285 Сели за стол. Выпили по рюмке. Семён Семёнович, выпив водку, крякнул и, закусывая солёным огурцом, голосом глубоко удовлетворённого человека произнёс:

"Хороша найдёновка!"

Хозяин заулыбался, а Каретников, вскинув брови, переспросил:

"Что ты сказал, Семёныч?"

"Я говорю: хорошую водку делает Владимир Михайлович. Она не только на вкус хорошая и похмелья от неё никакого, но она и полезная".

"Вы действительно сами водку делаете?" - не поверил Каретников.

Найдёнов ответил на вопрос гостя кивком головы. И тут же предложил:

"Чего мы в доме будем сидеть при такой погоде? Предлагаю перейти в беседку - там дышится легче".

В шесть рук собрали всё со стола и вынесли на двор. В правой стороне от дома под навесом, крытым рубероидом, стоял грубо сколоченный стол и две скамьи такого же фасона. Там и расположились. Когда выпили по второй, Найдёнов сказал, обращаясь к Петрову:

"А ведь ты меня тогда на Псковщине чуть не шлёпнул, мерзавец".

Это ругательное слово - "мерзавец" Найдёнов произнёс так, что оно потеряло своё отрицательное значение.

"Ну да, конечно, и стоило бы", - ответил Петров и, уловив вопросительный взгляд Каретникова, пояснил:

"Мы воюем, а эти - и он мотнул головой в сторону друга, - сидят в тылу и ждут пока мы побежим, чтобы своих же и кончать. Что ты на это скажешь?"

Каретников пожал плечами:

"Не знаю - не воевал, но если рассудить логически: чего тебе Семёныч волноваться, что у тебя в тылу кто-то ждёт трусов, если ты хороший боец, 286то не отступишь ни при каких обстоятельствах. Пускай трусы волнуются, что им бежать некуда"

"Вот!" - торжествующе воскликнул Найдёнов. Но Петров не сдавался:

"Я бы не побежал, но если у меня в тылу засада на меня же, то я ограничен в манёвре. Вот если бы мы тогда в лесу не смогли договориться, то был бы бой между своими и, я уверен, бывали".

"И это правильно", - сокрушённо вздохнул Найдёнов. Замолчали. Каждый обдумывал своё. Молчание прервал Каретников:

"А я блокадный ребёнок".

"Вы в блокаду в Ленинграде жили?!", - заинтересовался Найдёнов. - Расскажите".

"Меня в конце сорок второго эвакуировали по Ладоге. Но самые тяжёлые месяцы - это ноябрь декабрь сорок первого по март сорок второго, вот когда хлебнул лиха", - он замолчал. Лицо его осунулось, помрачнело. Было видно: как тяжело ему даются воспоминания о блокаде.

"Да, ладно, Олег, не будем прошлое ворошить", - попытался прийти на помощь своему доктору Петров. Однако, Каретников, как будто решившись сообщить что-то важное, поднял голову и дерзко уставившись в глаза сидящему напротив Найдёнову, заговорил:

"Меня наша Партия от голодной смерти спасла".

Найдёнов тоже смотрел на рассказчика в упор и не отводил взгляда, хотя ощутил резкий сарказм в голосе гостя. А Каретников продолжал:

"Мы жили на Кирилловской улице. Это примерно с километр от Смольного. Мне шёл тогда седьмой год. В нашем дворе ещё двое моих одногодков были. И вот, когда жрать уже вообще нечего было. Разве можно назвать едой 125 граммов эрзац хлеба, который по карточкам давали. Мы с 287ребятами и повадились к Смольному. Нашли дырку в заборе со стороны Невы; а там, в одном из дворов, бочки стояли. Так в них клад оказался. Мы там находили не только куски настоящего чёрного хлеба, но и белый. Мать, когда узнала, очень обрадовалась, но наказала мне - ничего прямо там не есть, а то, говорит, отравитесь и заболеете. Мы так и делали. Наберём всего и - домой. А дома мать все рассортирует, на сковородке прожарит, а потом и мне даёт. Несколько раз приносил я, кроме хлеба, куски рыбы; от котлет куски - тоже. Как-то раз много кусков котлетных набрал. Мы тогда с мамой хорошо наелись. Вот так и пережили эту зиму", - Каретников замолчал. Молчали и слушатели. Найдёнов встал и вышел из под навеса. А Петров сидел, опустив голову и Каретникову показалось, что он слышит зубовный скрежет. Найдёнов, вернувшись под навес, разлил водку. Выпил первым, - не чокаясь и не дожидаясь остальных, а затем сказал:

"Я чувствую, вижу, что у нас что-то не то в стране творится. А что не так и где зарыта эта собака-ошибка, в чём она - никак не пойму".

"В марксизме-ленинизме она", - теперь уже глядя в стол, буркнул Каретников.

"Вы так думаете?" - спросил Найдёнов, хотя было видно, что это и не вопрос вовсе, а утверждение в форме вопроса. - Я читаю Ленина, читаю. Вижу там много несоответствий, - продолжал говорить Найдёнов, - но не пойму пока: как объяснить эти несоответствия".

"А я тоже читаю Ленина, а до этого прочёл очень интересную книгу, очень умного автора и понял: ошиблись основоположники".

"Вы имеете в виду: ошиблись Маркс и Энгельс?" - уточнил Найдёнов.

"Да, именно они!" - уже твёрдо ответил Каретников.

288 Петров молчал и только крутил головой то в сторону одного, то в сторону другого как будто следил за пинг-понговым шариком, летающим над теннисным столом во время игры.

"А мне эту книгу можно увидеть?" - спросил Найдёнов.

Каретников не сразу ответил и, видимо, корил себя за излишнюю болтливость. Наконец сказал:

"Я спрошу".

"Да, ладно, хватит, мужики, - взмолился Петров и предложил: - Пойдём, по озеру на лодке прокатимся".

"Вы езжайте на лодке, а я бы прокатился на велосипеде", - сказал Каретников и вопросительно взглянул на хозяина. Велосипед стоял прислонённым к углу дома.

"Пожалуйста, Олег Павлович, дорожка здесь хорошая для велосипеда и ведёт в сосновый бор. Живописная дорожка. Садитесь и поезжайте".

Каретников благодарно кивнул и пошёл к велосипеду. Взял машину, вывел её за ворота и, наклонившись ближе к рулю, стал рассматривать рисунок протектора шины на переднем колесе. В голове всплыли приятные воспоминания. Ему тогда было года четыре. Они с родителями и братом поехали в деревню к дедушке с бабушкой. Ему вспомнилось как брат, посадив его на велосипедную раму, повёз к реке. Он сидел, ухватившись двумя руками за руль и опустив голову. Перед глазами вращалось, казавшееся тогда очень большим, колесо. Когда ход замедлялся - на колесе появлялся рисунок протектора и маленький Олежка всё пытался его рассмотреть получше. Когда приехали к реке и велосипед был поставлен к берёзе, Олежка подошёл к нему и, трогая колесо пальцем, наконец-то детально рассмотрел рисунок протектора. Теперь всё это отчётливо всплыло в памяти. Сердце защемило. Он 289вспомнил брата, который с войны так и не вернулся. Ещё немного постояв так с велосипедом, Каретников оседлал железного коня и направил его с горки по тропинке, ведущей в лес.

Вернувшись с прогулки, Каретников застал мужчин дома, сидящими в беседке. Они уже завершили моцион на лодке по озеру и вот теперь отдыхали, попивая молоко из кринки.

"Хотите молочка, парного с полуденной дойки? Мы купили молока на том берегу озера. Там деревня и в ней ещё есть люди, которые держат коров", - сообщил гостю информацию Найдёнов.

"Спасибо, не откажусь", - принял предложение Каретников. Молоко оказалось ещё немного тёплым и попахивало коровой.

"А что, Олег Павлович, как вам работается?" - Спросил Найдёнов.

"Вы имеете в виду работу в Институте?" - Уточнил вопрос Каретников. Найдёнов согласно кивнул.

"Хорошо работается. Мой недоброжелатель почему-то ушёл. Вдруг, раз - и уволился; неожиданно так".

"Это тот, о котором вы мне в прошлый раз говорили? Рибков, если не ошибаюсь, его фамилия?" - Спросил Найдёнов.

"У вас хорошая память, - похвалил Каретников, - Да, именно он и уволился".

"Вот и хорошо, - с удовлетворением отметил Найдёнов. - А память у меня профессиональная".