[5] Гана – цыганская богиня, отождествляемая в римской мифологии с Дианой — богиней растительного и животного мира, женственности и плодородия, родовспомогательница, олицетворение Луны.
[6] Пуридаи – самая уважаемая пожилая женщина в цыганском племени.
[7] Экспансия – поглощение энергии за счет убийства другого.
[8] Марка – немецкая валюта, введенная в ход с середины XVIII века.
[9] Каденция — гармонический или мелодический оборот, завершающий музыкальное построение.
Комментарий к Каменный ангел. Иллюстрация к главе:http://i12.beon.ru/63/40/2064063/86/98785186/0.jpeg
====== Огни Святого Лаврентия. ======
Я родился в 1847 году, в Италии, в городе Кремона. Моя семья не была знатного происхождения, но благодаря отцу мы стали одними из тех, кого называют «нуворишами», то есть, разбогатевшими благодаря труду. Отец имел свою мастерскую по изготовлению музыкальных инструментов. В Кремоне, где творили такие мастера, как Амати, Страдивари и Гварнери, подобный род занятий не был редкостью, ибо данный город в основном специализировался на этом мастерстве вот уже много веков. Умельцев было пруд пруди и выбиться в первые ряды представлялось делом очень нелегким. Отец, в свое время учившийся у последователей классиков струнного ремесла, был, на мой взгляд, одним из самых талантливых современных мастеров, которых можно было найти в Кремоне. Но он по жизни был не самым везучим человеком, и потому долгое время дело не давало особенной прибыли. Чтобы всерьез заниматься изготовлением музыкальных инструментов – в основном скрипок и виолончелей, нужны были огромные деньги. Ведь, чтобы сделать одну только скрипку, уходило четыре вида дерева, не считая затрат на лаки, металл для струн, конский волос для смычка и декорирование в виде позолоты или перламутра.
Я – которому на тот момент было уже двенадцать лет, думал, что отец отказался от своей идеи прославиться, но вот однажды…
- Сегодня я ходил к Меритано, – сказал отец, появляясь вечером в комнате. – И занял у него денег.
- К Мери… Никколо! – моя мать, сидевшая до этого в кресле у камина, даже встала на ноги, хотя они у нее, как обычно болели ввиду плохой погоды. – Только не говори, что… Ты же обещал мне…
- Да, обещал! – выпалил отец, – Но я не вижу иного выхода! От маленькой лавчонки проку не больше, как если бы я работал дубильщиком кож. А платить за дом с каждым годом становится все труднее. Кармела снова подняла цену!
- Да, мы живем небогато, но все же…- начала она.
- Настолько небогато, что даже собственный дом не можем себе позволить! – вспыхнул тот, – Не знаю, как тебе, Роза, а мне все это надоело!
- Но подумай, Никколо, если у тебя вдруг не получится…- пролепетала она, смотря, как супруг медленно подходит к ней.
- Я не хочу думать, что у меня не получится, – он обнял ее за напрягшиеся от страха плечи и погладил по голове, – И ты не думай. Думай о том, что мы будем иметь, когда я стану самым востребованным мастером в Кремоне. – он тихо и хрипло засмеялся и, отпустив жену, посмотрел на меня, которого сначала не заметил. Я сидел в углу и читал.
- Что это ты там читаешь? – я вздрогнул от звука его голоса. Честно признаться, я боялся отца. Он никогда не был ласков со мной, но за малейшие провинности жестоко наказывал. Отчасти, здоровье матери оставляло желать лучшего именно по причине того, что в такие моменты она сильно переживала за меня, и это не проходило бесследно.
- Ты что, оглох? Принеси! – он слегка топнул ногой и я нехотя слез со скамьи и подошел. Отец взял у меня из рук книгу и посмотрел на обложку. Это был старый сборник табулатур и нот сочинений классиков, который я нашел на чердаке:
- Хм… Давно я не видел эту книгу. Однако, странное чтиво для такого непосвященного, как ты, – он взглянул на меня сверху вниз. – …Маттиа. – у отца были короткие волосы золотисто-каштанового цвета и такая же щетинистая борода, в которой кое-где уже намечалась седина.
- Мне нравится эта книга, сеньор. – ответил я. Отец рассмеялся:
- Ты же не знаешь нот!
- Знаю, – возразил я и на миг все внутри замерло. Однако, в этот раз он видимо не был склонен скандалить, и потому продолжил допрос:
- Кто научил тебя?
- Никто. – выдавил я.
- Лжешь! – на мой затылок опустилась книга, вызвав тупую боль. – Еще раз спрашиваю: кто?!
- Микеланджело! – зажмурившись, выпалил я.
Микеланджело звали моего лучшего друга, на год младше меня. Сколько себя помню, он был музыкантом – играл на скрипке и очень неплохо. Он и научил меня читать ноты, разбираться в табулатурах. Они мне были нужны, чтобы исполнить давнюю мечту – научиться играть на лютне. Не знаю, чем привлекал меня этот казалось бы уже устаревший инструмент, но однажды, услышав его, я влюбился в звучание этих струн раз и навсегда.
Мысль овладеть наукой лютневой игры не покидала меня с того самого момента, когда мы с матерью, в один из жарких летних дней возвращались с рынка. Мне тогда было не больше девяти лет. Привычно пробираясь через толпу, я уловил ухом неспешные музыкальные переливы и понял, что они доносятся из плотно сомкнутого круга людей.
- «На что они смотрят?» – спросил я у матери. Она пожала плечами и разрешила сходить посмотреть.
Протиснувшись через плотное скопление тел, я увидел темноволосого смуглого человека в шляпе и потрепанной куртке, который играл на странном инструменте, похожем на гитару или домбру. Переливающиеся приятные звуки были отдаленно похожи на пение арфы.
- «Что это? Гитара?» – спросил я у стоящего рядом старика. Тот засмеялся беззубым ртом и ответил:
- «Это лютня, сынок. Цыгане видать снова приехали».
Тот лютнист был заезжим цыганом.
- Микеланджело? Этот…как его…сын мясника? – с легкой брезгливостью спросил отец. Он считал людей, не связанных с финансами, искусством или наукой, не разумнее животных.
- Зеленщика. – едва сдерживая злость, сказал я. Меня раздражало столь неуважительное отношение к моим друзьям. К моему единственному другу.
- Понятно. – проронил отец, кидая мне книгу обратно, и направляясь к двери, – И куда ты собираешься пустить знания из этой книги?
- Научиться играть.
Он остановился и обернулся:
- На чем?
- На лютне.
- Лютне? – отец выглядел слегка удивленным и насмешливым одновременно. – Почему не на скрипке? У нас их много и они везде востребованы. На лютне ничего не заработаешь.
- Пускай так…но мне нравятся лютни, – сказал я, – Мне неинтересны скрипки.
- Узколобый дурак. – буркнул отец и вышел, захлопнув дверь. Я выдохнул, расслабляя мышцы, которые от напряжения уже начали болеть. Одним небесам было известно, как я боялся этого человека, сколько раз проклинал его за тот страх, в котором он держал меня и мать. Но он был моим отцом. Родителей не выбирают.
На тот момент были не самые худшие времена. Я был рад, что мог быть спокоен хотя бы за мать. Она носила ребенка и потому отец старался ее не третировать лишний раз, даже проявлял подобие заботы: обнимал, целовал, гладил по голове. Но, право, лучше бы он вообще не приближался к ней – мать все равно нервничала, от одного его присутствия. Она уже не любила отца, как раньше. Она его боялась.
- Иди сюда, дорогой, – позвала она меня, и, когда я приблизился, опускаясь рядом с ней на пол, спросила: – Что случилось? – она нежно гладила меня по волосам и я, уткнувшись лицом ей в колени, покрытые пледом, сказал тоже, что и всегда:
- Все хорошо, мама. – я всегда удивлялся силе ее духа: даже пребывая в постоянном напряжении, она не ожесточилась. У нее всегда находилось для меня тепло и слова утешения, и от этого ее грубые, немолодые руки казались мне нежнее, чем холеные длани королевы, а смоляные, тронутые сединой волосы были красивее ухоженных локонов придворных фрейлин.
- Не сердись на отца, Маттиа, – мягко промолвила она, поглаживая меня по голове и устало расправляя плечи. – Он много работает и у него сейчас не самые лучшие времена. Микеле хороший мальчик. Я рада, что ты с ним дружишь.
