– А, ну если предначертания… – Аля дала обратный ход, но Эльвиру уже трудно было успокоитесь:

– Нет, если не веришь, зачем тогда спрашивать? Что мне все время вас, бестолковых, учить?!

– А я к тебе в ученицы просилась? – сощурила глаза Аля.

– Не волнуйтесь, девочки, – пыталась успокоить их Вика. А то еще, глядишь, разгорится сыр-бор, косвенно связанный с ее именем. – Вот ведь мне же предсказано, а я не волнуюсь…

И вдруг она каким-то шестым чувством уловила, что атмосфера торгового зала в корне изменилась. Эльвира отвела взгляд в сторону, словно вообще ни с кем сейчас не разговаривала. Али вообще уже рядом не было, равно как и других девушек – все рассыпались по своим местам. Зато от дверей завсекции взирала невесть когда вернувшаяся начальница, и взгляд ее был отнюдь не взглядом «овна»! Ежась под этим жестким ядерным излучением, Вика поняла, что осталась крайней: ее засекли, когда она отвлекалась в рабочее время. Конечно, провинность невелика, но начальница любит придираться к мелочам. Однако дело было еще хуже: в двух шагах от Вики переминался с ноги на ногу пожилой, неловко улыбающийся чудик в мятом старомодном плаще, в сползающих очках. Покупатель! Несмотря на свой потрепанный вид, этот тип, которому здесь явно нечего делать, имел статус священной коровы, перед которой все здесь падали на колени. Не заметить направляющегося к тебе покупателя (а этот кретин, видимо, привлеченный «стилем бэби», шел именно к Вике) являлось вопиющим нарушением правил.

– Чем вам помочь? – сладким голосом обратилась начальница к покупателю, намеренно отстраняя Вику: дескать, с тобой разговор еще впереди. – Мы можем проводить вас в медицинскую секцию: массаж, кислородный коктейль, меряем давление. Или в бытовую: сауна-парикмахерская-солярий… Или в отдел торговых новинок… А может быть, сперва пройдете в кафе?

Рано встающий шизик забормотал что-то невразумительное. Он и сам чувствовал, что попал куда-то не туда и нарушил своим появлением обычную атмосферу этого застланного коврами салона.

– Вы хотите сделать покупку? – продолжала допрашивать начальница. – Что бы вы желали у нас приобрести?

– Дрель нужна, – сконфуженно отвечал чудик в мятом плаще. – Для работ на даче…

Скорее всего, он просто перепутал их заведение с обычным магазином. Начальница, сощурив глаза, объявила, что в соседнем торговом зале есть электрические приборы, и добавила несколько цен, от которых этот затрюханный дачник поспешил к выходу. Вика почувствовала в сердце робкую надежду: раз инцидент исчерпан, может быть, ей не влетит. Ведь ясно же, что этот человек при всем желании не мог стать клиентом их шикарного супермаркета. Но как только потрепанный плащ скрылся из виду, в зале прозвучал короткий приказ:

– Могилева – ко мне в кабинет.

Впереди шла начальница, на два шага за ней Вика. Девушки провожали их гробовым молчанием: когда рядом с тобой рвутся разряды молний, лучше не шевелиться, чтобы, чего доброго, не навлечь их на себя. И только в глазах Эльвиры бились лучики нетерпенья: ей хотелось тут же указать Але, что события в Викиной жизни, судя по всему, уже начались…

Под скамейкой в сквере валялись дорогие туфельки, каблучками-шпильками врозь. А на самой скамейке сидела, подобрав под себя ноги и закрывая лицо ладонями, пухленькая светловолосая девушка. Она содрогалась в рыданиях, тихонько подвывая: «Дура! Вот дура несчастная!..»

Больше Вика и сказать себе ничего не могла. Ну ведь не первый день она на свете живет, знает, что в деловом современном мире истерики не проходят, а тут вдруг слетела с катушек, потеряла над собой управление. Дура психованная! Что она там кричала в кабинете начальницы: «Я так больше не могу!»? И эта стерва тут же налила в стаканчик воды и стала ее уговаривать, словно мать родная: «Выпей водички, Вика. Ты, конечно, права. У тебя переутомление, надо отдохнуть…» Да если бы Вика знала, что стоит за этими как будто участливыми словами!

И дальше все пошло быстро, чересчур быстро. Пока она ревела, стерва выходила из кабинета – кто бы мог подумать, что это поход к директору согласовывать ее, викино, увольнение? Сама Вика не понимала происходящего: ей казалось, человека не могут вышвырнуть из-за такой, в сущности, ерунды. Ведь что было-то? Разговор в рабочее время, ну, еще не заметила покупателя – такого, который все равно не мог принести магазину никакой выгоды. Ничего криминального, в худшем случае тянет на штраф, в лучшем – на замечание. Поэтому Вика не кинулась вслед начальнице, уверяя в своей вечной преданности супермаркету и ей лично. Таким образом был упущен последний шанс спастись. Дура, и ничего больше! Куда девался ее инстинкт самосохранения, до сих пор позволявший лавировать среди сложных жизненных ситуаций?

В викиной сумочке лежал длинный бледно-сиреневый конверт: ей оплатили дни, отработанные со времени прошлой получки. Теперь на эти деньги она должна жить до тех пор, пока снова не устроится на работу. А сколько это потребует труда, сил, унижений; сколько будет «пустых скорлупок», когда из кожи вон вылезаешь, чтобы разгрызть орех, а внутри одна черная пыль!

В общем, ничего хорошего ждать не приходилось. Если не выручит везение, Вика вообще пропадет. Очень возможно, в ближайшее время ей придется стать проституткой, терпеть уже не моральный, а примитивный физический садизм. Да еще СПИДом заболеть, со всеми вытекающими последствиями. А может быть, жизнь готовит ей превращение в бомжиху, как вон та, с опухшей от пьянства рожей, которая заглядывает под соседнюю скамейку в поисках банок из-под пива.

Горькие слезы вновь хлынули из глаз, но эти были уже последние. Самостоятельные девушки знают цену слезам. Иногда их стоит лить в кабинетах или перед камерой, а на скамейке в сквере – пустое дело. Никто тебя здесь не пожалеет, никто тебе не поможет. Правда, слезы сами по себе дают передышку горю; после них легче собраться с мыслями.

«Почему же я все-таки так опростоволосилась?» – уже без истерики подумала Вика. И поняла, что причиной всему был ее ночной звонок по объявлению. Из-за него она сбилась с внутреннего ритма, из-за него не могла расслабиться даже во сне, не отдохнула как следует – и вот результат. Первая, пока еще мелкая ошибка заключалась в том, что ее дернуло спросить Эльвиру про гороскоп; жила она без этих предсказаний и еще сто лет прожила бы. Вторая – в невнимательности к шизику, который сейчас, поди, пробует свою дешевенькую дрель, которую купил где-нибудь на распродаже, и думать не думает, что сгубил человека. Ну а истерика у начальницы – это уже не ошибка, это срыв, за который теперь придется платить сполна.

Вика подняла свои туфельки, стукнула их друг о дружку и вновь надела. Может быть, теперь удастся с ними покончить. Хотя проститутки тоже стоят и даже подолгу танцуют в обуви на шпильках… Неужели действительно придется стать проституткой, может, лучше поехать домой? Но там, в далеком районном городке, жили уже немолодые родители, которые сейчас практически ничего не зарабатывали. Они существовали тем, что посылала им дочка. А сумеет ли она найти денежную работу в провинции, если не сумела найти таковой в Москве?

Оставался еще один вариант: «поручения неинтимного характера», значимость которых теперь многократно возросла. Это ее погубило, пусть это же ее и спасет. И хотя встреча была назначена на вечер, Вика решила идти по имевшемуся у нее адресу немедленно. Чего еще ждать: и так проворонила синицу, не успев поймать журавля!

Дом, где обитал неизвестный работодатель, ничем не напоминал жилье богатого человека. Он стоял на обычной улице, в ряду таких же, как сам, хрущевских пятиэтажек. По двору с криком носились дети, две бабули у подъезда беседовали о том, что какие-то выродки опять домофон сломали. В довершение всего на веревке, протянутой между двумя серыми топольками, сохло чье-то белье. Это уж вовсе позапрошлый век! Она подумала: а есть ли у человека, проживающего в таких условиях, средства на оплату каких бы то ни было услуг?