- Я хочу тебя. – шепчет он, обдавая теплым дыханием мое ухо и ластясь, как кот.

Снова поцелуй, и вот уже горячие, словно нагретый шелк пальцы скользят по моей груди, слегка зарываясь в локон волос возле шеи, а после вновь возвращаясь под рубашку, раздразнивая прикосновениями соски и кожу возле них.

Звякнула пряжка ремня. Шорох стаскиваемой одежды.

Я почувствовал, как меня охватывает жар, когда Маттиа, проложив дорожку из кусающих поцелуев по животу, обхватил рукой мой член у основания, а после взял в рот его головку, водя по ней языком и заглатывая орган все больше. Наслаждение было столь велико, что я вжался затылком в подушку и запустил пальцы в густые смоляные локоны.

Он ласкал и играл языком с моим фаллосом, заставляя меня, кусая губы, метаться то в беззвучной агонии, то в молчаливой неге. Проклятый факт того, что мы в доме не одни, лишал меня четверти всего удовольствия, но я был готов терпеть это, лишь бы мой милый, развратный любовник не останавливался.

Почувствовав, что скоро кончу, я отвлек его от занятия, и рывком притянул к себе, стаскивая с него штаны и оставляя в одной расстегнутой рубашке.

- Иди сюда, mio caro…- поглотив его влажный соблазнительный рот глубоким поцелуем, я вновь посадил юношу сверху и осторожно, стараясь не причинить боли, насадил на свой член.

Тихо застонав, Маттиа вцепился перстами мне в плечи, запуская чуть отросшие ногти в кожу и поддаваясь толчкам, с каждой секундой все сильнее двигая бедрами и прерывисто дыша мне в рот. Такой страстный, такой горячий и сексуальный… почему же ты не мой.

Кончая и смакуя свой и его пик удовольствия, прижимаясь к его полуоткрытым от наслаждения устам и видя совсем близко его затуманенный взгляд, ощущая себя в плену его разгоряченной плоти, я подумал, что никогда еще не испытывал такого экстаза от слияния с кем-либо. Быть может, особое, какое-то мазохистское наслаждение придавала разгоревшаяся внутри боль от осознания неизбежности окончания всего, что дарил мне этот парень: своей очаровательной ярости, с ума сводящей страсти, невообразимой любви и бархатной нежности.

Желая отсрочить неприятный разговор еще хотя бы на пару минут, я крепко обнял его, целуя разморенные мягкие губы и смеженные ресницы, оглаживая ладонью слегка увлажнившуюся спину и аппетитные крепкие ягодицы.

- Полежи так еще немного, любовь моя. – прошептал ему я, – Хочу насладиться тобой вдоволь.

Ничего не отвечая, он с еле заметной, пронизанной райской негой улыбкой вяло теребил тонкими пальцами пряди моих волос. Боже, Тео, ну почему ты стал так дорог мне именно сейчас?!

Тихо вздохнув, я еще раз поцеловал его в губы и приподнялся на подушках.

- Ты говорил о каком-то деле…- начал Матис.

- Да, – ответил я, – Я должен рассказать тебе о своей поездке. Ты должен знать, что я ездил в Италию.

- Что?! – ошарашено проронил Маттиа, резко садясь на постели. – Куда?!

- В Кремону, – ответил я, – И разыскал там Микеланджело.

- Чт…- он смотрел на меня так испуганно, что я даже подумал, уж не натворил ли я чего-то непоправимого. – М-Микеле…

- Да, – подтвердил я. – Он любит тебя и сильно беспокоится. Очень обрадовался, когда узнал, что ты жив. Уехав, ты не слал никаких вестей, и он боялся, что с тобой что-то случилось. Он передал тебе письмо. – я полез в карман брюк, достал оттуда порядком измятый конверт и отдал его Матису, который, развернув послание, начал читать:

«Здравствуй, мой дорогой Тео».

«Тот странный рыжеволосый человек, который принес мне радостную весть о тебе, сейчас сидит рядом и ждет, когда я окончу это письмо. Я просто в смятении и не знаю что сказать теперь. Столько лет прошло…

Тео, почему ты ни разу не написал мне?! Почему оставил меня одного тогда?! С чего ты решил, что я возненавидел тебя и не хочу больше видеть?! Я места не мог себе найти после твоего исчезновения, искал тебя повсюду. Тео, ты мой единственный друг и брат, которого я любил и всегда буду любить. Я ни в чем тебя не виню. Не твоя вина, что весь мир тогда был против нас, с этим уже ничего не поделаешь. Возвращайся, Маттиа, возвращайся если можешь!

Ваш дом кто-то спалил вскоре после твоего и сеньоры Канзоне исчезновения, но это не проблема. Я и мои родители будем рады помочь тебе и твоей матушке устроиться, если ты не против.

Я очень скучаю по тебе, Тео.

Потеря тебя стала для меня страшнее потери собственных рук.»… – внезапно голос Матиса задрожал и сорвался, и листок, выскользнув из обмякших пальцев, слетел на пол.

- П-почему… почему все так случилось…- заикаясь, выдавил он.

- Потому что мы эгоисты. Мы не умеем сдерживать себя и всегда переходим черту, которую переходить нельзя. – ответил я. – Вот чем похожи ты, я и твой отец. – Маттиа ничего не ответил: он просто тихо плакал, согнувшись и закрыв лицо ладонями. Его отчаяние я ощущал, как свое собственное. Это безысходное наконец понимание всего того, что был непонятно, что мучило и ело тебя, как могильный червь все эти годы. И понимание наступившего конца одного из жизненных отрезков.

- Ты должен вернуться туда, Тео, – сказал я, – Здесь ни тебе, ни мне уже нет места. Три дня назад, ночью, приходили люди с горящими поленьями и едва не подожгли дом. Ты же понимаешь, что это значит – нас не поймут и не простят. Мы должны уйти, пока не случилось беды. Я люблю тебя, и не хочу твоей смерти или даже твоих страданий…- я взял его за подбородок и большим пальцем стер соленую влагу со щеки. – поэтому будет лучше, если ты забудешь обо всем и вернешься туда, где тебя любят и ждут. Тебя ждет Микеланджело. Там твой настоящий дом, Тео.

- Но как я расстанусь с тобой? – хрипло прошептал он, меняясь в лице. – Я же люблю тебя, Валентин.

Мне даже плохо стало от этих слов. Все равно, что нож в грудь. Ну почему, почему мы начинаем любить тогда, когда надо ненавидеть?!

- Так надо. – прохрипел я, дотрагиваясь ладонью до его щеки и чувствуя, как слезы сжимают горло. – Со мной ты умрешь, Маттиа. Я не хочу этого. Микеланджело не хочет этого. Думаю, ты тоже.

Он молчал, сжав у лица мою ладонь в смуглых пальцах и глядя мне в глаза. Не смотри так! Не надо, пожалуйста!

- Я не смогу… Я не выдержу… когда ты уехал в прошлый раз, я думал, что умру. – тихо сказал он, опуская глаза, – Я не смогу расстаться с тобой навсегда. – он был так несчастен, устал и сломан, что я не мог больше на это смотреть.

- Дурак… Не забывай, что мир и жизнь изменчивы. Мы можем изменить их, даже поверив в то, чего нет. – обняв его и зарывшись лицом в душистые волосы возле его уха, прошептал я. – Ведь мы не умираем. Мы всего лишь расстаемся. Кто знает – может быть не навсегда. Но мы расстанемся навечно, если кто-то из нас умрет. И я так думал – поверь, когда увидел тебя на том лугу, окровавленного и безжизненного. Теперь ты понимаешь, что будет, если ты не уедешь? Мы можем потерять шанс когда-либо встретиться снова. – Маттиа промолчал, видимо, осознавая мою правоту и я продолжил: – К тому же, тебе нужно встретиться с Микеланджело. Теперь ты знаешь, как он чувствовал себя, не зная ни о твоем местонахождении, ни жив ли ты. Вам необходимо поговорить. И…ты всегда, и до сих пор так ищешь его в каждом, кто хоть отдаленно похож на него… Он нужен тебе, Тео. Я уверен: все, что было непонятным тебе до сегодняшнего дня, станет ясным, как только ты вернешься туда.

- А что будет с тобой? – спросил он, отстраняясь, – Куда ты направишься?

- Понятия не имею, – ответил я, – Может быть, вернусь в Париж, а может, остановлюсь в другом городе или стране. Не бойся – ты не потеряешь меня из виду. Я знаю теперь, где живет Микеланджело и напишу тебе.

- Поклянись! – потребовал он.

- Клянусь. – ответил я, возвращая его в свои объятия.

На следующее утро, часов в шесть, к утопающему в зимней тьме особняку подъехал нанятый мной кеб.

Я и Маттиа – сонные и уставшие, стояли в сумрачном холле особняка, тесно прижавшись друг к другу.