"Вот что значит в литературе, когда читаешь, что "он овладел ею". Мной овладели, и мне от этого становится всё приятнее", - успела подвести итог своим ощущениям Оксана. Партнёр засопел очень сильно, частота его движений ускорилась, от чего у Оксаны в том месте, где хозяйничал гость, заработали мышцы, о существовании которых она ранее и не предполагала; затем он застонал и, наконец, затих. Они некоторое время лежали в той же позе. Оксана ощущала неприятную для неё неудовлетворённость. Ей хотелось продолжения, но было видно, что партнёр к этому уже не расположен...

Постельным бельём пришлось пожертвовать, так как совсем отстирать пятна крови Оксане не удалось. Позже у Фрейда она прочла:

"...люди заболевают, если им нельзя реально удовлетворить свою эротическую потребность вследствие внешних препятствий или внутреннего недостатка в приспособляемости..."

Оксана с удовлетворением отметила для себя:

"Я могу теперь удовлетворять эту потребность, и у меня нет недостатка в приспособляемости".

Но каков же был её ужас, когда, готовя постельное бельё к стирке, она обнаружила в его складках разорванный презерватив.

--------------------------------

В конце того же курса в ещё не совсем взрослую личную жизнь молодой женщины постучалась взрослая жизнь страны.

Как-то её вызвали в деканат. Но, войдя в кабинет декана, она не увидела там того добродушного старичка-профессора над которым 184подсмеивался весь факультет, подсмеивался, но любил, любил за его любовь. Ко всем студентам он относился как к своим детям и за проступки ругал как своих детей. В угол не ставил, но отчитывал так добродушно, что после студент, пообещав декану больше такого не совершать, не мог своё слово нарушить - стыдно бы было.

В этот раз в кабинете декана Оксана увидела человека: худощавый, может быть чуть младше её отца, одетый в опрятный костюм-тройку, он стоял и смотрел в окно. Когда щёлкнула дверная защёлка (дверь была кем-то плотно закрыта за девушкой, как только та переступила порог кабинета), человек обернулся на шум.

Оксана всю свою сознательную жизнь испытывала какую-то физиологическую неприязнь к насекомым. Как-то раз в Парголово в её волосах запуталась пчела. Упругое пчелиное жужжание, да ещё прямо в голове так испугало девочку, что она в панике бросилась в дом к матери с криком и визгом таким, что чуть ли не до смерти напугала её. Но та быстро поняла в чём дело и также быстро пчела была выпущена на свободу. Но больше всех известных ей насекомых, Оксане были неприятны домашние тараканы; так неприятны, что при виде их ей сразу хотелось или бежать, или беспощадно уничтожать "гадов". Дома, как-то раз, она, откинув полотенце, которым была накрыта помытая посуда, увидела таракана. Инстинкт сработал мгновенно и таракан в конце-концов был убит ценой разбитых двух чашек и блюдца. Вид дочери рассмешил мать, когда она на шум вбежала на кухню. Перед ней стояла перепуганная, с раскрасневшимся лицом и округлившимися глазами дочь с домашней тапкой в руке. Мудрая женщина сразу всё поняла, подошла к дочери, обняла её. Взяла из рук тапок и, подбросив его к босой ноге дочери, сказала ласково:

"Иди, Оксанушка, к себе, а я здесь сама всё уберу".

185 И вот сейчас в кабинете декана перед Оксаной стоял таракан в человеческом обличье. Близко поставленные глаза просверлили девушку немигающим взглядом. Затем человек быстро, как таракан под светом, метнулся к столу. Оксана от неожиданности потеряла дар речи и никак не могла заставить себя сесть на предложенный человеком стул, который стоял слишком близко к тому месту, где находился человек-таракан. Наконец, девушка справилась со своим чувством и села, тут же отметив себе, что и руки-то у него не руки, а тараканьи лапки. Он ими перебирал предметы, лежащие на столе: подвинул и открыл папку, взял лист бумаги из неё и тут же положил его обратно. Затем рука-лапка потянулась к перекидному календарю на столе, но только шевельнула его листик. В этих руках и во всём поведении человека улавливалась цепкость насекомого.

"Вы - Оксана Петровна Бут?" - спросил "таракан", явно стараясь придать своему голосу не свойственную ему мягкость.

Оксана утвердительно кивнула головой.

" А меня можете называть Генрихом Михайловичем. Я работаю в Университете в Первом отделе. Знаете, что такое Первый отдел?"

В этот раз Оксана отрицательно покачала головой, губами изобразив недоумение.

"Не знаете!?" - удивлённо воскликнул Генрих Михайлович. При этом на его лице появилась, к удивлению Оксаны, застенчивая улыбка. Неприятное ощущение, возникшее у Оксаны к этому человеку, стало её покидать.

"Первый отдел отвечает за политическую безопасность. Первый отдел защищает Университет от врагов Советской власти", - сказал Генрих Михайлович и голос его показался Оксане уже не таким неприятным как сначала.

186 "А чем же тогда занимается Комитет государственной безопасности?" - спросила Оксана и своим вопросом явно обрадовала человека.

"Замечательно, наконец-то, заговорила, а то я уж испугался, что Вы мне так и будете только кивать", - весело сказал он, а Оксана в ответ улыбнулась. Ей льстило, что такой важный человек обращается к ней на "Вы".

"А мы и есть КГБ. На многих советских предприятиях, в учебных заведениях, в научно-исследовательских институтах имеются Первые отделы. Они все входят в структуру органов государственной безопасности, - пояснил Генрих Михайлович и продолжил. - Вы советский человек, комсомолка; не хотели бы Вы помогать нам, помогать Советской родине защищаться от врагов?"

"Пролетариату", - добавила вдруг неожиданно для себя и для собеседника Оксана.

"Что "пролетариату"? Вы это о чём?" - не понял её Григорий Михайлович.

"Помогать рабочему пролетариату. Ведь у нас государство, прежде всего, пролетарское", - пояснила студентка философского факультета и комсомолка.

"Ах да, конечно. И пролетариату - тоже", - обрадовался начавшемуся диалогу сотрудник КГБ.

Оксана окончательно оправилась от шока первого впечатления от этого человека и разговор её заинтересовал.

"А что я должна делать?" - уже совсем свободно спросила она.

"Слушать, смотреть, запоминать и если вдруг что-то враждебное Советской власти услышите - сообщать нам".

187 Оксана задумалась. Человек не стал мешать ей, видя, что девушка размышляет, встал со стула и вновь подошёл к окну.

"А можно мне подумать?" - спросила она через некоторое время.

Григорий Михайлович как будто ждал такого вопроса и тут же ответил согласием.

"Думайте, думайте, конечно. А как надумаете - вот Вам мой телефон", - он подошёл к столу декана, взял карандаш из длинного стакана похожего на вазу для цветов, затем взял маленький листок для заметок из стопки таких же листков, лежащих на столе и, написав на нём номер, подал листок Оксане.

"О нашем разговоре, пожалуйста, никому не рассказывайте", - искренняя просительная интонация просьбы понравилась девушке.

Когда Оксана вышла из кабинета декана, то поймала себя на мысли что больше не испытывает неприятных чувств к человеку, который остался в кабинете.

Дома, вечером, за ужином она всё рассказала родителям. Те, пока дочь им рассказывала, часто переглядывались друг с другом, а когда рассказ закончился, отец сказал:

"Соглашайся, но ничего не подписывай. И потяни время. Пусть он сам на тебя выйдет. Первой ему не звони".

Рекомендации отца Оксана исполнила. Но Григорий Михайлович, когда они неожиданно встретились в троллейбусе, и Оксана дала согласие, никаких расписок не попросил, а просто сказал:

"Спасибо за доверие, Оксана Петровна и жду Ваших сообщений".

Прошёл уже почти год, но гебист о себе ничем не напоминал, а Оксане, тем более, нечего было ему сообщать.