Он меня к себе расположил. Я ощутил, что он по отношению ко мне какой-то тёплый".

"Тёплый, говорите, - теперь задумался Чарнота. - Ну что же, будем надеяться, что и среда работников "карающего меча революции", имеет хороших и умных людей. Дело сделано - он нас знает. Уничтожать книгу не хочу. Их я не боюсь - и так стою одной ногой в могиле. Что они могут со мной сделать худшего, чем сделала старость", - Чарнота кряхтя поднялся с кровати и подошёл к письменному столу. Из него извлёк знакомую Каретникову папку и протянул её ему.

"Вот - пусть читает. И пусть будет, что будет. Если вы его правильно почувствовали, то в нашем полку прибудет. Если нет - он вновь сделал паузу, - А об этом и говорить не хочу. Но вы же психиатр, причём 292незаурядный психиатр, а это значит - врага раскусили бы сразу, а?" - вопрос остался без ответа. Каретников принял папку и благодарно посмотрел на деда. Тот спросил:

"Вы на собрание-то останетесь?"

"Да, конечно, останусь. Я просто пришёл пораньше, чтобы успеть с вами переговорить", - ответил гость.

"Ну, вот и хорошо. Тогда садитесь за стол, читайте газеты, а я полежу, отдохну", - сказал старик и шаркающей походкой направился к постели.

Компаньоны собирались не дружно. Первой пришла Оксана. Поздоровавшись, она встала у подоконника и принялась читать и править какие-то листы с машинописным текстом. Пётр Александрович пришёл следом и, сидя на кровати деда, о чём-то тихо с ним разговаривал. Иван явился последним. Извинился за опоздание, сказав при этом, что работа чиновника - особая:

"Там нет никакого регламента - работаешь тогда и столько, когда и сколько потребуется".

Первым взял слово Пётр Александрович. Он сказал:

"После предыдущего нашего собрания я заинтересовался историей крепостного права в России. И вот к каким выводам я пришёл: после 1917 года у нас в России произошла не простая реставрация монархии. Мы провалились ещё глубже в историю. Мы оказались в условиях феодализма времён Соборного уложения 1649 года. Судите сами: Иван Грозный выстроил вертикаль власти, а его последователи закрепили это юридически в 1649 году. Крестьяне оказались под жёсткой властью наместника. Но не 293только крестьяне - все оказались подданными царя и дворяне даже. Царь волен был распоряжаться не только имуществом своих подданных, но и жизнью. То же самое сделал и Сталин в границах СССР. Он мог убить любого "гражданина" (в кавычках) СССР и - никакой ответственности за это не понести. Колхозники у Сталина были лишены свободы передвижения и прикреплены к колхозам. Перед войной вышло постановление Правительства о том, что и рабочие лишаются права менять место работы по своему усмотрению. Самое прямое доказательство абсолютной власти Сталина - уничтожение им 34000 офицеров Красной армии от маршалов до командиров полков в преддверии войны с фашистами. Кто мог бы себе позволить такое?

Ответ: Иван Грозный. Вот и получается, что мы живём в стране махрового феодализма и от царя, то есть генерального секретаря ЦК КПСС, зависит: кого и когда он досрочно отправит на тот свет. Согласны ли вы с моими доводами?" - заключил он своё выступление вопросом.

"Пожалуй, я соглашусь - сказал Иван.- Сейчас на местах действует институт наместников. Всё у нас замыкается на первом секретаре ОБКОМа. Вся местная чиновная братия, что бы она ни делала, прежде всего, старается угодить ему. Он у нас здесь носитель истины. Я вот пообщался с чиновниками самого низшего звена, так среди них главный вопрос: кого слушаться, по какому ветру свои носы держать? Все считают, что главным в нашем регионе станет ГВ Романов. Символичная фамилия, не правда ли?" - Все заулыбались, а Оксана при этом сказала:

"Вот уж потеха будет, если и этого расстреляют".

Иван улыбнулся на шутку сестры и продолжил:

"Он сейчас второй секретарь ОБКОМа, но это формально, а на самом деле он и есть сегодня тот наместник, на котором вся власть в Ленинграде и 294Ленинградской области замкнута. Он член Центрального Комитета, он депутат Верховного Совета. И в то же время - он вассал первого лица государства - Лёни Брежнева - генсека ЦК КПСС, а тот скоро будет ещё и Председателем Верховного Совета и Председателем Совета Обороны в одном лице. Неизбежна концентрация всей власти в одних руках уже в масштабах СССР. Чиновники по другому жить не могут - им "хозяин" нужен. То есть мы имеем абсолютизм в условиях феодализма. Ты прав, отец".

Каретников вдруг спросил:

"А откуда тебе известно, что тот будет тем-то, а этот - этим?"

"Оттуда!" - коротко ответил Иван и указал пальцем наверх. Все посмотрели туда, куда он показал, но ничего, кроме недавно побеленного потолка, не увидели.

Заговорила Оксана:

"Я бы не возражала против такой формулировки: мы живём в условиях абсолютной монархии и при фактически феодальных отношениях закамуфлированных демократическими одеждами с государственной религией под названием "марксизм-ленинизм. Точка. Кто согласен с такой формулировкой - прошу голосовать".

Все присутствующие в комнате молча проголосовали "за".